21_23_2017_t2

Последним дискуссионным вопросом в соотношении понятий «уголовная ответственность» с иными базовыми категориями уголовного права, является взаимосвязь с наказанием. Наиболее часто в литературе встречаются мнения об их тождественности, либо наоборот, концепция их разграничения, посредством выделения института наказания в качестве составной части, элемента уголовной ответственности.

Как уголовная ответственность, так и наказание устанавливаются уголовным законом за совершение преступления. Наказание, как и ответственность, есть реализация санкции уголовно-правовой нормы. Однако уголовная ответственность не может быть сведена ни к наказанию, ни к иным мерам государственного принуждения.

Наказание, как и иные меры уголовно-правового характера, применяемые на основании осуждения, составляет содержание уголовной ответственности, придает ей различный, по степени воздействия, характер. Однако сами по себе ни наказание, ни иные меры уголовно-правового характера не выражают правовое понятие данного вида ответственности [6, c. 305]. Наказание не является обязательным элементом ответственности, а лишь сопутствует ее применению в большинстве случаев, выступая одной из форм реализации. Это свидетельствует о том, что понятие «уголовная ответственность» шире понятия «наказание», поэтому уголовная ответственность и наказание близкие, но не тождественные категории [7, c. 30].

Резюмируя проведенный анализ, хочется подчеркнуть необходимость законодательного закрепления развернутого содержательного понятия уголовной ответственности для окончательного отграничения последней от иных соприкасающихся и взаимосвязанных правовых категорий.

Список литературы

1.Уголовное право России. Общая часть : учебник / А. И. Рарог [и др.]. М. : Эксмо, 2009. 64 с.

2.Смолин А. Г. К вопросу о разграничении понятий «привлечение к уголовному преследованию» и «привлечение к уголовной ответственности» // Вестн. Мордов. ун-та. 2005. № 1–2. С. 63.

3.Козлов А. П. Уголовная ответственность: понятие и формы реализации : монография. Красноярск : Краснояр. гос. аграр. ун-т, 2013. 118 с.

4.Зипунников Д. А. Понятие и значение досудебных гарантий неотвратимости уголовной ответственности // Законность и правопорядок в современном обществе. 2010. № 2–2. С. 226.

5.Козлов А. П. Уголовная ответственность: понятие и формы реализации / монография. Красноярск : Краснояр. гос. аграр. ун-т, 2013. 136 с.

6.Байчаров С. И. Уголовная ответственность и ее основания // Молодой ученый. 2014. № 10. С. 305.

7.Антоненко-Куличенко Н. С. Понятие уголовной ответственности // Стратегия социально-экономического развития общества: управленческие, правовые, хозяйственные аспекты. 2011. С. 30.

91

УДК 343.01

АЛЕКСЕЙ ВИТАЛЬЕВИЧ СУМАЧЕВ,

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса,

Югорский государственный университет, г. Ханты-Мансийск, Российская Федерация, e-mail: alekssumachev@mail.ru

О ЛЖЕНАУЧНЫХ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ ТЕОРИЯХ

Аннотация: рассматривается понятие «лженаучных уголовно-правовых теорий» и их проявление. Предлагается типология такого рода теорий. Анализируются политико-правовые и теоретико-прикладные лженаучные уголовноправовые теории.

Ключевые слова: лженаука, уголовно-правовые теории, победа над преступностью; превентивные возможности уголовного закона, противодействие коррупции.

У польского футуролога и писателя С. Лема в романе «Солярис» есть весьма интересная мысль: «Каждой науке всегда сопутствует какая-нибудь псевдонаука, ее дикое преломление в интеллектах определенного типа; астрономия имеет своего карикатуриста в астрологии, химия имела его когда-то в алхимии…» [1, с. 5]. Здесь с определенной долей условности (и иронии) можно предположить, что и науке уголовно права сопутствуют лженаучные уголовноправовые идеи и даже целые теории.

Первоначально попытаемся определить сущность лженаучных уголовноправовых теорий. Как замечает К. С. Копьяк: «Лженаука характеризуется следующими признаками: Во-первых, это яркость и новизна утверждений, например, предлагается новая хронология истории. Во-вторых, в псевдонауке присутствует некое «сокровенное знание», которое не поддается ни какой проверки» [2]. Если взять за основу указанные признаки, можно вывести некоторые свойства лженаучных уголовно-правовых теорий.

