Нейл Дж.Р.- За пределами психики

первую же встречу приходят все три поколения? Не попробовать ли так? И как тогда она работает?

Шестнадцатилетняя Сью провалила экзамен в школе, она не ночевала дома, а вернувшись, стала мрачной и раздражительной. Ее младший брат был очень замкнутым, мама — в депрессии, а отец — в тихом бешенстве. Он требовал, чтобы Сью лучше занималась и подчинялась домашнему распорядку. Поскольку в это время в семье гостила бабушка, ее тоже попросили прийти вместе со всеми. Когда ее спросили о семье, она ответила: “Я не сую нос в семейные дела дочери”. На вопрос о дедушке бабушка ответила, что тот погиб восемь лет назад. “Как это случилось?” — “Разбился на мотоцикле”. “Он помышлял о самоубийстве?” — “Ну, раз об этом зашел разговор... Я не задумывалась, но он постоянно попадал в аварии, когда ездил”. “Вы его боялись?” — “О да. Несколько раз он меня избивал”.

Так отец мог увидеть, что жена боится его гнева. Он признался, что и сам боится своей ярости, и рассказал, как в старших классах в безумной драке чуть не убил одноклассника. Семья согласилась с тем, что дочь должна научить маму сопротивляться отцу, а отец — получать удовольствие от своей агрессии, не выражая ее в форме самоубийства или избиения матери.

Скрытые темы

Все мы понимаем, что во многих браках семьи жениха и невесты относятся друг к другу с тайной или явной враждой, и это продолжается годы. Шутки про тещу не смешат. Это реальность: “Он чем-то ужасен, этот парень, укравший нашу дочь”, “Мать, не слишком ли воображает из себя эта Эдна перед нашим Джимом?”

Когда представители всех трех поколений сразу же приходят на терапию, это решает многие проблемы. Становится понятно, что в ситуации замешано много людей, даже если проблема заключа- ется всего-навсего в стремлении к росту супругов. Во-вторых, во время такой встречи происходит заключение неявного контракта, облекающего терапевта властью. Ему как бы передают ответственность за боль и за проведение операции. Если беседа проходит хорошо, и участники один за другим делятся своими сомнениями, болями, страхами и надеждами, между семьями дедушек и бабушек нередко возникает тепло, которого не было раньше. Но даже

321

когда между ними остается стена отчуждения, семья их детей ясно понимает: за свою судьбу отвечают только они сами.

Мэри только что выписалась из психиатрической больницы после четырехмесячного периода тяжелого психотического состояния. Муж был достаточно черствым человеком, и троим детям, шести, восьми и одиннадцати лет, было очень трудно снова привыкнуть к матери после ее долгого отсутствия. Родители мужа и родители жены не виделись и не общались друг с другом с самого момента их свадьбы — одиннадцать лет. И тем, и другим не нравился выбор их ребенка. За два часа не было достигнуто никаких результатов, все рассуждали об обычных источниках напряжения внутри семьи, но никто не осмеливался заговорить о чем-то более серьезном. Все боялись подумать о том, что будет в случае еще одного эпизода психотического поведения, и вся консультация казалась неудачной. Тем не менее, на следующей встрече Мэри произнесла: “Теперь я понимаю, почему мой муж такой “правильный”. Раньше я не видела его матери. Она совсем такая же, как сын. При ней мне хотелось ходить по струнке. Я подумала, что мой муж вроде старой девы”.

В результате этой консультации жена простила мужу его скрытую злобу и патологическую “нормальность”; родители мужа, ког- да-то не пожелавшие приехать на свадьбу, подружились с родителями жены; война супругов за то, чья семья будет воспроизводиться, разрешилась компромиссом; с детей был снят груз вопроса, каких дедушек и бабушек надо слушаться, теперь им уже не надо выбирать между мамой и папой. Семьи мужа и жены сложили с себя родительские обязанности и могли просто наслаждаться игрой со своими внуками. И, наконец, надежды на то, что следующего приступа психоза удастся избежать, возросли, поскольку семьи родителей готовы поддержать семью своих детей в стремлении построить здоровые взаимоотношения.

Àчто меняется в том случае, если вы уже начали работать лишь

ñдвумя поколениями? Мне кажется, что разумнее показать символическое значение третьего поколения еще при самом первом визите. Позднее присутствие кого-либо из родителей, или всех сразу, может выполнять функцию консультации в процессе терапии. Терапевту не надо раскрывать секреты или даже выспрашивать о детстве мужа и жены. Сам факт, что у этой встречи есть цель (плюс присутствие “семейного терапевта с его рентгеновской проницательностью”), делают ее значимой. Даже разговор об истории

322

взаимоотношений бабушки и дедушки откроет дорогу актуальным темам жизни их детей и часто имеет значение и для внуков. Пускай они сами таскают свой мяч. Они сами знают, что могут перенести и что им навредит.

