Нейл Дж.Р.- За пределами психики

Мать. Да, они все время ругались.

Терапевт. А теперь вы — мать, и он ведет против вас холодную войну, используя детей. Может быть, раз уж вы решили быть матерью, то сможете победить мальчишек?

Билл. Если она нас тронет, папа даст ей по морде, как бабушке. Мать. Замолчи, Билл. Твой отец ни разу не поднял руку на

меня и никогда этого не сделает. Билл. Заткни свою пасть, ма.

(Внезапно отец взмахнул рукой и ударил Била по носу.) Отец. Мне не нравится, как ты разговариваешь с мамой.

Появились слезы: облегчения — у матери, испуга — у Била. Изза этого испуга пришлось закончить встречу. Терапия на этом не кончилась, но именно данный момент задал ей направление.

Мужчина тридцати пяти лет, решил показать психиатру свою жену, женщину примерно такого же возраста. Терапевт настоял на том, чтобы он сам также пришел на первую встречу. Тринадцать лет они сражались друг с другом, их совместная жизнь была пропитана атмосферой трагедии и жаждой мести. Терапевт потребовал, чтобы на следующую встречу пришли их дети. Родителям это показалось бессмысленным, но они подчинились. Дети, к удивлению терапевтов, оказались достаточно нежными, общительными, развитыми, тепло относились друг к другу, к своим родителям и двум терапевтам. В начале третьей встречи родители спросили: “И за- чем же вам понадобились дети?” Терапевт ответил: “Они перевернули наше представление о ваших проблемах. Теперь вы можете сколько угодно говорить о ваших муках, но мы не поверим, что за ними скрывается серьезная патология”. При первом контакте эта пара показалась очень тяжелым случаем. Дети помогли нам понять, что мы имеем дело с семейной проблемой. Последующая встреча с тремя поколениями помогла понять символическую связь матери со своими родителями, которая и явилась источником ужаса ее взрослой жизни. Разрешение проблемы подросткового бунта у матери по отношению к родителям позволило супругам установить отношения на равных, свободные от симбиоза.

Эти тридцатипятилетние подростки не смогли завершить войну со своими родителями. Но каким-то образом третье поколение пострадало незначительно. Как это моглопроизойти? Комплементарность ли характеров помогла им пережить эти проблемы? Или

281

отчаяние зависимых дедушек и бабушек помешало родителям вовлечь в свои проблемы детей? Об этом мы можем только гадать, но ясно одно: важно собрать как можно больше компонентов семейной системы, если мы хотим ее изменить.

Псевдосемья

Поскольку семья не всегда бывает доступна, иногда мы вынуждены работать со псевдосемьей. Группа сверстников часто похожа на семью. Как и в браке, в такой группе существуют и спроецированный образ семьи, и определенные роли.

Майка направили к нам родители из далекого города. Они рассказали, что его привели домой товарищи после попытки отравиться выхлопным газом. На первой встрече его семья присутствовала, а потом они уехали домой на расстояние в тысячу миль, зная, что Майк будет ходить на терапию со своими друзьями. Эта команда состояла из шести парней и одной девушки; девушка была привязана к Сэму, хотя группа единодушно утверждала, что она просто общий друг. Узнав про попытку самоубийства и чувствуя себя от- части ответственными за это, молодые люди проявили заботу и решили, что хотят помочь своему другу. Сходство с семьей этой группе придавал тот факт, что они два с половиной года жили в соседних комнатах. Из них только Сэм иногда готовил еду, раза два в неделю. Выяснилось, что он обижен и сердит на то, что за эти два с половиной года ни один человек ни разу не предложил ему хотя бы помочь вымыть посуду.

Выяснилось, что Майк откололся от группы и к их неудовольствию уединялся в подвале, где мог по четыре часа подряд играть на гитаре. Им также было очевидно, что их раздражение на Майка повлияло на его попытку убить себя. Масса обид на Майка и друг на друга в конечном итоге помешала им продолжать участие в семейной терапии. Неудача в попытке вовлечь эту группу сказалась на том, что последующая индивидуальная терапия оказалась менее эффективной; ведь динамика этой группы отчасти создала напряжение, породившее суицидальную попытку.