Начнем с сущности уголовного права как такового. Уголовное право не есть искусственный продукт интеллекта. Оно возникло одновременно с цивилизацией и, хотя и не имело ярко выраженного нормативного свойства, характерного для сегодняшнего дня, но идеи, определяющие сущность современных уголовно-правовых норм, исходят к истокам древнейших обычаев защиты социума. Таким образом, основная задача уголовного права, характеризующая его сущность охрана социума является традиционной и исторически обусловленной. Однако социальный организм (любое общество) не «стоит на месте», а динамично развивается. В соответствии с этим периодически видоизменяются, конкретизируются и дополняются задачи уголовного права. Современная дей-

© Сумачев А. В., 2017

92

ствительность свидетельствует об интеграции государств в мировое сообщество, выдвижении на передний план интересов мирного мирового сотрудничества (примером является выдвижение в качестве самостоятельной задачи Уголовного кодекса Российской Федерации обеспечение мира и безопасности человечества (ч. 1 ст. 2 УК РФ). Исходя из задач уголовного права, можно утверждать, что его сущность заключается в охране от преступных посягательств наиболее важных благ, обеспечении мира и безопасности человечества и предупреждении преступлений.

Существенным свойством лженаучных уголовно-правовых теорий является их «яркость и новизна утверждений». Признак этот, как представляется, характеризует функциональную значимость такого рода теорий и относится к идеоло- го-политической стороне составляющей. Иными словами, яркость и новизна утверждений лженаучных уголовно-правовых теорий ориентирована на граждан страны или определенную социальную группу. Поскольку, разработка уголовного законодательства в России относится к компетенции федеральных органов законодательной власти, стоит предположить, что лженаучные уголовно-правовые теории должны оказывать публично-идеологическое воздействие на все население страны, формировать социально-ценностно-значимое мировоззрение относительно качественной характеристики деятельности государства.

Признак лженауки – присутствие некоего сокровенного знания, которое не поддается ни какой проверки применительно к решению стоящих перед уголовным правом задач обладает двойственной природой. С одной стороны, победа над преступностью (полное искоренение (ликвидация) преступности) как лженаучная уголовно-правовая теория, не поддается ни какой проверки, поскольку человечество еще не сформировало такого рода общество даже в отдельно взятом регионе.

Лженаучные уголовно-правовые теории более прикладного плана (например, «Теория исправления осужденного», «Превентивная значимость (эффективность) наказания», «Противодействие коррупции уголовно-правовыми средствами» и др.), в свою очередь, поддаются проверке. В данном случае, эффективность реализации уголовным правом стоящих перед ним задач охрана от преступных посягательств наиболее важных благ, обеспечение мира и безопасности человечества и предупреждение преступлений можно оценить благодаря статистике. Таким образом, существенным свойством (признаком) лженаучных уголовно-правовых теорий является научная и практическая необоснованность заложенных в них идей.

Лженаучные уголовно-правовые теории – это научно и практически не обоснованные идеи относительно абсолютно бесповоротного либо относительного эффективного решения задач по охране от преступных посягательств наиболее важных благ, обеспечении мира и безопасности человечества и предупреждении преступлений, обладающие яркостью и новизной утверждений, ориентированные на формирование социально-ценностно-значимого мировоззрения всего население страны относительно качественной характеристики деятельности государства.

93

Лженаучные уголовно-правовые теории условно можно разделить на два основных типа (вида):

1)политико-правовые лженаучные уголовно-правовые теории;

2)теоретико-прикладные лженаучные уголовно-правовые теории.

Вряду политико-правовых лженаучных уголовно-правовых теорий стоит выделить теорию «полной и окончательной победы над преступностью». Советскому лидеру Н. С. Хрущеву приписывают слова, что он «еще пожмет руку последнему преступнику» [3]. Можно ли победить преступность и почему преступность неискоренима, на этот вопросы старается найти ответ Н.Кофырин. Как он замечает, преступность неискоренима, поскольку «в основе причин преступности всегда лежат объективные социальные противоречия… преступность и уголовный закон это такая придумка властителей для лучшего управления государством, которая имеет своей целью устранение недовольных и усмирение непокорных… в России, к сожалению, не закон определяет политику, а политика определяет закон» [3].

