21_23_2017_t2

Надзор за исполнением постановлений и решений, вынесенных ЕСПЧ на основании заключенного между сторонами мирового соглашения, возлагается на Комитет Министров. Проведенный нами анализ процедуры надзора за указанными видами решений ЕСПЧ позволил выделить сходства и различия. Общим в процедуре надзора за указанными решениями ЕСПЧ выступает то, что если государство-ответчик не информирует Комитет Министров о принимаемых мерах по выполнению возложенных обязательств, Комитет Министров включает рассмотрение этого вопроса на каждое заседание Комитета Министров, за исключением случая, когда требуется отсрочка государству для принятия мер общего характера (например, внесение изменений в национальное законодательство). В таких случаях рассмотрение вопроса должен произойти на заседании Комитета Министров не позднее, чем по истечении 6 мес. Если Комитет Министров примет решение об исполнении государством всех обязательств, он издает Резолюцию, констатирующую, что государство-ответчик выполнило функции, возложенные на него в соответствии с ЕКПЧ.

Отличает процедуру надзора со стороны Комитета Министров за исполнением постановлений ЕСПЧ от надзора за решениями, вынесенными на основании заключенного между сторонами мирового соглашения, то обстоятельство, что юридически в соответствии со ст. 46 ЕКПЧ государство-ответчик обязано исполнять именно окончательные постановления ЕСПЧ по любому делу, в котором оно выступает стороной. В этой связи, если государство-ответчик отказывается исполнять окончательное решение ЕСПЧ по делу, в котором оно является стороной, Комитет Министров может после официального уведомления этой страны и принятия решения большинством голосов в две трети от числа представителей, управомоченных принимать участие в работе Комитета Министров, поставить перед ЕСПЧ вопрос о выполнении государством-ответчиком своего обязательства. Если ЕСПЧ устанавливает факт нарушения, то он передает дело в Комитет Министров для рассмотрения мер, подлежащих принятию (в том числе рассмотреть вопрос о приостановлении членства России в составе Совета Европы и, как крайняя мера, исключить из состава Совета Европы). Если Суд не устанавливает этого факта, то он передает дело в Комитет Министров, который закрывает рассмотрение дела (ч. 5 ст. 46 ЕКПЧ). Кроме того, в процедуре надзора за исполнением постановлений ЕСПЧ отличительным признаком выступает то обстоятельство, что Комитет Министров вправе направить запрос ЕСПЧ для вынесения консультативного заключения по вопросу вынесенного им постановления относительно толкования ЕКПЧ в случае, когда эта проблема препятствует осуществлению надлежащего надзора [5, с. 109].

Таким образом, если государство не исполнит решение ЕСПЧ, наступит не только политическая ответственность государства, но и материальная.

Среди специализированных документов Совета Европы, регламентирующих запрет пыток и бесчеловечного отношения, следует назвать Европейскую конвенцию по предупреждению пыток [2] (далее: ЕКПП) 1987 г. Как говорит уже само название, документ концентрируется на превентивных мерах и предусматривает соответствующую систему контроля за местами принудительного

231

содержания. Конвенция тем самым избегает дублирования на региональном уровне соответствующей Конвенции ООН и рационально дополняет ее. Одновременно Конвенция рассматривается также в качестве дополнения к Конвенции. В соответствии с ЕКПП учрежден Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (далее: Европейский комитет по предупреждению пыток). В комп е- тенцию Комитета не входит осуществление судебных функций; его задачей является установление фактов нарушений соответствующих международных документов. Кроме того, Европейский комитет по предупреждению пыток не рассматривает обращения в частном порядке.

В соответствии со ст. 2 ЕКПП государство-участник международного договора разрешает посещение любого места в пределах своей юрисдикции, где содержатся лица, лишенные свободы государственной властью. По общему правилу, посещения совершаются не менее, чем двумя членами ЕКПП. В случае необходимости члены ЕКПП могут воспользоваться помощью экспертов и переводчиков (ч. 2 ст. 7).

Следует отметить, что действующее уголовно-исполнительное законодательство содержит пробелы в правовом регулировании в части отражения порядка инспектирования мест принудительного содержания уголовноисполнительной системы (далее: УИС) со стороны делегации от Европейского комитета по предупреждению пыток.