Можно сконструировать модель семьи, используя окружение идентифицированного пациента — с одноклассниками или с дру-

282

зьями. Тогда терапия превращается в работу с социальной группой. Привлечение социального работника или сотрудника школы может в конечном итоге вытащить на терапию семью пациента, что крайне важно для успеха.

Современная терапия подростков нередко основывается на идее использования семьи как ресурса для пациента. Тогда перед терапевтом стоит задача сделать его семью более любящей, более доступной, более самоотверженной, чтобы подросток, прежде чем покинуть семью, смог почувствовать, что его эмоциональные потребности удовлетворены. На мой взгляд, подобный подход ошибочен. У других членов семьи есть право на свое существование, право приспосабливаться к семье и право на личную инициативу и свободу. Они не должны ориентировать свою жизнь на бунт подростка. Семье нужна поддержка терапевта, чтобы они могли как ненавидеть, так и любить. Они должны бороться за свои права быть группой и быть личностями. Это побочный продукт семейной терапии. Она помогает “козлу отпущения” вернуться в семью, завершить в ней свою индивидуацию и с соответствующей церемонией получить диплом об окончании.

ПОЛИТИКА ВЛАСТИ В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ

В этой главе Витакер исследует начало терапии, тот процесс, который он считает “политикой”. Поскольку семейный терапевт не может пользоваться отношениями переноса, являющимися слишком слабыми в семейной терапии, он полагается на то, что Витакер называет “тактикой власти”. Витакер использует свой прошлый опыт работы с психотиками, чтобы показать различные ходы, которые терапевт делает в начале терапии.

Установлено, что обычная парадигма психотерапии, сотрудни- чество вокруг невроза переноса, не подходит для работы с семейной группой, состоящей из двух поколений. Пассивное развитие невроза переноса не помогает в работе с психотиками, и в семейной терапии данная модель также не способствует успеху. При индивидуальной терапии психотика двусторонний перенос развивается через постепенно растущие интенсивные взаимоотношения,

283

похожие на отношения матери и маленького ребенка. По моему мнению, во многих проблемных семьях необходимую динамику для изменения должен создавать, контролировать и усиливать терапевт, используя динамику власти в группе. Хорошо, когда терапевт или, что еще лучше, терапевтическая команда, расценивает начало терапии как политику — нечто вроде шахматного дебюта. Захват центральных позиций, защита короля любой ценой, бережное отношение ко всемогущей королеве до середины игры, расстановка всех фигур таким образом, чтобы они защищали друг друга, — все эти метафоры можно использовать для понимания причин успехов или неудач в семейной терапии.

Как установить терапевтические взаимоотношения

Терапевтические взаимоотношения устанавливаются в основном по одному из трех типичных способов. Первый — невроз переноса, описанный Фрейдом. Он типичен для отношений с невротиками.

“Доктор, я так желала с вами встретиться, я расстроена. Я замужем пять лет и вчера убедилась в том, что где-то внутри ненавижу своего мужа, а я ведь так его любила и прожила с ним все это время. Как же я могу его ненавидеть?”

Пациентка приходит уже почти с готовым заранее переносом; сомнения заставляют ее стать зависимой от терапевта, который с первого же момента превращается для нее в символического родителя.

По другому отношения устанавливаются с пациентом-шизофре- ником. Такому пациенту трудно сразу установить символический перенос. Для него характерно — поворачиваться к людям спиной, сторониться других и быть подозрительным. Общение с ним происходит следующим образом:

(Пациент за все время не произносит ни единого слова.) Терапевт. Я буду приходить в эту комнату каждый день, как

вчера и позавчера, нравится вам или нет, и буду проводить здесь один час. В этот раз вы упустили свой шанс. Если вы плюнете мне

284

в лицо, я, наверное, тоже плюну на вас. Если вы меня ударите, я оттаскаю вас за волосы, как это было вчера, и буду колотить вас по спине, как позавчера. Это было весело; я размялся и, думаю, это пошло на пользу вашим мышцам. Когда я вижу, как вы сидите без слов, без движения весь день, мне хочется вас потормошить. И помните: если вы ударите меня, я тогда не знаю, что сделаю...