А как быть при разводе? Приглашайте всех! Приоткрыть старые двери, напомнить, что родитель никогда не перестает быть родителем, всегда полезно, и ни разу еще я не видел, чтобы это при- чинило кому-нибудь вред. А если они отказываются? Продолжайте настаивать, попросите носителя симптома убедить их прийти, чтобы помочь терапевту. “Мне вы нужны не в качестве пациентов. Я не собираюсь вас судить. Мне просто требуется ваша помощь в моей терапевтической работе”. А как быть с тетушками, дядями, двоюродными братьями и сестрами? Чем больше народу, тем луч- ше. Мне приходилось работать с семейной группой из тридцати человек, которые вместе провели три дня подряд, много раз я работал с семьей из пятнадцати-двадцати человек. Огромная группа

âменьшей степени нуждается в терапевте. Семейная система не в такой мере зависит от лидера, как это бывает при групповой терапии или при собрании большой социальной группы. Достаточно одной искорки, чтобы все вспыхнуло; а семьи, в которых не припасено огниво для высекания искр, встречаются редко.

Когда семейная терапия заходит в тупик и терапевт хочет для укрепления терапевтической власти пригласить нового члена семьи или консультанта, с тем же успехом можно позвать кого-то из родственников. Их надо приглашать в качестве ассистентов терапевта, а не как пациентов. Иначе, например, дедушка с бабушкой подумают, что на них накинутся, будут обвинять за все плохое, что происходит в семье их сына или дочери. Но когда терапевты, в процессе подготовки этой встречи, говорят семье: “Нам нужна их помощь, у нас без них ничего не получается”, тогда они придут и помогут. В начале встречи им говорят о том, что терапия идет неудачно: “Мы не справляемся с нашей задачей, пытаясь помочь этим людям получать большее удовлетворение и живее включаться

âпроцесс жизни. Поэтому мы ищем помощи везде, где только можем”. Если после подобного предисловия не рождается ответ, терапевт может попросить старшее поколение поделиться своими наблюдениями по поводу семьи их детей, в прошлом или настоящем, а может быть — надеждами и тревогами перед лицом будущего. Когда не помогает и это, терапевт может предложить им рассказать об их собственных проблемах или достижениях в браке,

323

поскольку это может оказаться полезным более юным поколениям. Надо ли приглашать их еще раз, когда такая консультация окончится? Обычно я приглашаю их приходить, когда им этого захочется — хоть каждую неделю, коль скоро они этого желают.

У такой консультации много символических целей. Терапевт не смотрит на бабушку с дедушкой как на извергов. Это может удивить родителей. Оказывается, люди старшего поколения способны относиться к своим детям как ко взрослым. Обычно родители открывают в таком столкновении с реальностью, что их “предки” сильно отличаются от своих интроецированных образов двадцатитридцатилетней давности, а это ослабляет власть могущественных образов над их жизнью. Родители могут понять, что их собственные родители способны сами жить своею жизнью. Это освобождает родителей от перевернутого с ног на голову чувства ответственности за своих родителей. Супруги могут увидеть, что дедушка с бабушкой не оспаривают их независимости, не возражают против того, что они принадлежат к более юному поколению, позволяют им самим воспитывать своих детей. Так и супруги, и их родители становятся свободнее для того, чтобы жить своей жизнью. Две семьи могут отделяться друг ото друга — и потому могут принадлежать друг другу.

Я должен особенно подчеркнуть, что, устраивая такие встречи на протяжении многих лет, ни разу не видел, чтобы они кому-ни- будь принесли вред, хотя бывает, что люди старейшего поколения выходят рассерженные. И не было ни раза, чтобы это не приносило пользы. Часто я даже сам не понимаю, почему. Постоянно растет моя уверенность в том, что встречи с третьим поколением полезны во всех случаях, практически всегда.