Вэтом контексте можно предполагать, что преступность победить всетаки можно. Как говорил в свое время профессор В. А. Никонов: «стоит отменить Уголовный кодекс и не будет преступности: формально нет преступления, значит нет преступности».

Однако идея победы над преступностью (полного искоренения преступности) как лженаучная уголовно-правовая теория, хотя и не поддается ни какой проверки, но является яркой и, в период построения развитого социализма, идеологически обоснованной и ориентированной на формирование социально- ценностно-значимого мировоззрения всего население страны относительно эффективной деятельности руководства советского государства.

Вряду теоретико-прикладных лженаучных уголовно-правовых теорий можно выделить «теорию превентивных возможностей уголовного закона вообще и в сфере противодействия коррупции (терроризму, экстремизму и т. п.), в частности».

Значимость уголовного закона с позиций его превентивных возможностей вообще неоднократно обсуждалась в научной литературе. При этом сам факт установления уголовно-правовых запретов дает основания судить о неминуемом уменьшении (сокращении) числа деяний, признаваемых общественно опасными. Вместе с тем эффективность превентивных возможностей уже установленных уголовно-правовых запретов порой не слишком велика. Так, по свидетельству А. Сухаренко, удельный вес преступлений совершенных ранее судимыми лицами к настоящему времени достиг 55 %! [4].

Более того, эффективность превентивных возможностей уголовного закона как одного из действенных средств в сфере противодействия коррупции порой подчеркивается публично в СМИ, что также обусловлено необходимостью формирования социально-ценностно-значимого мировоззрения население страны относительно эффективности уголовного закона и, соответственно, эффективности деятельности органов государства. Например, по итогам заседания Совета по противодействию коррупции при Президенте Российской Федерации 26 января 2016 г. на рассмотрение в Госдуму был внесен законопроект, направленный на усиление уголовной ответственности за коррупционные преступления [5]. Усиление

94

уголовной ответственности за коррупционные преступления, порой определяют как действенное средство их противодействию. И здесь достаточно часто приводят опыт борьбы с коррупцией в Китайской Народной Республике. Так, по некоторым данным в Китае в период 2000–2010 гг. по коррупционным делам было расстреляно порядка 10 тыс. человек, в целом за время реформ (около 30 лет) количество осужденных за взятки превысило миллион [6]. По данным С. Тюрина, в 2014 г. в Китае за коррупционные преступления было осужденоболее 71 тыс. человек [7].

В России, несмотря на некоторое ужесточение санкций за отдельные коррупционные преступления (например, кратное увеличение штрафных санкций за взяточничество), уровень зарегистрированных коррупционных преступлений практически не изменяется. В частности, в 2015 г. к уголовной ответственности за совершенные коррупционные преступления было привлечено 651 должностное лицо органов исполнительной власти федерального уровня, 400 должностных лиц органов местного самоуправления и одна тысяча должностных лиц органов исполнительной власти субъектов РФ [8]. В 2016 г. бюджет России потерял свыше 19 млрд рублей из-за преступлений, связанных с коррупцией; полицейские выявили свыше 25 тыс. коррупционных преступлений, наказаны за данные преступления были 1300 должностных лиц различного уровня [9].

Это лишь отдельные аспекты анализа лженаучных уголовно-правовых теорий и их типологии. Представляется, что рациональное зерно в их рассмотрении присутствует, а детальная разработка системы таковых, на наш взгляд, еще ждет своих исследователей.

Список литературы

1.Лем С. Солярис. Непобедимый. Звездные дневники Ийона Тихого : пер.

спол. послесл. Е. Парнова ; ил. С. Михайлова. М. : Правда, 1088. 480 с.

2.Копьяк А. С. Право и лженаука // Современные научные исследования и инновации. 2011. № 4. URL: http://web.snauka.ru/issues/2011/08/2016 (дата обращения: 12.07.2017).

3.Кофырин Н. Почему преступность неискоренима. URL: http://maxpark. com/community/13/content/3006958 (дата обращения: 12.07.2017).

4.Сухаренко А. Профилактику приведут в порядок // ЭЖ-ЮРИСТ. 2016.

№27.

5.URL: http://www.tvc.ru/news/show/id/92853 (дата обращения: 12.07.2017).

6.Китай побеждает коррупцию // Геополитика. Новости. Статьи. Аналитика.URL: http://geo-politica.info/kitay-pobezhdaet-korruptsiyu.html (дата обращения: 12.07.2017).