Так, ч. 1 ст. 24 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации не содержит указания на то, что делегация Европейского комитета по предупреждению пыток вправе при исполнении служебных обязанностей посещать учреждения и органы, исполняющие наказания, без специального на то разрешения. ЕКПП по статусу является международным договором, что означает, что она имеет прямое действие на территории Российской Федерации, то есть для ее исполнения не требуется обязательное отражение на национальном уровне. Предполагается, что персонал учреждений УИС знает содержание ЕКПП и руководствуется ее нормами при исполнении служебных обязанностей. Однако практике известны случаи, когда делегацию ЕКПП не впустили на территорию исправительного учреждения без получения разрешения со стороны начальника учреждения, что впоследствии получило отражение в докладе, который готовится Комитетом по результатам посещения страны-участницы ЕКПП и который был опубликован с разрешения нашего государства на обозрение всего мирового сообщества.

Кроме того, анализ содержания норм ЕКПП позволил нам прийти к выводу о неоднозначности толкования отдельных ее положений, что в правовом государстве является недопустимым, поскольку неизбежно создает угрозу властного произвола. Так, государство обеспечивает Комитет для выполнения его задач неограниченным доступом в любое место, где находятся лица, лишенные свободы, включая право передвижения внутри таких мест без ограничений (п. «с» ч. 2 ст. 8 ЕКПП). Исходя из буквального токования норм, члены Европейского комитета по предупреждению пыток имеют право посещать любое помещение

232

на территории исправительного учреждения, в том числе и режимное, доступ в которое строго ограничен. Актуальными и требующими правового разрешения также являются следующие вопросы: подвергаются ли досмотру личные вещи делегации Комитета, а члены делегации обыску; какие документы должны предъявить представители Европейского комитета по предупреждению пыток, подтверждающие, что они работают в рамках инспекторской проверки; каков порядок встречи делегации Комитета; обязана ли Российская Федерация и в какой срок готовить доклад, содержащий ответы на замечания Европейского комитета по предупреждению пыток и т. д.

Изложенное позволяет прийти к выводу, что уголовно-исполнительное законодательство в части отражения порядка инспектирования мест принудительного содержания УИС со стороны делегации от Европейского комитета по предупреждению пыток нуждается в совершенствовании с тем, чтобы не допустить персоналом УИС нарушения международного договора.

За неисполнение докладов, в которых содержатся рекомендации Европейского комитета по предупреждению пыток наступает по общему правилу только политическая ответственность государства. Однако в этом вопросе прослеживается и материальная ответственность страны. Так, ЕСПЧ при вынесении решений по жалобам граждан, подвергшихся применению пыток или бесчеловечному отношению, руководствуется сформулированными правовыми стандартами Европейского комитета по предупреждению пыток и ссылается на них [3].

Таким образом, европейская система защиты прав человека от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания представляет собой совокупность системообразующих ее элементов:

нормативный уровень, закрепляющий на уровне норм права запрет пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания и виды ответственности государства в случае его нарушения (это, прежде всего, Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Европейская конвенция по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания);

организационный уровень, предусматривающий:

создание международных субъектов контроля, призванных следить за исполнением государствами принятых на себя международных обязательств (Европейский Суд по правам человека и Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания);

мониторинг исполнения государством решений Европейского Суда по правам человека и рекомендаций Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания со стороны Комитета Министров Совета Европы;

привлечение государства к международно-правовой ответственности за неисполнение решений, вынесенных международными субъектами контроля (вплоть до исключения России из состава Совета Европы).

233

УДК 343.2

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ СМИРНОВ,

кандидат юридических наук, доцент, ведущий научный сотрудник,

ФКУ НИИ ФСИН России, г. Москва, Российская Федерация, e-mail: vipnauka@list.ru

К ВОПРОСУ О СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ РЕГЛАМЕНТАЦИИ НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ

Аннотация: уделяется внимание совершенствованию положений российского уголовного закона, регламентирующих условия реализации необходимой обороны, в целях обеспечения большей справедливости судебной практики по делам о данной обороне посредством исключения необоснованного привлечения лиц к уголовной ответственности за действия, совершенные в порядке самостоятельной защиты от общественно опасных посягательств.

Ключевые слова: необходимая оборона; самозащита; общественно опасное посягательство; обстоятельства, исключающие преступность деяния; освобождение от уголовной ответственности; уголовный закон.

Необходимая оборона является одним из важных проявлений самостоятельной активности граждан по защите своих прав и свобод, а также иных социальных благ от противоправных, в том числе преступных, посягательств, что обусловлено инстинктом самосохранения, заложенным в каждом человеческом индивиде, а также неспособностью государства по объективным причинам обеспечить полную безопасность каждого лица, находящегося на его территории.