Может быть, положу вас к себе на колени и хорошенько надаю вам по заднице, как поступил бы с ударившим меня трехлетним ребенком. А если вы дадите мне пинка, то я поверну вас лицом к стене и дам пинка в ответ. И совсем уже не знаю, что сделаю, если вы меня поцелуете. А если вы захотите уйти от меня, у нас будут большие неприятности. Наверное, я не позволю вам этого сделать, буду держать вас, чтобы вы не могли подойти к двери. И, кстати, не стоит щелкать на меня вашим волшебным пальцем, потому что, если я щелкну моим в ответ, вы будете убиты. А я вот он, все еще живой.

(Пациент продолжает молчать.)

В семейной терапии происходит то же самое, что и в терапии психотика: нельзя рассчитывать на столь слабый перенос, который выражается в том, что семья к вам пришла и ведет в вашем присутствии светскую беседу. Даже когда семья честно рассказывает о своей истории, это не означает, что она принимает вас во внимание, доверяет вам, воспринимает ваши попытки помочь им измениться. Семья похожа на психотика, их единство крепнет, когда она противопоставляет себя внешнему миру, поэтому ей ничего не стоит исключить вас или же проглотить.

Дон Джексон открыл, что семья с патологией способна поддерживать свой гомеостаз еще сильнее, чем обычная семья, поэтому терапевт должен мобилизовать все силы, чтобы хоть немного изменить ее ситуацию. Мы называем этот ранний период терапии сражением за структуру. Терапевтическая команда создает новые правила в семье, охваченной замешательством, иначе семья отразит любые попытки терапевта, направленные на изменение. Первое правило, которое устанавливает терапевт, утверждает, что он и семья относятся к разным поколениям, отделенным четкой границей. Этим он предлагает родителям образец контроля над ситуацией, контролируя самих родителей. Тогда дети чувствуют себя в безопасной зависимости от благожелательной власти.

285

Пример 1

“Джим, наша работа с этой семьей наткнулась на огромное препятствие. Отец с головой ушел в работу, скоро заработает себе язву. Мама в своем преданном служении детям потеряла человеческий облик, а дети потеряли ощущение, что их родители — живые люди, отец и мать для них — просто Деловой Человек и Кухарка. Меня также волнует, что если мы будем заставлять их полюбить друг друга, они почувствуют себя совсем плохо”.

Терапевт предлагает также образец борьбы между поколениями — в той битве, которая идет между терапевтом и семьей. А для родителей ценной моделью являются взаимоотношения между двумя котерапевтами.

Терапевт должен не только контролировать ситуацию в том смысле, что он решает, кто присутствует на встрече, начинает рассказывать об истории проблемы и так далее. Он также обладает правом в любой момент изменять эти правила. Поэтому второе правило можно сформулировать так: “Я решаю, что и как будет происходить во время терапии”.

Пример 2

“Папа, поменяйтесь, пожалуйста, местами с Мэри”.

“Мама, я хочу, чтобы вы слушали, дайте возможность Джону рассказать о ссоре, которая вчера была у вас с мужем”.

Третье правило: инициатива терапевтического группового процесса принадлежит семье. Иными словами, сама семья должна решать, насколько ее члены могут открываться и в какой мере уча- ствовать, какой уровень тревоги им по силам перенести и о каких семейных проблемах они будут говорить на ранних стадиях терапии. Как только они возьмут на себя такую инициативу, терапевт может участвовать в процессе, ни в коей мере не лишая их этой инициативы.

Пример 3

“Ну вот, мы уже встречаемся третий раз, и никто не осмеливается начать. И, поверьте, я могу ждать долго, дольше, чем вы, учитывая то, что я еще не готов заботиться о вас или об успехах вашей терапии, а ваша семья все снова и снова повторяет старые способы общения”.