7.Тюрин С. Опыт Китая по борьбе с коррупцией как пример для России // Торгово-промышленные ведомости / Издание Торгово-промышленной палаты РФ. URL: http://old.tpp-inform.ru/security/5406.html (дата обращения: 12.07.2017).

8.Размер ущерба от коррупции чиновников за 2015 г. составил более 43 млрд рублей. URL: http://pasmi.ru/archive/136481(дата обращения: 12.07.2017).

9.Коррупция обошлась бюджету России в 19 млрд рублей за 2016 г. URL: https://pasmi.ru/archive/170620 (дата обращения: 12.07.2017).

95

УДК 343.232

КОНСТАНТИН АНТОНОВИЧ СЫЧ,

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права,

Академия ФСИН России, г. Рязань, Российская Федерация, e-mail: pervay-1@yandex.ru;

ВИКТОРИЯ ВАЛЕРЬЕВНА ПАНАРИНА,

директор правового департамента, Ассоциация «Национальное объединение строителей» (Нострой),

г. Москва, Российская Федерация, e-mail: v.panarina@nostroy.ru

ОБЩЕСТВЕННАЯ ОПАСНОСТЬ ДЕЯНИЯ В СВЯЗИ С ПОЗИТИВИСТСКОЙ КОНЦЕПЦИЕЙ

ОПАСНОГО СОСТОЯНИЯ ЛИЧНОСТИ

Аннотация: раскрываются основные положения об опасном состоянии личности, общественной опасности деяния и личности преступника.

Ключевые слова: общественная опасность, позитивистская концепция, опасное состояние личности, деяние, личность преступника.

Более углубленное изучение проблемы общественной опасности деяния предполагает уяснение социальной сущности, содержания и структуры этого социально правового явления.

Советская и постсоветская наука уголовного права рассматривает общественную опасность деяния как материальный признак преступления. В юридической литературе данная проблема исследовалась преимущественно в связи с анализом объективной стороны преступления. Основной результат этого исследования сводился к тому, что общественная опасность деяния заключается в причинении или создания угрозы причинения вреда, охраняемым уголовным законом общественным отношениям. Профессор Н. Ф. Кузнецова по этому поводу отмечала, что общественно опасным является действие или бездействие, посягающее на охраняемый советским уголовным правом объект, причиняющее вред этому объекту и ставящее его в опасность причинения такого вреда [1]. Еще в русской дореволюционной юридической литературе, на первый план объективной стороны преступления выдвигался материальный момент деянияпричинения вреда или угрозы его причинения [2], хотя на законодательном уровне рассматриваемая категория еще не получила признания и не рассматривалась как необходимый признак преступления. Тем не менее, необходимо заметить, что по-прежнему остаются не выясненными вопросы социальной сущности общественной опасности деяния, его органической связи с принципами уголовного права. Применительно к теме нашего исследования рассматривае-

© Сыч К. А., Панарина В. В., 2017

96

мая категория является ключевой, поскольку ее решение в значительной мере проясняет правовую природу оснований и механизма уголовно правового реагирования на совершение общественно опасных деяний, не являющихся преступными.

Впервые категория «общественная опасность деяния», как материальный признак понятия преступления, была законодательно закреплена в Руководящих началах по уголовному праву в РСФСР 1919 года (ст. 5, 6) где определялось, что под общественной опасностью деяния следует понимать нарушение порядка общественных отношений, которые охраняются уголовным правом, действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений. Обращает на себя внимание то, что отмеченный нормативно-правовой акт не совсем отчетливо указывает на связь противоправности и общественной опасности как главных признаков понятия преступления. В ст. 10 отмеченного нормативно правового акта, преступление уже определялось как общественно опасное деяние, а признаки личности, его совершившего, характеризовались как лицо, которому свойственна общественная опасность [3].

Вдействующем уголовном законодательстве (УК РФ 1996г.) общественная опасность используется при характеристике целого ряда правовых институтов.

Вчастности, ст. 6 УК РФ закрепляет общественную опасность в качестве критерия справедливости наказания и иных мер уголовно правового характера; законодательное определение понятия преступления (ч. 1 ст. 14 УК РФ) включает рассматриваемую категорию в качестве обязательного признака; ч. 2 ст. 14 УК РФ использует общественную опасность для уточнения «малозначительности деяния»; ст. 15 УК РФ использует общественную опасность в качестве критерия классификации преступлений; ч. 3 ст. 60 УК РФ общественная опасность рассматривается в качестве критерия определения индивидуальной меры наказания.