Джим, отец семейства, провел четыре года в индивидуальной терапии, но это не избавило его от замкнутости в себе и от застен- чивости. Его жена, школьная учительница, тоже оказалась у психотерапевта, обратившись к нему по поводу приступов психоза, появившихся вследствие переживаний о своих четверых приемных детях. После года лечения ее психотерапевт оказался гомосексуалистом и покинул город. Женщину направили ко мне, я попросил терапевта отца стать моим ко-терапевтом в терапии этой семьи. У матери произошло три психотических приступа в следующем году. Однажды она выскочила на середину улицы и получила несколько переломов в результате столкновения с машиной, после чего несколько недель провела в больнице. За это время ко-терапевт на-

324

стоял на том, чтобы в терапию включились отец мужа и мать жены, а также сестра мужа. В последующие два года к нам на каждую встречу приходили муж, жена, четверо детей, дедушка, бабушка и тетка. Если кто-то из них отсутствовал, мы не соглашались принять семью.

Терапевтический процесс главным образом был направлен на то, чтобы помочь дедушке и бабушке постепенно выйти из своей изоляции и включиться в жизнь. Скрытые психотические черты мужа также вышли на поверхность, и он мог их интегрировать. Дети превратились из бунтующих бестолковых зверей в людей, умеющих жить творчески. Взаимодействие с родственниками стало живым и гибким. У матери повторялись приступы психоза, но постепенно они становились все менее серьезными. Вся система трех поколений стала единым целым.

Присутствие третьего поколения прибавило нам силы для того, чтобы помочь справиться как с проблемами идентифицированных пациентов, так и со многими семейными проблемами. Работая с тремя поколениями, терапевт также может свободно входить в семью и выходить из нее. Это жизненно важно: как только терапевт затерялся в семье, он уже ничем не поможет. Процесс терапии трех поколений помог каждому: четверым детям, двум родителям, сестре родителя, бабушке и дедушке. Нам также удалось избежать полной неудачи предыдущих терапий: индивидуальной терапии родителей, супружеской терапии и терапии детей.

Как начать работу с такой группой, где присутствуют три поколения? Вначале обычно в деталях описываю свое собственное бессилие: “Семейные системы обладают огромной силой. Любое изменение может произойти только в результате группового решения. Команда семьи проигрывает во всех соревнованиях. Я, как тренер, хотел бы научить их побеждать, но мне не хватает власти. Я не могу даже выйти с ними на поле, я просто новый тренер. Как лучше всего им помочь? Вы, дедушка, сталкивались раньше с подобными проблемами? Откуда они?” Я всегда приглашаю семью приходить в любое время, а если есть желание, то и на каждую встречу. Иногда все члены семьи продолжают ходить, и это само по себе уже есть революция. Если они не могут приходить регулярно, я прошу разрешения пригласить их еще раз — всех вместе или отдельные подгруппы. Они могут прийти по своей инициативе, почувствовав, что это необходимо, или я позову их, когда, с моей точки зрения, будет нужно.

325

Новое в психотерапии чаще всего появляется достаточно случайно. Профессионалы, как правило, не стремятся вводить что-то новое до тех пор, пока их к этому не вынуждают терапевтическая забота или творчество пациентов. Чувствуя свою неуверенность при индивидуальной работе, я стал работать с супругами, а для того, чтобы преодолевать тупики супружеской терапии, стал приглашать семью. Один носитель симптома породил такую лавину телефонных звонков, что в результате собралось 35 человек (из 45 приглашенных членов расширенной семьи), чтобы три дня воевать друг с другом в присутствии терапевта. Цель встречи — остановка кровотечения у одной семьи.

Особенность такой работы с широким кругом семьи состоит в следующем: чем больше присутствует людей, тем меньше требуется вмешательство профессионального терапевта. Его роль — создание времени и места встречи, от него даже не требуется быть посредником. Тревоги и мысли о предстоящей встрече, мелькающие в голове каждого ее участника и в беседах между родственниками, заранее создают условия для разговоров о разных семейных секретах. Вопрос только в том, кто достаточно смел, чтобы начать. Терапевт может в качестве предисловия поговорить о теории систем, может также разрушить их фантазии о том, что он будет активно во все вмешиваться. Но как только началось движение и раздался первый выстрел, обычно со стороны старшего поколения, битва разгорается, а терапевту остается только сидеть и наблюдать. Часто напряжение настолько велико, что он ничего не может добавить, поскольку ситуация слишком горяча и прикосновение к ней обжигает. Обычный многосторонний подход или работа в виде регулярных встреч здесь излишни, поскольку у такой большой семейной встречи своя неповторимая динамика. Кроме того, следующую встречу трудно будет организовать по техническим причинам — причинам пространства и времени. Но можно сделать так, чтобы встреча продолжалась несколько полных дней, и за это время достичь значительного облегчения подавленных чувств, открытия новой реальности, можно разбить застарелые треугольники взаимоотношений, восстановить порванные связи между группами, в прошлом близкие, приостановить семейные войны.

