Потсдам

Для урегулирования вопросов, связанных с победой, созывалась конференция в пригороде Берлина Потсдаме, которая проходила с 17 июля по 2августа 1945 г. Для участия в ней прибыли главы государств: Сталин, Трумэн и Черчилль (последнего 26 июля сменил новый британский премьер Б. Эттли). Сталин чувствовал себя на конференции увереннее остальных участников, прежде всего как представитель державы, взявшей столицу рейха. Главный вклад СССР в победу был, что называется, налицо. Советские армии стояли во всех странах Восточной Европы. Хотя представители союзных держав приехали на конференцию с намерением отстаивать "жесткий курс" в отношении Советского Союза, эту линию выдержать до конца не удалось. Припасенный Трумэном "аргумент", связанный с испытанием в США атомной бомбы, никак не повлиял на позицию Сталина.

Все же союзники сумели навязать Сталину обсуждение некоторых неприятных для него вопросов. По наиболее острому из них — о создании коалиционных правительств в освобожденных странах — соглашения так и не было достигнуто, хотя накануне конференции Сталин, уступая давлению Черчилля, вынужден был согласиться на ряд уступок. В частности, в Польше было сформировано коалиционное правительство во главе с лондонским премьером Миколайчиком. По вопросу о границах этого государства победила советская точка зрения. Участники конференции сошлись на том, что с германских земель, передаваемых Польше, немецкое население будет переселено в Германию. То же касалось части территории Восточной Пруссии в районе Кенигсберга, передаваемой Советскому Союзу.

На конференции были в основном подтверждены и детализированы договоренности о политических и экономических принципах управления Германией, достигнутые в Ялте, продолжено согласование военных действий против Японии.

Советская политика в Германии

Несмотря на то что в Потсдаме были принято решение о создании межсоюзнических органов по управлению оккупированными территориями, восточная зона находилась в основном в ведении советской военной администрации Германии (СВАГ). Одной из ее задач стало взымание репараций. В СССР отправлялось оборудование германских заводов, научных лабораторий и институтов, материальные и культурные ценности. С репарациями тесным образом связан и вопрос о так называемых "трофеях" и "перемещенных ценностях", который в последние годы приобрел довольно острое звучание.

Ни одна из войн не обходилась без крупных неприятностей для побежденных: насилия или грабежей покоренного населения. Официально советское командование осуждало подобную практику, но иногда смотрело на нее сквозь пальцы, следуя известному принципу "горе побежденным!" К тому же советская пропаганда того времени особенно упирала на размеры ущерба, нанесенного СССР в результате войны. Как бы в отместку из Германии в Советский Союз следовали эшелоны с мебелью, посудой, картинами, книгами и прочим "барахлом". Рядовые солдаты, которым вскоре предстояла демобилизация, тоже старались привезти на родину какой-нибудь "сувенир", отнятый у местного населения, но, кажется, размеры "трофеев" напрямую зависели от должности в военной администрации.

Делая упор на "позорное" поведение советских войск в Германии, современная "разоблачительная" литература противопоставляет ему якобы "благородное" поведение союзников — характерный штамп периода "холодной войны". Степень "благородства" союзников при этом сильно преувеличивается, равно как и степень "варварства" советской

стороны. Последняя представляла в общем-то нищую и разоренную страну, на жителей которой произвело неизгладимое впечатление достаток и благоустроенность поверженной Германии. Немцы безропотно воспринимали грабеж как трагическую неизбежность, как возмездие за преступления, которые они совершили на Востоке.

Явочным порядком началось переселение этнических немцев, проживавших восточнее Одера и Нейсе (Силезия, Померания, Восточная Пруссия), а также из Польши, Чехословакии, Венгрии и других стран в советскую зону оккупации Германии. До конца 1945 г. "новую родину" обрели около 2.5 млн человек. Кроме того, в первые месяцы после капитуляции из СССР возвратились более полумиллиона пленных.

Снабжение населения Восточной Германии, включая весь Берлин, в условиях полной дезорганизации хозяйства легло на плечи советской оккупационной администрации. В Берлине, например, были установлены следующие средние нормы продовольственного снабжения в день на человека: хлеба — 400—450 г., крупы — 50 г, мяса — 60 г, сахара — 20 г, жиров 15 г. Были приняты меры для восстановления городского хозяйства, налаживалась деятельность местных органов управления, открывались больницы, школы, высшие учебные заведения, разрешалась деятельность политических партий и общественных организаций, за исключением тех, которые находились под влиянием нацистов.