Вюридической литературе не совсем справедливо отмечалось, что противоправность представляет собой правовое выражение общественной опасности, поэтому любое противоправное деяние есть общественно-опасное по советскому уголовному законодательству [4]. В этой связи следует согласиться с позицией В. В. Лунеева, который считает, что такой подход подменяет термин противоправность общественной опасностью. «Какого-нибудь указания на противоправность, – пишет В. В. Лунеев, – в кодексах не было и не могло быть при наличии института аналогии, которая позволяла привлекать к ответственности за деяние, не закрепленное в УК» [5]. Противоправность, как известно, представляет собой формально-юридический признак преступления, который указывает на то, что общественно опасное деяние запрещено уголовным законом. Справедливости ради необходимо заметить, что на ранних этапах развития советского уголовного законодательства (Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 г., УК РСФСР 1922 г., Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г., УК РСФСР 1926 г.) признак противоправности в законодательном определении понятия преступления четко не прослеживался. Только лишь с принятием Основ уголовного законодательства Со-

97

юза ССР и союзных республик 1958 года, господство материального подхода к определению преступления теряет свою силу, а признак противоправности нашел свое закрепление в качестве основного признака этого социально правового явления.

Всоответствии со ст.14 УК РФ преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под угрозой наказания. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что действующий УК РФ указывает на две самостоятельные категории понятия преступления– противоправность и общественную опасность. При этом законодатель отказывается от того, что в этом определении нет указания на общественную опасность лица, совершившего преступление. По существу была нарушена тенденция первых уголовных законов советского государства, где наряду с общественной опасностью деяния указывалось на общественную опасность лица, непосредственно в тексте законодательного определения понятия преступления. Хотя некоторые постсоветские республики по-прежнему сохраняют эту тенденцию. В частности, ст. 11 УК Украины указывает в определении понятия преступления на общественную опасность деяния и субъекта его совершившего.

Вюридической литературе далеко не однозначно определяется общественная опасность, что обуславливает необходимость выявления ее социальной сущности и правовой природы. В советский период истории уголовного права большинство криминалистов рассматривали как тождественные понятия «общественная опасность деяния» и «общественно опасное последствие». К примеру, Н. Ф. Кузнецова по этому поводу отмечала: «Преступное последствие наиболее полно и наглядно характеризует общественную опасность любого преступления. Определение действия преступления зависит от того, причиняет ли существенный тем или иным интересам социалистического общества, интересам строительства коммунистического строя данное деяние»[6].

Всоответствии с ч. 1 ст. 14 УК РФ преступлением признается виновно совершенное, общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под угрозой наказания. Кроме того, в формальных конструкциях составов преступления общественно опасные последствия не имеют юридического значения для квалификации преступления.

На протяжении определенного времени в теории уголовного права широко обсуждался вопрос о том, какое из понятий наиболее полно подходит для законодательной техники «общественная опасность деяния» или «вредность» (общественная вредоносность). Отдельные авторы при этом считали, что для характеристики сущности преступления следует признавать «общественную вредоносность» деяния, а об общественной опасности, на их взгляд, можно вести речь лишь в отношении преступника [7].

По их мнению, «общественная вредоносность» есть понятие конкретное, наиболее полно отвечающее показателям степени вредоносности преступления. Общественная опасность предполагает будущий потенциальный вред. Важно понять, что с наступлением вреда в результате совершенного деяния виновного, вред становится объективной действительностью.

98

Однако понятие «общественная вредоносность» делает акцент на объективном признаке преступления, не учитывает в полной мере субъекта, суб ъ- ективные признаки преступления. Кроме того, следует анализировать преступное деяние не только тогда, когда оно причинило вред, но и в момент его совершения.

Действующее уголовное законодательство России (ч. 2 ст. 14 УК РФ) конкретизирует содержание общественной опасности, указывая, что не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащие признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности.

Категория общественная опасность деяния выполняет важнейшую функцию в механизме уголовно-правового регулирования, в частности, при определении критериев отграничения преступления от малозначного деяния. Вредоносность деяния отражает лишь объективное причинение вреда, но не учитывает субъективных свойств преступления.

