6. Политическое бытие общества

В порядке рабочего определения можно сказать, что политическое бытие общества есть сфера отношений между классами, нациями и другими большими социальными группами по поводу государственной власти и государственного (в том числе национально-государственного) устройства внутри данного общества, а также отношений между государствами на международной арене. Под углом зрения политического бытия история человечества четко делится на две стадии — стадию дополитической и стадию политической организации общества. Рубежом между ними выступает возникновение государства, древнейшего и центрального политического учреждения.

ГОСУДАРСТВО: ФОРМАЦИОННЫЙ СМЫСЛ

Поскольку нас сейчас будет интересовать формационная функция государства, целесообразно, очевидно, оттолкнуться от марксистской концепции его происхождения и сущности, ибо абсолютизация формационной парадигмы позволила марксизму лучше, чем какой-либо другой социально-философской школе, выразить эту несомненно присущую государству функцию. Вот квинтэссенция этой концепции, изложенной Ф. Энгельсом в книге “Происхождение семьи, частной собственности и государства”.

Государство, по Энгельсу, никоим образом не представляет собой силы, извне навязанной обществу. Оно не есть также “действительность нравственной идеи”, “образ и действительность разума”, как утверждал Гегель. Государство есть продукт общества на известной ступени развития, когда общество запуталось в непримиримом противоречии с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого появилась необходимость в силе, стоящей над обществом, держащей его в границах “порядка”, умеряющей столкновение. Эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него, и есть государство¹.

Собственно говоря, концепция происхождения государства из внутриобщественных противоречий появилась задолго до марксизма в трудах сторонников общественного договора, о котором пойдет речь ниже. Сфокусированное выражение эти взгляды получили в трудах Томаса Гоббса “Основы философии” и “Левиафан”. По Гоббсу, пока люди находятся в естественном состоянии, то есть пока нет государства, в обществе (если его можно назвать таковым) царит Bellum omnium contra omnes — война всех против всех. Причины этого Гоббс видит в особенностях человеческой природы (в конкуренции, зависти, честолюбии, ненависти). Чтобы сдерживать войну всех против всех, требуется общая власть, держащая людей в страхе и направляющая их действие к общему благу. О такой власти люди в конце концов вынуждены были договориться. При этом государство должно быть подобно Левиафану — библейскому чудовищу, о котором в книге Иова говорится, что на свете нет ничего сильнее его² .

Нетрудно заметить, что концепция общественного договора носит явно психологический характер. Приверженцы же формационной парадигмы, не отрицая указанных Гоббсом психологических моментов, идут дальше и пытаются докопаться до их глубинных основ и стимуляторов. Именно экономическое развитие, утверждение частной собственности и устойчивое воспроизводство прибавочного продукта гипертрофировали эти психологические особенности, сделали их проявление массовым и довели социально-психологическую напряженность в обществе до такого уровня, при котором появление государства становится неизбежным.

Сторонники концепции общественного договора обошли стороной вопрос о зримом не только экономическом, но и политическом многовековом неравенстве, как бы мы сейчас сказали, субъектов этого договора. В реальной же исторической действительности (и это было ясно уже Гегелю) “государство настоящее, правительство возникают лишь тогда, когда уже существуют различия сословий, когда богатство и бедность становятся очень велики и когда возникают такие отношения, при которых огромная масса уже не может удовлетворить свои потребности так, как она привыкла”¹ .

Конкретно-исторический характер государства проявляется не только в его точной формационной “прописке” (мы говорим о рабовладельческом, феодальном, буржуазном государствах), но и в его историчности как такового, во времени. Понятия “государство” и “власть” не тождественны: власть старше государства, ибо не было и быть не может общества безвластного (то есть анархического ), но на протяжении всей первобытной истории эта власть функционировала как негосударственное и дополитическое общественное самоуправление. В лице государства — и в этом его важнейшая отличительная черта — перед нами предстает уже власть, не совпадающая непосредственно со всем населением. Причем несовпадение это и количественное (обществом управляют не все взрослые граждане, а их представители или лица, получившие власть по наследству), и качественное: интересы управляющих и управляемых далеко не всегда и не во всем совпадают.