Именно поэтому российское государство на конституционном уровне предоставляет каждому лицу право на защиту своих прав и свобод всеми способами, не запрещенными законом (ч. 2 ст. 45 Конституции России). Развивая данное законодательное дозволение Уголовный кодекс Российской Федерации (УК РФ) регламентирует право любого лица на необходимую оборону от общественно опасных посягательств, устанавливая определенные условия ее реализации (ст. 37).

Необходимо отметить, что с момента принятия УК РФ в ст. 37, регламентирующую право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств был внесен ряд изменений и дополнений (2002, 203 и 206 годы), направленных на расширение данного права у обороняющихся лиц. Кроме того в 2012 г. Верховным Судом РФ было принято постановление, разъясняющее судам вопросы применения законодательства о необходимой обороне (Постановление Пленума ВС РФ от 27.09.2012 № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. № 11).

© Смирнов А. М., 2017

235

Праву на необходимую оборону уделялось достаточное научное внимание.

Р. М. Юсупов и другие. Этими авторами на основании результатов своих исследований были предложены достаточно аргументированные изменения и дополнения в действующую редакцию ст. 37 УК РФ.

Вместе с тем, уголовно-правовая наука и юридическая практика свидетельствуют о том, что этого явно недостаточно и уголовноправовая регламентация необходимой обороны нуждается в своем дальнейшем совершенствовании.

Всвязи с чем, нами было проведено собственное исследование, основанное на изучении научных трудов, посвященных вопросам уголовно-правовой регламентации рассматриваемой обороны, зарубежного опыта ее нормативного регулирования, а также результатах эмпирического исследования, заключающегося в изучении посредством случайной выборки 110 приговоров по уголовным делам, совершенным, по мнению подсудимого, в условиях необходимой обороны, вынесенных в России судами общей юрисдикции по уголовным делам за период с 2006 по 2016 год, опросе в этот же промежуток времени около 1700 граждан, проживающих на территории России, 173 следователя и 87 судей по уголовным делам судов общей юрисдикции.

Врезультате данного исследования мы пришли к выводу, что в ст. 37 УК РФ целесообразно внести ряд изменений и дополнений, основные из которых заключаются в нижеследующем:

– название данной статьи следует заменить на «Необходимую защиту», поскольку оборона в большей мере является военным термином, подразумевающим под собой совершение боевых действий, направленных на отражение действий противника. Оборона по своему содержанию предполагает совершение подготовительных к осуществлению этого отражения мероприятий, а также переход в контрнаступление, что, по сути, является превышением изложенных

вуголовном законе пределов осуществления необходимой обороны. Помимо этого Конституция РФ предоставляет каждому лицу право на самостоятельную защиту своих прав и свобод незапрещенными законом способами (ч. 2, ст. 45), а сам УК РФ в ст. 37 действия, направленные на пресечение общественно опасного посягательства или непосредственной угрозы его возникновения именует защитой. Кроме того в науке уголовного права и ряде других отраслей юридической науки вопросы реализации необходимой обороны рассматриваются в рамках правового института «самозащиты права»;

– в положениях рассматриваемой статьи необходимо термин «посягательство» заменить на деяние, поскольку необходимая оборона допустима от любого деяния (действия или бездействия), а посягательство предполагает только активное действие;

236

–в ч. 2 данной статьи целесообразно добавить уточнение «Отсутствовали иные возможности для предотвращения этого деяния», поскольку совершение самостоятельных защитных действий должно быть обусловлено отсутствием иных возможностей для предотвращения этого деяния. Защищающееся лицо может предотвратить совершаемое в его отношении общественно опасное деяние, сопряженное с опасностью для жизни, например, уговорами, выполнением каких-либо условий, дачи обещаний, убежать от причинителя вреда и т.п., а не сразу лишать его жизни;

–в ч. 3 рассматриваемой статьи целесообразно добавить уточнение, о том, что ее положения распространяются и на посягающее лицо в случае превышения пределов необходимой обороны. Это достаточно важное дополнение основано на положительном зарубежном законодательном опыте, предоставляющем право на необходимую оборону и лицу от общественно опасного деяния которого происходят оборонительные действия, что продиктовано всеобщим принципом равноправия;

–добавить в рассматриваемую статью отдельную часть, указывающую на то, что положения настоящей статьи не распространяются на лицо, умышленно спровоцировавшее необходимую оборону от совершаемого им общественно опасного деяния, в целях причинения вреда правам и свободам человека и гражданина, охраняемым законам интересам общества и государства.

