Нейл Дж.Р.- За пределами психики

Важно также понять, что дети без вреда для себя могут принимать участие в любых семейных разговорах. Я уверен, что при них допустимо говорить об убийстве, самоубийстве, разводе, измене, инцесте и так далее и это их не травмирует — при условии, что терапевт действительно лично заботится о жизни этой семьи и действительно старается помочь, а не просто удовлетворяет свое любопытство порнографией чужой семейной жизни.

Вы можете без проблем сказать жене мужа, совершившего измену: “А вы не думали о том, чтобы переплюнуть его? Займитесь этим делом, а мужу предложите стать вашим основным заказчиком, со скидкой”. Такие слова услышат все, и в то же время они оставляют свободу. Терапевт не должен ожидать подтверждения своей правоты или согласия, не должен вступать в споры с семьей. Возможности говорить о сексуальности на символическом языке просто неисчислимы. Например, отец сидит рядом с тринадцатилетней дочерью Джейн, мать — с шестнадцатилетним Джимом. Терапевт во время встречи с ними говорит: “Джим, а в каком возрасте ты перестал спать вместе с родителями? И сразу ли тебя заменила на двуспальной кровати Джейн? Или у родителей было немного времени, чтобы поласкать друг друга? Я это спросил потому, что хотел понять, отпустите ли вы ее, или ей придется оставаться в вашем доме старой девой всю жизнь, чтобы стоять между вами, дабы вы не сошли с ума. Ведь ей уже тринадцать, через три-четы- ре года у нее появится парень, она может выйти замуж или сделать операцию по изменению пола”. Для усиления свободы и открытости семьи можно поиграть в словесный флирт, полный двусмысленностей — с кем-то из маленьких детей, с бабушкой, мамой и (с большей осторожностью) с отцом или с кем-то из маль- чишек. Неплохо при этом заручиться позволением супруга, сказав, например отцу: “Вы не против, если сегодня я немного пококетничаю с вашей женой? Мне кажется, она строит мне глазки, и это прекрасно, мне хочется ей ответить, но боюсь, как бы вы меня не побили”. Отец загнан в угол. Он не может сказать “нет” в такой подчеркнуто треугольной ситуации. Подобным образом можно обратиться к матери: “Надеюсь, вы не будете против, если мы, мужики, поговорим о рыбалке или бейсболе? Вам не придется мол- чать слишком долго”. В одной семье бабушка семидесяти лет пришла с новой прической. В конце нашей встречи я сказал ей: “Ба, только не приходите никогда сюда одна. Ведь аборт — такая дорогая штука”. Все понимают, что такое высказывание — глупая шут-

291

ка, и в то же время сам факт, что она пришла вам в голову становится комплиментом и учит семью в большей мере радоваться сексуальности.

Пользуясь двусмысленностями и намеками можно при встрече с семьей, потерявшей отца вследствие развода или смерти, научить детей, как помочь матери познакомиться с кем-то еще. Можно начать разговор о том, как маме грустно спать одной, и на возражение детей, которые скажут, что они залезают к маме в кровать, сказать, что это не то же самое, и предложить им поискать для мамы нового папу. Часто складывается ситуация, когда жена жертвует своей жизнью ради детей, а те пытаются сыграть для матери роль отца. На такой порядок вещей можно напасть — или прямо, или пользуясь двусмысленными разговорами.

Зажатые семьи не говорят о зажатости, но можно начать разговор о сексуальности, пользуясь намеками вместо грубого уличного языка. Нетрудно спросить маму, стал ли папа теплее, чем раньше, в последние дни, или между ними все заледенело. Они хорошо провели эту ночь? Мечтают ли они о другом супруге? Как они считают, хочется ли папе найти другую жену? Есть у него подходящая на примете? И так далее.