286

Четвертое правило состоит в том, что каждый член семьи должен в равной мере участвовать в семейных тревогах. Терапевту не следует смиряться с ситуацией, когда семья предлагает ему поверить, что один “козел отпущения” несет на себе все семейные тревоги. Надо освободить “козла отпущения” от его непосильного бремени и призвать семью разделить между собой всю тревогу и боль. Хороший способ сделать это — научить всех играть данную роль по очереди.

Пример 4

“Мы начали с алкоголизма матери. Она получает одно очко. Сейчас мы открыли кошмарную болезнь отца — страсть коллекционера, ему два очка. Джон рассказал о своей фобии школы и выдал тайну Генри о его проблемах с полицией. Мэри, а как ты будешь разрушать себя? Может быть, тебе стоит стать семейной героиней и нянчить всех больных вашего семейного госпиталя?”

Пятое правило: вне терапии семья должна жить так, как она сама того хочет; терапевт контролирует только терапевтический процесс.

Пример 5

“Разводиться вам или нет? Лично я решил оставаться вместе со своей женой, а вам ничто не мешает делать так, как вы хотите”.

Шестое правило: терапевт в любой момент может отделиться от терапевтической тревоги, и ему необязательно при этом извиняться.

Пример 6

“Что я думаю о ваших словах? Я не слушал. Мечтал о новом парусе для своей яхты”.

Седьмое правило заключается в том, что терапевт сознательно старается обострить кризис до предела, увеличивая тревогу и неуверенность каждого члена семьи.

Пример 7

“Джим, поскольку Мэри пыталась убить себя, чувствуя, что ты был бы рад ее смерти, то не боишься ли ты, что с нашей психотерапевтической помощью это превратиться в намерение убить тебя?”

287

Разумеется, терапевт отвечает за то, чтобы стресс подобных хирургических действий был уравновешен наркозом заботы и уча- стия. Но он сам решает, в какой степени будет больно семье и сколько крови она потеряет. Демократический процесс принятия решения тут неуместен, он не породит достаточного для изменения накала тревоги.

Пример 8

“Господа, это доктор X. Доктор X., я пригласил вас, потому что мне стало скучно работать с этой семьей. Отец все время говорит, как все чудесно. Мать не выходит из депрессии, а дети предлагают дальнейшие меры по улучшению семейной жизни, за исключением Джо, которому почти удалось убить себя три недели назад. Наверное, они думают, что у него просто дурная наследственность. Научите меня, как заботиться об этой семье и как стать жестче”.

Самое тяжелое для меня в работе — когда семья, твердая как камень, оставляет полное ощущение бессилия. Во мне рождается желание яростно орать на них за то, что они так дурно обращаются с “козлом отпущения”. Это приводит к невыносимой тоске, часто сопровождающейся телесными симптомами или игрой воображения и фантазии. Однажды при встрече с такой семьей мне привиделись кучи дерьма ростом с человека. Я постепенно научился перевешивать эмоциональный груз на их плечи. Я стремлюсь к тому, чтобы совсем не скрывать моего отчаяния, и полностью отказался от всяких теплых слов ободрения, которые не затрагивают семью и охлаждают сердце терапевта, так что в следующий раз пойти на риск в своей заботе о пациентах ему будет еще сложнее.

Пример 9

“Сегодня наша встреча — попусту потраченное время. Ваш терапевт изо всех сил старался помочь вам измениться — и без толку. Он попросил меня побыть консультантом, думая, что он чегото не замечает или слишком слаб для работы с вами. Но я вижу, что тоже ничем не могу помочь. Ситуация безнадежна. И через десять лет ничего не сдвинется с мертвой точки. Может быть, вы живете, как можете, и нечего делать из этого проблему, хотя выглядит это печально. Одно утешает: невозможно себе представить, что ваша ситуация станет хуже”.

288

После такого столкновения с семьей я оказываюсь выбитым из колеи на весь день, теряю аппетит и сон. Я надеюсь, им тоже снятся плохие сны или они почувствуют, что у них появился враг. Объявление войны может мобилизовать семью и заставит ее чтонибудь сделать. Бывают случаи, когда такое вмешательство имело хорошее продолжение. Хотя часто оно не работает, но по крайней мере это увеличивает мое чувство целостности, что кажется мне важнейшим средством в моем росте и самым ценным катализатором их единства.