Мы убеждены, что представленные в настоящей статьей изменения и дополнения в ст. 37 УК РФ повысят эффективность правоприменительной практики по делам о необходимой обороне, обеспечат ее большую справедливость в отношении защищающихся лиц и в целом будут способствовать увеличению активности граждан в проявлении самостоятельной активности в направлении противодействия преступности.

237

УДК 343.244

СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ СМИРНОВ,

кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры организации оперативно-розыскной деятельности,

Академия ФСИН России, г. Рязань, Российская Федерация, e-mail: Smirnov_Sergey77@mail.ru

ОСУБЪЕКТИВНОМ ПРАВЕ ОСУЖДЕННЫХ

КЛИШЕНИЮ СВОБОДЫ НА ПООЩРЕНИЕ

Аннотация: анализ различных научных источников уголовноисполнительного права дает возможность несколько по-иному взглянуть на проблему применения мер поощрения к осужденным к лишению свободы, что позволило в статье предложить ряд изменений и дополнений в Уголовноисполнительный кодекс Российской Федерации, а также некоторые меры по с о- вершенствованию правоприменительной практики исправительных учреждений.

Ключевые слова: меры поощрения, применяемые к осужденным; стимулирование правопослушного поведения осужденных; воспитательная работа с осужденными.

В своем диссертационном исследовании А. Ф. Сизый [6, гл. 4 параграф 1] обозначил очень интересную проблему, которая до сих пор осталась не затронутой в юридической печати по пенитенциарному праву. Профессор аргументировал, причем достаточно обоснованно, субъективное право осужденного на поощрение. Все его доводы, по нашему мнению, заслуживают внимания.

Анализируя основание реализации мер поощрения (в то время, регламентируемое ч. 1 ст. 51 ИТК РСФСР, которое, кстати, не столь радикально отличается от ныне имеющегося в УИК РФ), автор указывает, что в законодательной формулировке «за хорошее поведение и добросовестное отношение к труду и обучению к осужденным могут применяться следующие меры поощрения…» термин «могут» (как мы полагаем, с позиции буквального толкования нормы права), может быть адресован не к волеизъявлению администрации исправительного учреждения применять или нет поощрение, а к необходимости постановки ее перед выбором какая мера из числа перечисленных должна (курсив наш. – С. С.) иметь место быть. Скорее всего, это отвечает многим принципам, закрепленным в УИК РФ, в том числе и справедливости – общепризнанному принципу ряда других отраслей права. В связи с чем (что закономерно следует из этого), необходимо однозначно ставить вопрос о том, что: «Если поведение осужденного соответствует предписаниям, предъявляемым законом для реализации той или иной нормы права, то она должна быть применима адресными субъектами, иначе, зачем она нужна»? Для своего «хочу поощрю, хочу нет?» [6, с. 179].

© Смирнов С. Н., 2017

238

В данной ситуации определенное значение приобретают высказывания В. М. Баранова, предлагавшего заменить в законодательстве словосочетание «может быть» на «должен быть» или «обязан» [2, с. 56] и Н. А. Стручкова, который считал, что «администрация обязана выявлять положительные факты в поведении заключенных и поощрять заслуживших этого» [9, с. 140].

Резюмируя изложенное, наверно, можно заключить, что если законодатель устанавливает в норме права определенное правило поведения для субъекта правоотношения, при выполнении которого предусмотрены какие-либо стимулы, то механизм данной нормы обязан срабатывать. Не зря же в теории права [10, с. 656] существует определение, согласно которому «правовое поощрение» представляет из себя форму и меру юридического одобрения добровольного заслуженного поведения, вследствие чего субъект вознаграждается (курсив наш – С. С.)…

Вданном контексте, видимо, стоит уже рассуждать о так называемых «поощрительных санкциях», речь о которых идет давно на страницах юридической печати. Авторы курса лекций «Теория государства и права» [10, с. 647–667] со ссылкой на иные различные источники, которые мы позволим себе не воспроизводить, свидетельствуют, что эта категория находит все большее и большее восприятие и одобрение в ученых кругах. Тогда подобные санкции, по всей вероятности, должны отвечать требованиям санкций других отраслей права, в том числе и неотвратимости (в смысле обязательности для реализации правоприменителем).

