30.1 Хомяков (1804-1860)

попы, блины и т.п. ХУ111-Х1Х век в дворянском обществе основное русло было: преобладало снисходительно-пренебрежительное от­ношение к Православию. Лишь высшая интеллектуальная элита во 2-й половине XIX века стала беречь Православие (как Соловьев). Хомяков же был церковным человеком. Некоторое время был в армии (войны тогда, кажется, никакой не было, хотя Хомяков пи­шет, что был на войне). Он хотел убежать в Грецию помогать гре­кам освобождаться от таманского ига. Он быстро ушел из армии, был барином, вел хозяйство, было у него немного писаний, кото­рые потом были собраны, кодифицированы, изданы после его смерти. Нас интересуют его мысли.

Богословская экклезиологическая мысль. Этим он прославил­ся. Его учение о Церкви интересно. Он называет Церковь "благодатным организмом", органическое единство благодати, и это проходит как лейтмотив - это пропитанное благодатью единст­во людей. Дальше это единство дифференцировать не надо; он неохотно говорил, что есть Церковь Небесная и Земная, разделять её не надо; в самой Церкви тоже не надо расчленять это единство и представлять Церковь каким-то учреждением. Все эти его опреде­ления очень неопределенные, потому что мы знаем совершенно четкое серьезное дельное определение Церкви митрополита Фила­рета (Дроздова): это Богом основанное учреждение, .которое пред­ставляет собой общество верующих, объединенных вероучением, священноначалием и таинствами. 4 признака: богоучрежденность, священноначалие, вероучение и таинства. Хорошее, дельное, серь­езное определение, легко запомнить и есть, что запоминать. Если сравнить с этим определением описание Хомякова, тут чувствуется неопределенность. Вроде бы, хорошие слова ("единство" и др.), но всё это литературно, а научно дифференцированного понятия нет. Всё, видимо, направлялось, чтобы не сказать, что Церковь делится на "учащую" и "учащуюся": магистериум (епископы, иереи и диа­кона) и миряне, что первые содержат истину и научают ей послед­них. Этого Хомяков избегал и вел речь о некоем благодатном един­стве: всё едино, соборно. Здесь признак соборности Церкви пони­мается так, что все соборно вместе представляют собой ценность, поэтому не надо больше никак делить. Это его основная экклезио­логическая мысль. А это мысль, в принципе, протестантская - что Церковь - это общество верующих, которые между собой не разли­чаются онтологически. В протестантских религиозных общинах священник - выборная должность, обычно выбирают образованно­го человека, который мог бы хорошо говорить проповеди, т.е. фак­тически лекции; поэтому встречается в истории: профессор Якоби,

Итак, у Хомякова учение о Церкви не достаточно определено. Его много хвалят, но когда сам начинаешь знакомиться с этим, то ничего определенного там нет.

Связаны с таким пониманием Церкви дельные рассуждения об отношениях индивидуума и Церкви. Человек только в подчинении Церкви приобретает всю полноту возможности своей реализации. Это мысль хорошая. Если человек изолируется, то в изолирован­ном виде он теряет все свои достоинства и теряет возможность приобретения истинного знания. Получается, что он переходит о экклезиологии к той части философских рассуждений, которую можно назвать социологией. Здесь он утверждает то же: человек, индивидуализируясь, выводя себя из под власти общества, теряет очень много, он не достигнет цели. Опасность индивидуализма он усмотрел на Западе, так это и есть. На Западе: индивидуальные свободы, права личности. С точки зрения Хомякова, это - преуве­личение; при тех правах, которые имеет гражданин, нельзя забы­вать, что вне общества он теряет возможность нормально жить. Это та же соборность, только перенесенная на общество.

Это же говорил и Хомяков: вера убеждает нас в реальности существования внешнего мира. Потом действует рассудок (это мог и Якоби говорит). На основании отсутствия сомнений в существо­вании внешнего мира, рассудок действует, познавая этот мир. Хо­мяков дальше говорит: высшая, третья фаза нашей гносеологиче­ской деятельности - он называл это разумом и называл это верой (получается, что и в 1-й фазе вера, и в 3-й). Он менял слова, иногда называл веру 3-й фазы "живознанием" - искусственный термин. Если освободить его от всей этой путаницы и колебания термино­логии, то мы можем сказать, что его гносеология сводится к убеж­дению, что мы имеем специальную способность, которую можно назвать гносеологической верой и даже интуицией. Потом действу­ет рассудок.

Это гносеология чувства, иррациональная. Следы влияния Якоби бесспорны, хотя не находят в текстах самого Хомякова упо­минания о Якоби. Якоби был известен в России, в т.ч. и в Духов­ных Академиях, и сведения о его гносеологии могли поступить к Хомякову.

В эти гносеологические размышления у него ещё вплетаются культурологические размышления. Оспаривая рационалистиче­скую философию, он оспаривает и рационалистическую культуру и всю рационалистическую философию? Обвинение в рационализме он распространяет на всю западную культуру. Истина то, что предлагает он.

Здесь есть накладка. Если гносеология взята в Западной Евро­пе, то нельзя уже сказать, что там всё рационалистично, там есть и иррационализм, мистицизм и др. Другое дело, что он упрекал в

Психологическое размышление. Когда рассудок действует са­мостоятельно, он увлекает человека в заблуждение. Признаком такого заблуждения Хомяков считал в богословии РИ^ие, за чем пошел раскол. Чтобы этого не произошло, надо, чтобы все силы души действовали вместе. Это психологически-гносеологическое рассуждение. Не совсем понятно, что предлагал Хомяков. Гораздо понятнее эту мысль выразил последователь Хомякова Самарин в предисловии к сочинениям Хомякова: любое знание должно быть связано с нравственной оценкой, должно быть пропитано нравст­венно. Если это имел ввиду Хомяков, то надо сказать так: славяно­филы требовали, чтобы наше знание вытекало из религиозно-нравственной настроенности, чтобы оно было подчинено наше­му религиозному мировоззрению. Такая роль знания - утилитар­ная; в средние века говорили: философия - служанка богословия и только. Этого требует и Хомяков. Это требование неплохое и серь­езное; надо бы, чтобы из религиозно-нравственной настроенности вытекали наши познавательные интересы. Но это расходится с самим принципом философии, когда философия идет самостоя­тельный путь, ибо религия ничего не ищет, она уже дана. Филосо­фия же игнорирует этот метод и ищет истину, как будто она ещё не дана. Так что по сути дела утверждение о необходимости религи­озно-нравственной оценки нашей любознательности, религиозно-нравственного руководства при осуществлении наших познава­тельных интересов сводится к тому, чтобы наша познавательная сфера подчинилась бы религиозно-нравственному началу. Это дельная мысль.

Все писания Хомякова как они цитируются и анализируются, видно, что одна струя размышлений переплетаются с другой, и они даже не расчленяются: экклезиология переходит в социологию, в антропологию, всё это плавно переходит в культурологию, и всё это связано с гносеологией. А потом гносеология переходит в пси­хологию (о необходимости всем силам души действовать совмест­но).

17.11.98