Репатриация

С вступлением советских войск на территорию Восточной Европы и Германии со всей остротой встала проблема репатриации советских граждан, оказавшихся за рубежом. Еще в октябре 1944 г. для этой цели было образовано Управление уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, которое возглавил генерал-полковник Ф.И. Голиков, ранее начальник разведывательного управления Красной Армии. Сотрудники ведомства Голикова установили, что к концу войны за пределами СССР оставалось в живых около 5 млн советских граждан, называемых в совокупности "перемещенными лицами", включая военнопленных, "восточных рабочих", узников концлагерей, военнослужащих в немецких формированиях и пр.

Согласно Ялтинскому соглашению, "перемещенные лица" в различных странах должны были в обязательном порядке возвращаться на родину. До 1 марта 1946 г. в СССР

было репатриировано 4.2 млн советских граждан (2.7 млн гражданских лиц, 1.5 млн военнопленных). Примерно 1.8 млн человек было репатриировано из зоны действия советских войск и 2.4 млн — из зоны действия союзников или из других стран. Репатриация стала еще одним болезненным вопросом во взаимоотношениях союзников, а также в современной литературе о войне. Может возникнуть впечатление, что едва ли не все советские "перемещенные лица" оказались "жертвами Ялты" и были вопреки их воле насильственно возвращены в СССР. При этом допускается своеобразная подмена проблемы, которая, как правило, сводится только к насильственной репатриации тех, кто в годы войны воевал на стороне Гитлера, и репрессиям против них.

На самом деле стремление возвратиться на родину, к семье, к родным, к привычной домашней обстановке является естественным для каждого человека. Вряд ли следует считать, что всю огромную массу "перемещенных лиц" составляли идейные противники сталинского режима и горячие поборники западной демократии. Такая политизация выглядит просто неуместной и является отражением послевоенного "идеологического противостояния двух систем".

Заметим, что союзники с самого начала внесли разлад в вопрос о репатриации и вызвали раздражение сталинского руководства. Они разделили "перемещенных лиц" из Советского Союза на "восточников" и "западников". К последним принадлежали граждане из районов СССР, присоединенных после 1939 г., которые не подлежали обязательной репатриации. Тем самым как бы не признавалась законность послевоенных границ СССР. С осени 1945 г. обязательный принцип репатриации был отменен и в отношении "восточников". Все "невозвращенцы" составили так называемую "вторую волну эмиграции из России" на Западе. Численность их оценивается по-разному в пределах от 0.5 до 1 млн человек.

Другим весьма острым вопросом историографии, связанным с репатриацией, является судьба тех, кто был возвращен в СССР. Часто она выглядит так, что чуть ли не все репатрианты оказались в ГУЛАГе. Открытие новых архивных документов позволило внести ясность и в эту проблему. Стало очевидно, что сталинское руководство в вопросе о репатриации действовало в свойственной ему казенно-бюрократической манере с большой примесью политики и идеологии. Оно опасалось, что длительное бесконтрольное пребывание советских людей за границей повлияло на их мировоззрение и политические настроения. Основная масса репатриантов перед возвращением проходила проверку во фронтовых и армейских лагерях, сборно-пересыльных пунктах НКО и проверочнофильтрационных пунктах НКВД. Для военнопленных — бывших военнослужащих Красной Армии устанавливался особый порядок проверки через специальные запасные части военных округов с помощью органов контрразведки "СМЕРШ". Выявленные в результате проверки "преступные элементы" (лица, служившие у немцев, "власовцы", полицейские и пр.), а также "внушающие подозрение" направлялись в проверочно-фильтрационные лагеря (ПФЛ) НКВД, т.е. в ГУЛАГ, "для дальнейшей проверки", или же прямиком в ИТЛ. В составе заключенных бывших военнопленных было в 5 раз больше, чем гражданских, а офицерскому составу, находившемуся в плену, наравне с "преступными элементами" приходилось обязательно проходить проверку через ПФЛ, причем среди репатриантов насчитывалось 123 тыс. офицеров.

Витоге проверки 2.4 млн репатриантов было направлено к месту жительства, 800 тыс.

—призвано в армию, 608 тыс. — зачислено в рабочие батальоны НКО и 273 тыс. — передано в лагеря НКВД.