Цель такой встречи — преодолеть разъединенность отдельных подгрупп и, что не менее важно, дать возможность членам большой семьи узнать друг друга, своих родственников: кто они, как живут, как действуют. Это и есть процесс интеграции. Если меня

326

спросят, пытаюсь ли я изменить всю организацию большой семьи, я отвечу, что не ставлю перед собой такой задачи. Тем не менее, новое чувство принадлежности к большой семье, ощущение сети кровных связей, на которые можно положиться, многое меняет в жизни людей, чувствующих себя одинокими в городской социальной среде обитания, манипулятивной и холодной.

Когда семейная группа видит, что я действительно верю в то, что они знают себя лучше, чем я, появляется новая открытость. Они могут пригласить священника, к которому раньше обращались за помощью, или рассказать о том, что сказал их врач во время последнего астматического приступа у кого-то. Одна семья пригласила нового мужа матери, который, как подозревали, в драке убил прежнего отца семейства. Еще одна семья пригласила соседа как бы только для того, чтобы он, ко всеобщему удовольствию, выложил на стол перед всеми семейное грязное белье.

Часто терапевту разумнее всего держаться в тени, разве что иногда просить прощения за свою личную ограниченность: “Извините, но я не католик”, или “Хотел бы я понимать ваш фламандский язык”.

Один побочный эффект такой встречи трех поколений появляется почти всегда — растущее чувство родового достоинства: “А у нас, Джонсов...” Оно вместе с осознанием своей истории создает ощущение взаимосвязи прошлого и настоящего, чего не дают обыкновенные семейные праздники, свадьбы или похороны. Часто знакомство дедушки и бабушки со своими внуками ведет к взаимному прощению и оживотворяет группу, что потом надолго исцеляет изолированную семью от обычных напряжений. Нервное истощение матери, живущей в пригороде, фанатичная преданность отца работе — это, действительно, огромные проблемы, которые трудно разрешить одинокой семье с их терапевтом.

Еще один побочный эффект такой консультации — теплое чувство целостности, противоядие тому культурному отчуждению, столь прекрасно названному Кейзером18 “бредом слияния”. В то же время оно позволяет каждому отвагой ощущать свое одиночество и ограниченность рамками времени.

Общение трех поколений ясно определяет границы между разными поколениями и одновременно смягчает их. Терапевту нетрудно предложить старшим вспомнить старое доброе время, а это позволяет внукам познакомиться с семейными ритуалами и наслаждаться, созерцая картинки прошлого. Каждое поколение приходит к

327

пониманию того, что можно быть лишь на своем месте и тогда проще понять, чего от тебя ожидают другие, а это способствует развитию новых функций. Взаимодействие двух полов — флирт бабушки и внука или дедушки с внучкой — снимают тяжесть эдиповой вины с семьи и включают любовь и сексуальность в единую радость бытия.

Взаимодействие двух семей — родителей мужа и родителей жены — особенно ценная вещь. Обе эти семьи тайно претендуют на потомство своих детей, приписывая все неудачи, реальные или воображаемые, семье партнера своего ребенка. Так может возникнуть война ревности, и ее дух заразителен. Семейная встреча самим фактом, что на всех можно поглядеть, часто уничтожает эти противоречия. Открытие другого поддерживает в человеке чувство своей собственной ценности, непохожее на самоуважение преуспевающего человека. Каждый заново открывает свою Я-позицию в семье своего детства, сюда добавляется третье измерение, место человека в большой семье, состоящей из трех поколений.

Каждый может, стихийно или осознанно, представить себя самого, каким он был двадцать пять лет назад, или себя через двадцать пять лет, и такое спроецированное время позволяет открыть новый смысл настоящего, интегрировать его с помощью правого полушария головного мозга, а этого невозможно достичь при использовании любой возможной формы работы с терапевтом. Некоторые даже начинают делать пробные шаги в пространстве новой для себя зрелости. Функции становятся гибче, роли — разнообразнее. Подростки говорят мудрые вещи, взрослые безответственно резвятся, как дети, мужчины становятся нежными, между супругами возникает новая любовь. А бабушки и дедушки впервые в жизни превращаются в товарищей по играм.

