16. Шеллинг (1775-1854)

Бесспорный корифей. Фихте начинал с усвоения философии Канта и излагал её как будто даже лучше, чем сам Кант, потом пошел своей дорогой. Шеллинг начал с освоения философии Фих­те, излагал её лучше, чем Фихте, потом тоже пошел своей дорогой. Родился в Виттенберге. Учился в Латинской школе в Германии. В университете учился вместе с Гегелем. На богословском факульте­те в Тюбингене, где он учился, было характерно, что, наряду с фи­лософией, преподавались античные древности. Изучение греческой культуры, которая была на подъеме в Германии в XVIII веке, нало­жило отпечаток и на Шеллинга, и на Гегеля. Он приобрел гумани­тарное образование, а потом изучал естественные науки, тем са­мым обнаружил универсальность своих интересов. По духовной линии он не пошел, а стал домашним учителем, и домашнее учи­тельство он использовал для усвоения всё новых и новых знаний, что ему пригодилось, и он получил должность профессионального преподавателя в Йене (где был и Фихте). Здесь Шеллинг познако­мился с философией Фихте сравнительно в молодые годы - 20 с небольшим лет ему было. Философию Фихте он усвоил вполне, и примерно к этому же периоду он написал ряд произведений, в ко­торых излагал свою философскую оценку естествознания (натурфилософии), о чем мы и будем говорить сегодня. Шеллинг оказал наибольшее влияние на русскую философию (славянофилов, Владимира Соловьева). В течение всей его долгой жизни у него менялись философские интересы и взгляды в силу естественного совершенствования взглядов - он имел время передумывать свои положения. Историки философии отмечают несколько фаз.

1. Это очень симпатично, потому что совпадает с любознатель­ностью любого нормального философствующего человека, кото­рый в природе видит основной объект для своего интереса.

2. Вторая причина. Эпоха конца XVIII века, наряду с бурным развитием естественных и гуманитарных наук, характерна необы­чайным развитием физики. Тогда занимались природой электриче­ства, природой магнетизма. Между электричеством и магнетизмом угадывали сродство, и надо было выяснить, что первично, что вто­рично: может быть, электричество есть тот же магнетизм, или на­оборот - магнетизм - слабая копия электричества. Это было тогда важно и потому, что был открыт «животный магнетизм» и «животное электричество» (электрический скат). Проблема соот­ношения органической химии и неорганической. Организм и меха-

Заинтересовавшись этой областью, Шеллинг в сферу философ­ского интереса вовлек и естественное знание. Начиная с Возрожде­ния, интерес к естественному знанию был всё время, но он коле­бался в степенях - то интерес возрастал, то ослаблялся. Возрастал интерес к естественному знанию тогда, когда ученые обращали внимание на конкретные естественно-научные проблемы. Иногда же естественные знания подвергаются философской оценке. Сей­час как раз и была фаза, когда естествознание и философский ин­терес к нему совпали в лице Шеллинга прежде всего. Эта вторая причина интереса к естественным знаниям явилась основой для интереса к натурфилософии, к которой он и пришел. А философ­ской основой явилось то, что он придал большое значение фило­софским взглядам, потому что природа - не просто мертвый меха­низм, как это казалось отчасти Канту, и как думал Фихте, а там нечто больше - там участвует наше разумное «Я», наше самосозна­нием. Постепенно Шеллинг пришел к фундаментальному принципу, что законы, которые определяют наш внутренний мир, тождест­венны законам т.н. внешнего мира («т.н.» или просто внешнего мира - функционально одно и то же). Это положение нам хорошо знакомо - это положение рационализма и всей философии вообще, потому что философия - это и есть рационализм, а эмпирики в сущности - не философы, это недоразумение, это наука или фило­софия науки. У Парменида уже было утверждение, что законы разума и законы бытия одни и те же, и это всё время повторялось, Аристотель тоже так думал, и его школа, и стоики. Исключая лишь христианскую эпоху. С эпохи Возрождения снова тот же самый принцип: Декарт, Спиноза, и остальные. В новое же время эту мысль повторил Шеллинг.

На основании того, что эта формула была произнесена: законы разума и законы бытия одни и те же, вся философия Шеллинга была названа «философией тождества», правда, в другой фазе его философского тождества. Но и на этом этапе был сформулиро­ван этот тезис, и о тождестве мы можем говорить смело. Наш внут­ренний мир только тогда представляет собой полноценную реаль­ность, когда он проникнут самосознанием, разумностью, когда мы даем отчет в содержании нашего духовного мира. Раз законы бы­тия те же самые, что и законы нашей душевнвой жизни, природа бытия та же, что и природа душевной жизни, нельзя ли предполо­жить, что и вся внешняя природа тоже проникнута разумностью и самосознанием, одухотворена. То, что мы с вами называем приро­дой - всё это проникнуто одухотворенностью, мыслью, сознанием и жизнью. Эта мысль хорошо была известна мистикам и древним философам, которые думали также, только выражали в более по­этической форме (учение о мировой душе неоплатоников). Эта же мысль хорошо известна в религиях (Бог - мировая душа, или есть Бог, есть мировая душа, или в христианстве Святой Дух).