Можно, опять-таки используя двусмысленность, спросить: “Кто-нибудь в семье планирует быть изнасилованным?” Один из удачных подходов к теме супружеских отношений — разговор о том, какой ужас бывает, когда муж и жена на самом деле влюблены друг в друга, с них довольно того, что они женаты, у них дети, они спят вместе, если же они вдобавок еще и влюбятся друг в друга, это сделает их ранимыми на всю оставшуюся жизнь. Или, чтобы коснуться темы сексуального взаимодействия в семье, можно беспардонным образом заговорить о внебрачной беременности, а затрагивая тайные опасения родителей, что один из их подростков свяжется с дурной компанией, поставить ситуацию вверх ногами, заявив: “Венерическая болезнь? Ничего особенного, просто дурная болезнь”. А можно подобраться к теме сексуальности, завязав разговор с кем-то из детей. Вы, например, говорите девятилетней девочке при всей семье: “Тебе не кажется, что мама сердита на папу, когда он приходит домой на два часа позднее, потому что она думает, что у него свидание с секретаршей?” Девочка ответит отрицательно, и вы можете свободно уйти от этой темы, но мама с папой услышали о своих фантазиях, и теперь сами заговорят об этом потом.

292

Обсуждая структуру семьи, можно рассказать о чувственной и сексуальной температуре и предположить, что один из супругов ее повышает, а другой понижает, но неплохо бы меняться ролями, постепенно, на какой-то период времени, на один вечер, или даже на час. Такой внезапный взаимный обмен ролями иногда происходит во время супружеской ссоры: сперва он нападает, а она безучастно молчит, и вдруг все становится наоборот. Надо, чтобы супруги научились быстро менять роли и в сексуальных взаимоотношениях.

Можно затронуть структуру эдиповых проблем в семье, предложив супругам просто жить вместе, спиной к спине, для такой жизни надо просто найти еще одну пару в качестве сексуальных партнеров, или, если секс в узком смысле слова не важен, этой парой могут быть просто сын или дочь, или, что еще лучше и гармонич- нее, для него дополнительной супругой может стать секретарша, для нее добавочным мужем — дети, или же его мать будет отчасти заменять ему жену, а для нее вторым мужем станет ее отец. Или можно все это сделать еще более хитрым образом: муж вступит в дополнительный брак со своими партнерами по гольфу, а жена — со своим женским клубом.

Иногда один из них может использовать в качестве добавочного супруга своего психотерапевта, с которым работает индивидуально, или же заменителем внебрачной любовной связи может стать любовь к деньгам. Можно ввести символический аспект сексуальности в семейные разговоры, превратив эдипов треугольник в историю о Давиде и Голиафе. В тех семьях, где один из супругов превращается в великана Голиафа, другой супруг вступает в коалицию с ребенком, из которого вырастает новый Давид, готовый убить Голиафа. Это убийство может быть символическим в виде, например, преждевременной сексуальной свободы дочери-подро- стка, превращающейся в орудие наказания матери или отца по тайному завету другого супруга. А иногда такая ситуация приводит к тому, что сын накапливает горькую ненависть к отцу и в конце концов нападает на него с кулаками, когда тот обижает мать. Можно коснуться вопроса измены, поговорив о том, что при охлаждении взаимоотношений супруги в качестве любительской психотерапии тайно планируют измену. С помощью неосознанных намеков, косвенных слов, произнесенных при чтении газеты или при пересказе какой-нибудь сплетни, они решают, кто будет изменять. Когда один подчиняется и находит себе любовника или

293

любовницу, другой повышает температуру взаимоотношений, устраивая сражение вокруг данного события. Например, решено, что муж будет изменять, а потом сделает так, что жена это обнаружит. Тогда она вправе ненавидеть его, а он переполнен чувством вины, а затем ей становится доступна радость прощения (иногда такое прощение выдается периодически, например, у жены хронического алкоголика). Это может зайти далеко, как описал О’Нейл в одной из своих книг, когда алкоголик входит в бар и говорит товарищам: “Я наконец-то совершил это”. Они спрашивают: “Что совершил?” И тот отвечает: “Убил жену. Она слишком часто прощала меня раз и навсегда”.

Все эти разговоры о сочетании агрессивности и сексуальности в браке ведут к пониманию того обстоятельства, что такие события контролируются системой, они всегда — плод совместного решения супругов и тот, кто изменяет, делает это в согласии с семейной программой. Драка или сексуальное взаимодействие происходит вследствие четкого контракта, установленного между супругами с помощью косвенного и замаскированного общения. Прекрасное изображение данной идеи можно найти в книге “Прагматика человеческого общения”14, написанной Вацлавиком, Бивиным и Джексоном, в том месте, где они разбирают произведение “Кто боится

Вирджинии Вульф”.