Когда система трех поколений собрана вместе — для профилактики патологии, для исцеления, в качестве консультации для терапевта, подавленного тяжестью ситуации, для заключения перемирия в гражданской войне трех поколений, — то, что такая встреча дает семье на долгие годы, сильно превосходит ее непосредственную ценность. Гибкость ролевых требований возникает почти что автоматически, часто меняются равновесие взаимоотношений и расстановка сил в тайных коалициях. Участие в мета-игре изменения рождает новые зрительные интроекции отдельных людей и подгрупп, а это меняет внутрипсихическую семью каждого человека. Открывая, что он принадлежит к целому и не может игнорировать эту связь, человек обретает новую свободу принадлежать другим, и, разумеется, свободу быть самим собой.

328

ТЕОРИЯ — ПОМЕХА

ÂКЛИНИЧЕСКОЙ РАБОТЕ

Âэтой главе Витакер решительно утверждает, что терапевт должен быть в большей мере человеком, чем теоретиком или техником. Витакер предостерегает нас: теория убивает творчество и интуицию,

àиногда разрушает и терапевта. Привязанность к теории снижает уровень тревоги, но терапевт должен отказаться от такого пути, тогда он может научить переносить тревогу и семью.

Вера в теорию приводит, по мнению Витакера, к тому, что терапевт полагается на техники и пытается манипулировать семьей, чтобы достичь какой-то узкой цели. А терапевт, отказавшийся от техники, желает просто быть вместе с семьей и дает им свободу двигаться туда, куда хочется им. Такой терапевт отказывается играть раз и навсегда установленную роль в семье и таким образом учит членов семьи ролевой гибкости. И прежде всего он показывает образец целостности и роста.

Данная статья отражает самую суть того, что Витакер хочет донести до психотерапевтов. Но большинство психотерапевтов не готовы это принять. Возникает опасение: вдруг терапевт будет вести себя бестолково и навредит своим пациентам? По мнению Витакера, опасность угрожает в большей мере с противоположной стороны: слишком сильная преданность теории опасней, чем пренебрежение теорией. Психотерапевт изучает теории много лет, и работа Витакера предлагает противоядие тем, кто отравился в процессе обучения. Терапевт должен стремиться преодолеть пределы техники, выйти за их рамки, но это предполагает наличие своих теорий и техник.

На мой взгляд, все теории разрушительны, и я знаю, что интуиция разрушительна. Печально, не правда ли? И никаких оправданий себе не придумаешь. Как сказал Берт Шейнбек:

Гляди дело хуже,

чем ты думаешь, а если думаешь, то совсем плохо.

329

Теории

Теория — это попытка сделать непознаваемое познаваемым. Теория стремится заставить левое полушарие мозга управлять правым. Этому уже было дано определение много-много лет назад: “Человек может увидеть лицо Божие лишь через темное стекло”. Теория пытается понять невозможное. Была создана теория, что все мы зачаты во грехе. Существует и другая гипотеза: все мы рождаемся невинными. Тиллих говорит, что бытие есть становление и мы убегаем от бытия, пытаясь действовать. Мы все время что-то делаем, чтобы убежать от бытия. Согласно моей теории, все теории плохи, они пригодны лишь для начинающего игрока до того момента, когда он может смело отбросить теории и просто жить, потому что уже давно известно, что любая форма зависимости от теории ограничивает и связывает.

Успехи в психотерапии невротиков привели к появлению теории, что развитие способности обговаривать те ситуации двойной связи, которыми мы пользуемся для самообмана, исцеляет пациента. Но этим запасным выходом не воспользуешься во время психотерапии пациента с серьезной патологией, и он совсем не применим по отношению к семьям. Тем не менее, психотерапевты очень восприимчивы к такой болезни, как мета-общение. Мы так умело говорим о разговорах и думаем о мыслях, что можем потерять свободу говорить или мыслить.

К тому же, сочетание мета-общения и профессиональной объективности приводят к тому, что мы теряем способность заботиться. Мы говорим об “объекте любви” или о поисках техники для “социальной манипуляции”. Это все равно что говорить о “параметрах тела человека”. Зависимость от теории часто возникает из-за того, что пациентам становится лучше. Некоторые невротики выздоравливают даже и в результате научного исследования этиологии и психопатологии их невроза. (Тот факт, что психотикам такие обследования не помогают, просто попадает в рубрику непонятных дополнительных данных.) Но технические подходы не прививаются терапевтам второго поколения. Роджерианская теория, столь успешно практикуемая Карлом Роджерсом, не приносила тех же плодов у его последователей и учеников. В результате многие из них оставили теорию Роджерса и стали самими собою вместо того, чтобы стать дешевым изданием своего учителя. То же самое случилось с Лазарусом, который ушел от теоретической структуры Вольпе,

330