Вывод: всё бытие связано одним принципом - принципом жиз­ни и одухотворенности. По причине разных степеней одухотворен­ности возникает вопрос о связи между степенями: это скачки или постепенное развитие одного и того же начала? Шеллинг утвер­ждает: это развитие; один и тот же принцип развивается и в конце концов дает такое детище природы, как человек в его душевно-плотском составе. Эта мысль была нова для того времени. Нам ныне знакома идея эволюции, и мы её частично даже принимаем (не в таком вульгарном виде, в каком говорили атеистические аги­таторы). Виталисты начинают с живого, а не с камней, и здесь фактор постепенного развития как будто есть. Отсюда у Дарвина возникла теория видов в XIX веке - это упрощенный вариант этой же мысли, поясненный зоологическими видами, в основе же лежит мысль конца XVIII века, что даже виды постепенно переходят один в другой, и что даже патологические отклонения в проявлении животных или человека - тоже естественное явление, там только

происходит нарушение равновесия. Но мысль везде одна и та же:

Эта мысль пришлась по нраву не столько естественникам, сколько поэтам, а таких в Германии было много тогда. Всё поэти­ческое творчество основано на принципе оживотворения внешней действительности. Более того, наивный художественный взгляд, даже не превратившийся в профессиональную деятельность, выра­жается оживотворением всего окружающего. Больше того, даже просто наивный взгляд (представители — дети) — также оживотво-рение действительности. Даже в нашей растерзанной жизни мы оживотворяем действительность: и деревья, и животных, и камни, и речки. Такое начало неспроста, это точка зрения олицетворения окружающей действительности, персонализм - во всём видим лич­ности. Всё это подтверждается натурфилософскими замыслами Шеллинга, поэтому его поддержала школа романтиков. Это слож­ное явление, там много из компонентов, один из которых - мисти­ческий взгляд на природу, а это именно оживотворяющий взгляд. Поэтому Шеллинг в восторг привел теоретиков романтизма: Тиг, братья Шлегели. Он вошел с ними в личную дружбу, и в своей литературной деятельности он переплелся с этими людьми, писал в их журналах, поддерживал их; его даже называли философом-романтиком по характеру его натурфилософии, он даже женился на жене одного из Шлегелей. Для мистика-романтика философская санкция на такое отношение к природе было большим подспорьем.

Ещё одна характеристика романтиков. Они хоть и питали сим­патию к средневековому христианству, но они его по-своему оце­нивали. В противовес просвещенству, средневековое христианство корифеи романтизма не отрицали, но это не реставраторы; они понимали христианство не церковно, а мистически - как средневе­ковые мистики.

Итак, основной принцип натурфилософии - животворное нача­ло пронизывает всю грандиозную структуру бытия. Что было ска­зано, кроме принципа? Сформулировать принцип ума особого не надо; вся его мощь ушла на прописывание деталей, которыми он иллюстрировал этот принцип: он брал естественно-научные факты и указывал, какая между этими фактами есть эволюционная связь, что во что переходит. В этих деталях он проявил колоссальную эрудицию, но в значительной степени это были фантазии, это не был подход естественников, которые над ним смеялись, тем более, что там много было ошибок.. Это естественно, когда философ на­чинает говорить о естественно-научном знании не будучи экспери­ментатором. Его рассуждения получаются слишком общими. Для естественников-профессионалов это было неприемлемо, поэтому его промахи и шероховатости быстро обнаруживали и смеялись над ним. Но были такие вещи, которые не связаны с конкретными фактами, относительно которых Шеллинг кое-что и предугадал. Уже в его время появилась мысль о геологической эволюции. Если не принимать во вниманию теорию творения мира Богом, то земля имеет просто случайное происхождение. В геологии начала XIX века возникла мысль, что одна фаза является преемницей преды­дущей фазы, и только лишь в своем геологическом развитии земля могла создать условия для возникновения органической жизни. Сейчас эта мысль нам хорошо знакома 200 лет спустя, а тогда это было новшество. А это - мысль Шеллинга, которая потом оказа­лась подтвержденной среди геологов. Некоторые геологи находи­лись под влиянием Шеллинга, и эта мысль может считаться влия­нием философии на геологию. Кто-то скажет, что это - случайное совпадение; трудно доказать, что это не так.

В биологии мысль о преемственности различных типов орга­низмов просто напрашивается. Есть 2 точки зрения:

Среди тех, кто высказал эту мысль, был и Шеллинг, потом появи­лись Ламарк и Дарвин. Связь должна быть, должна быть постепен­ность в переходах между видами. Кстати, как только появилось высказывание Дарвина о преемственности возникновения видов, сразу доказали, что такой преемственности нет. Есть переходные типы внутри видов, а между видами переходных типов нет! Сейчас об этом можно уже говорить смело. Но такой романтический замы­сел постепенности был и остался.

Это была эпоха не только великих философов, но и великих по­этов Германии: Гёте и Шиллер, которые были воодушевлены теми же самыми началами: любовью к языческой Греции - к культуре, науке, которая была унижена христианством. У Гёте был тот же интерес к естественным наукам и та же противопросвещенческая установка с её плоским рационализмом, легкими ответами на все вопросы. Это не могло не коробить мало мальски сложные натуры на уровне корифеев. Но давало себя знать наследие эпохи Возрож­дения, потому что средневековое христианство копировать не хо­тели, да и как копировать, когда в Германии уже произошла ре­формация, и отмахнуться от этого немцы не могли, потому что реформация - их детище, реформированное христианство было близко их душам. Но они хотели признавать христианство по-иному: не как католики и фундаменталисты-протестанты, а по-своему. Гёте по типу души, по отношению к жизни называли даже язычниками (языческое: упоение жизнью, отсутствие принципи­ального аскетизма, усмотрение красоты в жизни).

Кончилось это тем, что сам Шеллинг остыл в своём интересе к натурфилософии, и в его философском творчестве наступил новый этап, а натурфилософия осталась в таком виде - пачтеистическо-мистико-романтическая натурфилософия.

Все естественно-научные размышления и открытия, которые были сделаны к его времени, он для своей философии употребил, но сейчас это неактуально. Зато сама концепция, сам взгляд на природу, как на единое духовное целое - это осталось.