Так или иначе, стоит предположить, что если человек в течение продолжительного периода времени (например, квартала) характеризовался хорошим поведением (отсутствием нарушений), добросовестным отношением к труду (добросовестным исполнением трудовых обязанностей). В одной из своих публикаций мы обосновываем необходимость замены в ч. 1 ст. 113 УИК РФ терминов «хорошее поведение» на «отсутствие нарушений» и «добросовестное отношение к труду» на «добросовестное исполнение трудовых обязанностей» [8, c. 224–229], то это уже как-то должно быть поощряемо (замечено со стороны администрации ИУ), ведь в противном случае, как отмечает С. Л. Бабаян, у осужденных может возникнуть настроение бесперспективности, безразличия или апатии [1, с. 35].

По нашему мнению, при отражении этого в законодательном порядке, мы исключим случаи неоправданного не поощрения осужденных, которые остались незаметны в общей массе спецконтингента, но в то же время, при наличии выше обозначенных условий заслужили определенного «блага». Таким образом, закон надо изложить так, чтобы при выполнении минимально необходимых требований к правопослушному поведению, администрация была обязана поощрять осужденного, хотя бы самыми «простыми» стимулами.

Втоже время, в науке уголовно-исполнительного права есть и другие точки зрения по данному поводу. Например, С.И. Курганов относит применение мер поощрения к правомочиям, а не обязанностям администрации: «именно она решает, соответствует ли поведение осужденного указанному в поощрительной

239

норме, т. е. следует ли применять норму, и какую конкретную меру поощрения применить» [5]. Однако далее он, ссылаясь на мнения А. С. Михлина и В. А. Елеонского, указывает, что «обязательным признаком поощрительной нормы является указание на поведение осужденного, которое одобряется (поощряется) этой нормой». Выходит так, что если поведение осужденного соответствует указанному стереотипу в поощрительной норме, и оно одобряется (поощряется) этой нормой, то окончательное решение должна принимать администрация ИУ, по своему субъективному мнению (на которое он также обращает внимание), а не основываться на предписании соответствующих нормы, т.е. «присваивая» себе право «тормозить» ее действие, не выполнять ее положений.

Встречаются высказывания и более категоричного характера, в которых предполагается даже привлекать к ответственности лиц, виновных в умышленном не поощрении осужденных, при условии выполнения ими предписаний поощрительных норм, а также за назначение поощрений в меньшем объеме (размере), чем те, которые они фактически заслужили [4, с. 30–31; 131–132].

Данные предложения, основаны на выводах исследования А. Ф. Сизого [6, с. 218], который, помимо этого, предлагал включить третье основание ответственности правоприменителей «умышленное назначение поощрений осужденным, которые их не заслужили».

Полагаем, что тогда законодательно необходимо будет иметь такие конструкции норм уголовно-исполнительного права, чтобы, в первом случае, умышленное не применение поощрений к осужденному было явно (бескомпромиссно) выраженным, а не оценочным, и во втором и третьем, исключать любые субъективные усмотрения правоприменителя по поводу выбора поощрительной меры или решения самого вопроса об их применении (неприменении), ибо доказать подобные факты в настоящее время, при действующем УИК РФ (да и, наверно, в ближайшей перспективе), не то что ли не просто, а скорее всего, невозможно.

К тому же не стоит забывать о практической составляющей данного вопроса. Формально закрепленная в Положении об отряде осужденных исправительного учреждения Федеральной службы исполнения наказаний нагрузка для начальников отряда по «обслуживанию» 50–100 осужденных, как показывает действительность, нередко не соблюдается, конечно же, с превышающим коэффициентом. Стоит ли предполагать, что данное должностное лицо в силах, помимо всего прочего (дежурств в оперативно-маневренных группах и т. п.), решать такие проблемы? Если бы соответствующие базы данных (ПТК АКУС ИК) способствовали облегчению такого труда, то может быть все решалось иначе.

Если представить идеальную модель работы этого программного обеспечения, то начальник отряда должен иметь за несколько дней соответствующие уведомления о различных запланированных мероприятиях (например, о предоставлении материалов на комиссию исправительного учреждения, подготовке документов к условно-досрочному освобождению и т.д.), которые высвечивались бы на компьютере ежедневно, а в нашем случае, необходимости реализа-

240