13. Рэйнгбльд (1758-1823)

философия Канта в понимании Рэйнгольда - это здравая вещь, это вклад в историю философии, часть философской эрудиции.

Рэйнгольд растолковал её так. Схема знания: есть субъект по­знания, есть объект познания, а есть представление, как результат субъекта познать объект - получается 3 элемента. Человек пытает­ся познать внешнюю природу, и в результате появляется представ­ление, как срединное звено между субъектом и объектом. Если откинуть философский жаргон (субъекты-объекты), то это - обыч­ная схема, и все мы так рассуждаем; если это объяснить отроку, даже он поймет: мы в процессе познания снимаем какие-то образы (может быть копии), которые составляют наше знание, а знание -заменитель реальности, как фотоснимок - заменитель оригинала, и другого способа связаться с реальностью у нас нет. Мысль обыч­ная. Рэйнгольд это и предлагал. Всё же остальное у Рэйнгольда было в немецком духе того времени - тщательное прожевывание до предела, «до расщепления волоса».

Если так плоско Рэйнгольд растолковал Канта, то в чём его значение? В том, что он в этом разобрался. Канта было очень труд­но читать и, следовательно, трудно разобраться, и Рэйнгольд один из первых разобрался в Канте. И это - не грамотей-самоучка, а маститый философ, преподавал в одном из университетов Тюрин-гии, затем переехал на север. Рядовые читатели оценили Рэйнголь­да, но мы согласимся, что путь Рэйнгольда - это не тот путь, кото­рый предлагал Якоби. Якоби пророчествовал, что последователи Канта пойдут по пути полного субъективного идеализма, а здесь наивно-реалистическая трактовка. Поэтому для нас интереснее будет

14. Соломон Маймон (1757-1800)

-Он заметил недоразумение с «вещью в себе» и предложил выбро­сить её из философии Канта. Если это сделать, то можно скомпоно­вать гносеологическую теорию, которая будет лишена шероховато­стей, замеченных в текстам самого Канта, поэтому она будет цель­ной и более приемлемой для философии, потому что философы очень, ценят последовательность - лучше односторонность, но по­следовательная, чем обтекаемость, но наличием противоречий -эклектизм в философии не ценится. Это мы все - эклектики - там возьмем мысль, там возьмем, если она нам нравится, даже если эти мысли противоположные. Корифеи же не выносят эклектику: пусть будет парадоксальная теория, но лишь бы там не было противоре­чий. Соломон Маймон и указал, что нужно выбросить «вещь в себе».

Как же тогда построить гносеологию, чтобы там не было наме­ка на вещь в себе? Он предложил считать, что «вещь в себе» надо толковать не наивно-реалистически (что есть чувственный мир), а нужно толковать это как понятие предельное, как признание некоей границы для рациональной деятельности: разум действует, всё приводит в действие, но вот, натыкается на некую границу, тут и можно употребить понятие вещь в себе. Это «иррациональная гра­ница для рациональной сферы», проще говоря, там, где кончается или затрудняется действие разума, там можно употребить это по­нятие, которое означает границу.

Какая же тогда разница между четко познанными и нечетко по­знанными? Раз есть граница в нашей душе, которую разум перейти не может, то есть, видимо, и смутноватые представления. Соломон Маймон и ссылается на Лейбница. У Лейбница было учение о т.н. «малых представлениях» (о подсознании). Соломон Маймон и ска­зал, что четко познанные - это насквозь пронизанные разумом элементы нашей души, а нечетко познанные - это то. что пока не поддается разумному освещению, но и то, и другое является со­держанием нашей души.

Это всё можно сказать и проще. Соломон Маймон, следуя за Якоби, и сам изучив философию Канта, понял, чтб понятие «вещи в себе» является лишним, вводит в заблуждение, сбивает с толку, поэтому от него надо освободиться во всяком случае, что он и по­пытался сделать. Остается же чисто идеалистическая конструкция

Так что эти три философа для нас являются представителями трех типичных точек зрения до Фихте. Якоби прозрел, в чем дело. и понял, что это рационализм-идеализм, поэтому Якоби предлагает освободиться от рационализма и перейти к ключевому понятию «вера», которая помогает нам познать внешнюю действительность. Рэйнгольд, как толкователь гносеологии Канта, наиболее непритя­зательный, здравомыслящий, понимание которого гносеологии Канта наиболее приблизено к наивно-реалистической точке зрения, и это и хорошо, что было такое понимание. Точка зрения Соломона Маймона потом восторжествовала в руках наиболее маститых фи­лософов, как Фихте, но тим - субъективно-идеалистический, и по этому пути пошла дальше философия Канта.

29.09.98