Но, пожалуй, самый острый вопрос связан с судьбой "власовцев" и всех коллаборационистов. Литература последних лет привлекает внимание к жутким сценам их насильственной репатриации, издевательств, расстрелов и казней. Действительно, многие, запятнавшие себя изменой и преступлениями в период оккупации, были переданы СССР

союзным командованием. В их числе оказались генерал Власов, казачьи атаманы Краснов и Шкуро и многие им подобные, преданные в Советском Союзе позорной казни. Да и после войны суровое преследование фашистских пособников стало одним из самых излюбленных мотивов в советской пропаганде, литературе и искусстве. В то же время в общественном мнении Запада под влиянием "холодной войны" бывшие предатели и изменники постепенно стали трансформироваться в борцов против сталинского режима. Эта традиция даже из Черчилля и Рузвельта сделала соучастников сталинских преступлений. Отголоски подобных представлений широко распространяются сегодня и в отечественной литературе.

В тот период, однако, все обстояло иначе. По законам военного времени, во многих странах, не только в СССР, лицам, перешедшим на сторону противника, полагалась смертная казнь. В силу ряда причин советское руководство после войны отошло от этого правила. Для большинства рядовых коллаборационистов подобная мера была заменена заключением или ссылкой на 6-летнее поселение. Однако отношение к ним было, как говорится, хуже некуда,

а клеймо изменника было самым позорным и страшным. "Компетентные" органы активно занимались их выявлением все послевоенные годы. Так, через несколько лет среди заключенных лагерей и колоний числилось 335 тыс. "изменников родины" (на 1 января 1951 г.), среди спецпоселенцев — 135 тыс. "власовцев" (на 1 января 1949 г.). К сожалению, среди них оказалось немало таких, кто не имел никакого отношения ни к измене родины, ни к генералу Власову, ни к его армии.

Суровые меры, проводимые руководством, вели к быстрому расширению ГУЛАГа и всей сферы принудительного труда. Правда, 7 июля 1945 г. Президиум Верховного Совета объявил амнистию в связи с победой над гитлеровской Германией. По указу были освобождены из заключения 841 тыс. заключенных, осужденных на срок не свыше 3 лет. Амнистия, однако, не коснулась осужденных за контрреволюционные преступления, доля которых среди заключенных существенно выросла до 59%.

Итоги войны

Тем временем в стране продолжались торжественные мероприятия, посвященные великой победе. Внешне все выглядело впечатляюще. 24 июня на Красной площади в Москве состоялся Парад Победы, в котором приняли участие представители всех фронтов и родов войск, принимавших участие в войне. К подножию кремлевских стен были брошены знамена германских соединений, воевавших против СССР. Казалось, что победа укрепила социально-политический строй СССР, продемонстрировала преимущества существующей в нем "социалистической системы". Но сталинское руководство осознавало, что успех был достигнут преимущественно благодаря народной стойкости и патриотизму. 24 мая на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии Сталин поднял тост за здоровье советского, прежде всего русского народа. "У нашего правительства, — говорил он, — было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941—1942гг.". Любопытны были некоторые акценты, расставленные Сталиным в его речи, которые лежали в русле растущего великодержавия и национализма:

Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь... Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества — над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

Война с Германией обернулась для Советского Союза очень тяжелыми испытаниями. За внешним фасадом победных мероприятий скрывалось немало тяжелых ран, язв и пороков, которые сказались на последующем развитии страны. Громадными были людские потери. Сам Сталин, подводя итоги войны, оценивал их в 7 млн человек. Поскольку в те годы никто не мог спросить у него, что стоит за этой цифрой, в мировой практике ее обычно относили к потерям вооруженных сил СССР. В 50-е годы была названа другая цифра — общие потери страны в годы войны составили более 20 млн человек, что находилось ближе к истине. В дальнейшем, после того как был снят гриф секретности на данные военной статистики,

выяснилось, что только безвозвратные потери Красной Армии составили 8.7 млн человек. Помимо этого, были миллионы раненых, искалеченных, потерявших здоровье на войне. В то же время демографы оценили общие потери населения СССР в годы войны в

27 млн человек. Правда, следует учитывать, что за этой цифрой стоит своего рода "демографическая яма", приходящаяся на промежуток между двумя переписями населения (1939 и 1959 гг.), аналогичная той, что была выявлена после катастрофических событий