ТЕХНИКИ И ПРОЦЕСС СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ

Написано совместно с Огустом Непье

Этот материал, по нашему мнению, отображает новый этап профессиональной зрелости Витакера. В предыдущих работах он всегда исследует отдельные аспекты семейной терапии. Здесь все его прежние идеи соединились в единую конструкцию. Объединяющей является идея разворачивающегося процесса работы с семьей. В мыслях Витакера семья давно уже стала чем-то единым, только ранее в своих работах он не мог ясно сформулировать эту идею.

Витакер обсуждает каждую стадию терапии: предтерапия, борьба за структуру, борьба за инициативу, средняя или основная рабочая стадия, завершение — всему дается описание. В картину включается поведение и семьи, и терапевта. Вдобавок Витакер предлагает

294

читателю особые техники, подходящие к каждой стадии, и описывает типичные ошибки и формы сопротивления, нарушающие терапевтический процесс. Это скорее советы опытного практика, чем набор указаний, созданных на основе концепции. Витакер предлагает читателю путеводитель по стадиям семейной терапии. В то же время описанные техники и стратегии не настолько детально разработаны, чтобы это препятствовало творчеству терапевта.

Он настойчиво советует пользоваться метатехниками и такими структурами, как ко-терапия, встреча с расширенным составом семьи и консультация. По его мнению, это придает силу терапии, делает ее более действенной, помогает терапевту не выключаться из ситуации и снижает риск контрпереноса.

Введение

Семейная терапия — достаточно новая область, хотя изучение семьи и работа с ней, возможно, явления более древние, чем самые древние профессии. Обсуждение техник семейной терапии на современном этапе должно включать в себя как концептуальное понимание процесса, так и практический опыт, без которого разговоры о техниках рискуют превратиться в интеллектуальную игру. Для этого надо дать определение как техникам, так и самой семейной терапии. Иначе эта глава заставит нас вспомнить историю о человеке, который на вопрос друга, умеет ли он играть на скрипке, ответил: “Не знаю. Никогда не пробовал”. Техники в семейной терапии помогают изменить взаимоотношения в семье и также между семьей и терапевтом или командой терапевтов. (Я буду далее говорить о терапевте в единственном числе, молчаливо предполагая, что в семейной терапии всегда лучше работать с коллегой.)

Я называю “семьей” группу живущих вместе людей. Это может быть обычная биологическая семья, но часто мы встречаемся с какими-то измененными ее формами: кого-то недостает либо появляются другие члены, например, мачеха или приемный ребенок. Это порой несколько изменяет процесс, но не столь существенно.

Поскольку терапия стремится изменить стиль жизни пациентов, стоит определить и понятие “здоровая семья”. В здоровой семье люди достигают одновременно и большей степени единства, и большей степени индивидуации. Она одновременно предоставляет и свободу образовывать новые группы, и относительную свободу для

295

развития подгрупп, треугольников, коалиций и посредничества между ними. В ней человек волен уходить и возвращаться, не навлекая недовольства остальных, не боится близости ко внесемейным подгруппам, иногда может включить в свою семью кого-то близкого человека со стороны. Благодаря индивидуации в здоровой семье возникает гибкость функций: каждый выполняет разнообразные роли. Четырехлетний сын может побыть “мамой” своего отца, сорокалетняя мать маленькой девочкой для своих детей. Эта гибкость проявляется в ответ на конкретную ситуацию как реализация творческого импульса в семье.

Я также предполагаю, что семья динамически связана со своим окружением — с “расширенной семьей”, соседями и друзьями. Я не буду обсуждать техники работы с этой средой семьи, хотя счи- таю их весьма ценными, а подключение расширенной семьи может оказаться эффективным средством семейной терапии.

В моем отношении к техникам существенно важно понимать одну вещь: “одной любви недостаточно”, недостаточно и одних техник. Знаменитого художника однажды спросили, что важнее — самовыражение при помощи кисти и холста или же его технические навыки в живописи. В ответ он крайне разъярился: “Ни то и ни другое! Все важно!” Целью техники становится такая зрелость терапевта, когда он перерастает использование техники.

Серен Кьеркегор говорит, что существует три вида отчаяния.