СИМВОЛИЧЕСКАЯ СЕКСУАЛЬНОСТЬ В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ13

Процесс терапии любого вида, как индивидуальной так и семейной, с точки зрения Витакера, есть акт противостояния культуре. Терапевтические взаимоотношения свободны от обычных норм вежливости. Терапевт, в частности, нарушает семейные табу по отношению к таким темам, как насилие и сексуальность.

Âэтой главе Витакер постоянно повторяет, что терапевт может

èдолжен говорить и заводить разговоры о бессознательных фантазиях членов семьи при условии, что он делает это в атмосфере личной заботы о своих пациентах. Открытость терапевта и его готовность принять любое, самое необычное переживание помогают членам семьи стать более гибкими. Витакер рассказывает о своем стиле терапевтического поведения. Этот стиль позволяет ему обсуждать сексуальность и насилие с детьми и с семьями, с людьми, открытыми для подобного разговора, и с теми, кто боится таких тем.

Âпроцессе семейной терапии, стремясь к тому, чтобы семья достигла большей гибкости в своих ролях и требованиях, предъявляемых друг к другу (ролевая гибкость — признак здоровья семьи), мы сталкиваемся с тем, что одно из главных табу в большинстве семей касается темы насилия. Чтобы работать с этой темой, полезно прогуляться по ней вашими собственными босыми ногами и расширить семейную восприимчивость, оживить чувства тепла членов семьи друг к другу и активизировать их переживания. Нужно косвенно, а может быть, и явно, договориться с семьей, что во время терапии вы не будете скованы обычными запретами и предложите

289

всем исследовать территорию сексуальности и других переживаний, чтобы лучше понять, как в семье люди живут друг с другом. Важно на первых встречах определить, кто в семье подогревает взаимоотношения, а кто охлаждает. В каждой семье существует своя структура ролей, и среди них есть и эти роли семейного термостата. Обычно тепло вносят самые молодые, а функции снижения температуры делят между собой отец и мать. Он основывает свои действия на реальности, она — на морали.

Чтобы терапевт мог нарушать семейную структуру запретов, он сначала должен установить с семьей личные отношения и ощутить в себе заботу о ее членах. Тогда его движения в скульптурной группе семьи, где уже есть четко установленное распределение ролей, будут восприниматься как игра, как проявление нежности, как эксперимент. Надо уметь делать это ненавязчиво. Когда движение терапевта связывает пациента, последнему не остается ничего другого, кроме протеста. Поэтому терапевт должен быть готов уйти в сторону, если он видит, что причиняет слишком сильную боль. Этой цели прекрасно служат двусмысленные разговоры. С их помощью терапевт легко может переходить от двусмысленных фраз о жизни к двусмысленностям о доме, о сексуальных переживаниях, о нежности, о духе игры, о ребячестве. Важно, чтобы терапевт и семья понимали всю ценность подобных разговоров, хотя осознание в данном случае не играет никакой роли, а иногда и вредит. Так или иначе, это расширяет спектр взаимоотношений внутри семьи и обостряет чуткость к табу инцеста. Важно помнить высказывание Эсселина: “Прямое объяснение приводит всего лишь к осознанию. Настоящее обучение происходит путем косвенного общения”. Поэтому терапевту не стоит идти в лобовую атаку. Лучше передавать свои мысли обходным путем, в духе наивной непосредственности. Двусмысленность — ценное средство, а не проблема. Разумеется, существует множество способов сказать о чем-либо косвенно. Можно, например, важно вещать, говоря нечто прямо противоположное тому, что имеешь в виду, и подать это в такой манере, что каждый услышит то, что хочет. Или можно с помощью структуры фразы и ее тональной окраски передать недоверие к своим словам, маскирующим подлинное сообщение. Тон вашего голоса как бы намекает: “Это сообщение с двойным дном”, и тогда пациент или семья почувствуют, что вы говорите не то, что хотели. С некоторыми семьями можно постоянно общаться на подобном языке двусмысленностей.

290