Многими авторами при определении сущности социальной опасности учитывают ее дуалистическая природа, в основе которой лежит причиненный вред либо угроза причинения вреда объекту уголовно-правовой охраны[8]. При таком определении сущности общественной опасности акцент делается на объективной вредоносности преступного деяния. При этом угроза причинения вреда рассматривается как разновидность преступных последствий.

Традиционный подход во взглядах на дуалистическую природу общественной опасности в теории уголовного права имеет ряд существенных недостатков методологического характера. В связи с этим нам импонирует позиция Г. П. Новоселова, который обращает внимание на то, что отсутствует единство в решении вопроса о механизме причинения вреда объекту посягательства, поскольку невсегда однозначно характеризуется сама природа возможности наступления преступных последствий: в одних случаях угроза причинения вреда рассматривается как признак совершенного деяния, а в других – как разновидность последствий преступления[9].

Несколько иную позицию на природу социальной опасности в уголовном праве занимает А. П. Козлов: «Если все ограничивалось причиненным вредом, то для уголовного права было бы полностью достаточно возмездия преступнику. Тем не менее российское уголовное право давно ведет речь не только о возмездии, но и об исправлении преступника через покарание, которое необходимо для того, чтобы устранить угрозу будущего вреда» [10].

В то же время, по мнению отмеченного автора, отсутствие такой угрозы в будущем, либо предположение о ее отсутствии резко меняет позицию законодателя – добровольный отказ, либо действенное раскаяние приводят или могут привести к неприменению санкций или исключению наказания [11].

Как нам представляется, что сведение сущности общественной опасности только лишь к причинению или создания угрозы причинения вреда общественным отношениям приводит к искаженному отрыву деяния (действия или бездействия) от личности, которая его совершила.

99

Впринципе реакция со стороны сторонников определения общественной опасности деяния лишь того, что реально причиняет вред, представляется нам понятным, поскольку отвечает их представлению об отсутствии преступления, если реально не причиняется вред [12].

Определение общественной опасности деяния, посредством его оценки как осмысленного поведения и волевых усилий, фактически означает установление его субъективных признаков, неразрывно связанных с понятием личности. Однако следует признать, что в современной уголовно правовой литературе эта проблема активно не обсуждается. В советской науке уголовного права большое внимание уделялось исследованию личности виновного в совершении преступления или личности преступника при назначении судом меры наказания. Хотя действующее в то время уголовное законодательство, например, УК РСФСР 1960 г., неоднократно использовало термин «общественная опасность личности». Сам термин «общественная опасность личности», как известно, не получил устойчивого законодательного или доктринального толкования. А между тем лица, совершившие преступления, но не являющиеся общественно опасными, могли быть освобождены от наказания по УК РСФСР 1960 г. (ст. 50). Если отмеченный закон признает лиц, совершившим преступления, не общественно опасными, то нетрудно предположить существование категории лиц, не совершивших, в силу разных причин, преступлений, но представляющих общественную опасность. В этом смысле весьма показательной является ст. УК РСФСР 1926 г., которая признавала категорию лиц, «представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности». В отношении этой категории лиц отмеченный уголовный закон предусматривал назначение мер социальной защиты репрессивного характера. В последующем советское уголовное законодательство от такой традиции отказалось, предусматривая меры наказания за виновно совершенное преступление.

Всвязи с этим представляет научный интерес позитивистская концепция «опасного состояния личности», родоначальником которой приятно считать Р. Гарофало, который свои книги «Критерии опасного состояния» (1880 г.) ввел

внаучный оборот это понятие. Опасное состояние личности, по мнению отмеченного автора, заключается в присущей человеку склонности к совершению общественно опасных деяний и правонарушений. Идея опасного состояния, положенная в основу позитивистской доктрины уголовного права, предполагала, что принимаемые к преступнику меры безопасности или социальной защиты должны преследовать цель преодоления состояния опасности личности для общества, а в случае невозможности такового – локализацию социально опасных наклонностей человека.

Эта доктрина допускала юридическую возможность применения мер социальной защиты даже в случаях, когда лицо еще не совершило преступления, но по своему морально психологическому и психическому состоянию, представляет опасность для общества. Поэтому поводу А. Принц, один из основателей этого направления, писал, что преобразование в уголовном праве заставляет нас

100