1.Отчаяние из-за того, что ты не личность.

2.Отчаяние из-за того, что ты становишься личностью.

3.Отчаяние из-за того, что ты есть личность.

Так и терапевт может заниматься семейной терапией, не буду- чи личностью или становясь личностью. По мере своего роста и постепенного развития новых техник он приближается к тому моменту, когда становится семейным терапевтом, не пользующимся техниками. Он ведет процесс семейной терапии просто в силу того, что он есть. Не знаю, стану ли я таким когда-нибудь?

Позиция терапевта: диалектика

Любая форма психотерапии в той или иной мере связана со скрытыми ценностями терапевта, но в семейной терапии это особенно важно. Растет ли терапевт как личность? Увеличивается ли его бли-

296

зость со своей собственной семьей? Данные вопросы можно опустить при подготовке к индивидуальной терапии, но встреча с семьей требует их постановки. Среди важных тем можно отметить, например, следующие.

Облегчение симптома или рост семьи

Можно работать с семьей на административном уровне, назна- чая лекарства, манипулируя социальными структурами и окружающей средой, усиливая кризис и доведя его до той точки, когда семья решает проблему и потом продолжает жить по-старому. Терапевт должен решить — как для себя, так и вместе с каждой конкретной семьей — хочет ли он работать вместе с ними лишь для того, чтобы разрешить проблему, или же члены семьи готовы посвятить свое время и силы для того, чтобы семья могла достичь наиболее полного роста во всех возможных областях.

Терапевт исполняет роль или стремится к своему росту

Семейная терапия ставит терапевта перед вопросом: занимается ли он просто работой или же находится в процессе становления, используя для этой конечной цели свою работу с семьей. Эта философская позиция существенно влияет на нашу работу. Исследования показали, что терапевты работают наиболее эффективно в возрасте от тридцати до сорока лет, и я думаю, эти данные относятся к тем терапевтам, которые поставили себе цель овладеть профессией и получить свою ученую степень или признание. В более зрелые годы технический опыт, как это бывает и в сфере секса, не возбуждает личного интереса к семье. Но я знаю и противоположный пример: один пожилой терапевт сказал, что если он стремится к своему собственному росту, психотерапевтическая работа становится все более и более увлекательной. Он не превращается в апатичного старого солдата, но продолжает меняться. Так, техника плюс личный интерес дают постоянный рост — не технический, не профессиональный, а личностный. Стабильности не существует. Человек либо растет, либо увядает!

297

Личное участие или тренинг общения

Процесс обучения общению есть разновидность деятельности и как таковой может быть ценным в качестве побочного эффекта поздней стадии терапии. Но он не может заменить присутствия терапевта, его личного участия в психотерапии. Платон прекрасно выразил эту мысль, сказав отцу своего ученика: “Я не могу его учить, потому что он при мне уже год и до сих пор не полюбил меня”. Скорее всего, сам Платон не полюбил юношу. Мне кажется, то же самое относится и к психотерапевту. Когда терапевт не проявляет человеческого участия, пациент ничему не учится понастоящему. Научиться же он может лишь в конце терапии, после того, как произошло значимое изменение его экзистенциальной позиции.

Единство или индивидуация

Терапевт должен решить, насколько он может быть близок к семье и насколько может отдаляться от нее. Он должен решить, готов ли переживать радость близости и боль разделения, хочет ли войти во взаимный перенос или же останется вне семьи как уча- ствующий наблюдатель и комментатор. Боится ли стать частью семьи и терпеть связанную с этим боль?

Понимание или жизнь (сущность или бытие)

Очень важно понять, ориентируется ли терапевт на понимание или обучение при работе с семьей, поскольку эти цели могут вступать в конфликт со стремлением к целостности. Свобода пойти на столкновение с пациентом соответствует свободе использовать свое собственное здоровье при терапевтической схватке. Терапевт, пытающийся добиться понимания, так же ограничен в своих движениях, как и тот, кто ставит во главу угла тренинг общения. Облегче- ние симптома может приоткрыть дорогу для роста, но не дает пациенту нужного импульса, не ломает ограничивающие его рамки.

Наконец, терапевт должен понять, что его присутствие, его живая личность гораздо важнее, чем образ терапевта в представлении пациента, иногда создаваемый при содействии терапевта.

298

Психотерапия не начинается на первой встрече. Она начинается, когда терапевт преодолеет в себе иллюзию, что пациенту помогает образ помогающего человека.

СЕМЕЙНАЯ ТЕРАПИЯ: ТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ КОМАНДА ИЛИ ОДИН ТЕРАПЕВТ

Идея работать с семьею не одному, а командой терапевтов, навеяна самой жизнью семьи, где родители вдвоем растят своих детей. Одинокому родителю трудно справиться с такой задачей. Также и терапевт один на один с семьей оказывается в слишком сложном положении. При первой встрече и некоторое время спустя он может работать эффективно, поскольку существует дистанция, но как только он эмоционально вовлекается в процесс — а по моему мнению, это необходимо для изменения семьи, — он сразу оказывается слишком слабым. Семья лучше вооружена, превосходит его числом, и большую часть времени именно семья будет заправлять процессом терапии. Когда семья достаточно здорова и нормально функционирует, опытный терапевт может справиться с ней один, но менее опытный все равно рано или поздно запутается в проблемах контрпереноса и почувствует себя либо исключенным из семьи, либо поглощенным ей. Тогда он или окажется для них посторонним, или потеряется в недрах этой семьи, — в обоих случаях терапевт бессилен на нее повлиять. Даже команда, внутри которой существует напряжение (как это бывает между супругами), лучше, чем отчужденный или же зависимый терапевт. Союз двух терапевтов способствует их творчеству, представляет административную свободу, позволяет разделить ответственность и с большей честностью говорить о возникающей скуке, агрессивных чувствах, об эмоциональных сложностях работы с данной семьей. Сила такой команды намного превосходит сумму сил двух отдельных терапевтов.

Я уверен, что не существует такой вещи, как адекватная межличностная дистанция в психотерапии. Терапевт должен обладать свободой приближаться и удаляться, не превращаясь в пленника той или иной позиции. Кроме своих экзистенциальных качеств, команда дает семье образец честного взаимодействия двух сверстников. И что, может быть еще важнее, представляет обоим терапевтам

299

большие возможности для роста. Если растет терапевт, то и пациент стремится расширить границы своей личности.

КОГДА СЕМЕЙНАЯ ТЕРАПИЯ НАЧИНАЕТСЯ ПОСЛЕ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ

Если мой коллега какое-то время поработал с пациентом, а потом решил, что надо включить в терапию, например, его жену, тогда я предлагаю послать жену ко мне и занимаюсь с ней в тече- ние нескольких встреч, а затем мы вчетвером собираемся и начи- наем работу с семьей, приглашая вскоре и детей. Раньше я по глупости предполагал, что могу сразу пригласить супруга, с которым раньше не работал, и начать семейную терапию, но это плохо получалось. Мои отношения с терапевтом и его отношения с одним из супругов рождали в другом супруге чувство изолированности. Это можно образно выразить такой метафорой: терапевт — мачеха для супруга своего пациента. Поэтому, когда терапевт работает индивидуально с кем-то одним, а затем решает, что надо пригласить другого супруга, и предлагает ему включиться в уже существующие взаимоотношения, он наталкивается на сложности.

Чтобы не создалось впечатления, будто я противник индивидуальной терапии, поделюсь своими соображениями о том, когда она бывает полезна. Можно сказать, что индивидуальная терапия занимается “козлом отпущения” в семье. Даже когда все члены семьи умерли или не общаются с пациентом, все равно его психологические симптомы — это роль, которую он на себя принял. Марк Твен сказал: “Городской пьянчуга — выборная должность”. Я счи- таю, что пациент с психологическими проблемами — тоже выборная должность. Он не только стремился к тому, чтобы его избрали, но когда-то происходило и голосование, окончившееся его избранием. Вот почему я предпочитаю начинать психотерапию, собрав по возможности всю систему. Часто, когда мне казалось, что пригласить мать, отца, брата, сестру, дядю, тетю, бабушку или дедушку технически невозможно, практика показывала, что я ошибался. Если я говорю, что это важно, и прошу “козла отпущения” их пригласить, это, как правило, происходит на удивление легко. И почти всегда оказывается очень ценным для терапии. Когда система мобилизовалась и вся целиком участвует в терапии,

300