В этом несовпадении интересов мы вновь сталкиваемся с формационным ракурсом сущности государства, находящим свое выражение в его генеральной функции — функции защиты господствующих общественных отношений, их сохранения и совершенствования. Механизмы реализации рассматриваемой функции весьма многообразны, и наряду с деятельностью репрессивных (силовых) органов включают в себя хозяйственно-организаторскую деятельность государства, его вмешательство — по мере необходимости — в экономику; деятельность политических партий, защищающих данную общественную систему; идеологическую обработку населения государственными и негосударственными средствами массовой информации. Вот почему точнее было бы говорить не о государственной, а о политико-идеологической машине формационной защиты, помня при этом, что ее направляющим стержнем остается государство.

Выражением, а в известном смысле и продолжением основной внутренней функции государства, вытекающей из его формационных глубин, является его внешняя функция — защита территории своего государства от нападения со стороны других государств либо расширение своей территории за счет других государств. Ретроспективный взгляд на историю обнаруживает, что главной целью войны, как правило, выступает тот вид общественного богатства, который в условиях данной формации ценится выше всего: при рабовладении это захват рабов, при феодализме — расширение земельных площадей, при капитализме — получение дополнительной прибыли за счет захвата новых источников сырья, рынков сбыта, доступа к дешевой рабочей силе. Перефразировав известный афоризм, получим: “Скажи мне, ради чего ведется война, и я безошибочно определю ее формационный фон”.

Часто в истории войны представляли собой внешнеполитические авантюры, затеянные держащими в своих руках бразды государственного правления классами и группировками с целью сбить накал социальной напряженности в обществе, отвести его внутренние противоречия на задний план. Есть еще один вид войн, из которых формационные “уши” торчат вовсю — войны господствующего класса одних стран против побеждающего в других странах более прогрессивного строя.

ГОСУДАРСТВО: ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ СМЫСЛ

При анализе государства рельефно обнаруживается сопряжение формационного и цивилизационного. Как известно, красной линией развития цивилизации является наращивание интеграционных тенденций в обществе. Заметим, что в основе концепции общественного договора как раз и лежит интеграционная идея.

Казалось бы, государство в его формационном ракурсе тоже интегрирует, но это интеграция особого рода. Во-первых, она принудительна по своей сущности и навязывается одной частью общества другой. У Руссо же и других “договорников” речь идет о состоянии общества, позволяющем осуществлять народный суверенитет и всеобщее фактическое равенство путем добровольного подчинения общей воле. Во-вторых, интеграция, осуществляемая государством как формационным институтом, в силу своей принудительности остается поверхностной и сравнительно легко разрушимой. Хотели того или не хотели “договорники”, но в их трудах разрабатывалась идея интеграции цивилизационной, цементирующей глубинные основы существования общества. Без такой интеграции цивилизация с самого начала не могла бы состояться. Таким образом, государство возникало одновременно и как формационный, и как цивилизационный институт.

В связи с этим государство осуществляет и цивилизационные функции, которые нередко переплетены с формационными, но все же могут быть выделены.

Древнейшей из этих функций является хозяйственно-организаторская. Она не может быть сведена только к своей формационной составляющей, хотя, разумеется, государство вмешивается в экономику настолько активно, насколько это нужно для нормального функционирования опекаемого ею социально-экономического строя. Но во все подобные действия вкраплен определенный элемент цивилизационного. В особенности это ощущается в обслуживании и совершенствовании информационно-транспортной инфраструктуры, без соответствующего уровня которой интегрированность общества, а следовательно, и его цивилизованность резко ослабляются. К сферам повышенного государственного внимания сегодня должна относиться и наука, в особенности ее важнейшие для страны отрасли (как фундаментальные, так и прикладные). Известно, например, что создание компьютеров пятого поколения в Японии и США проходило не только под руководством государства, но и при его весомом долевом участии. Общецивилизационную функцию реализует государство и при осуществлении прогнозирования и программирования народного хозяйства. По мере распространения на все население цивилизационными становятся и функции организации просвещения и здравоохранения. В русле этой же тенденции сегодня появилась и быстро развивается самостоятельная экологическая функция государства.

Солидная общецивилизационная составляющая обнаруживается даже в такой “силовой” функции государства, как функция охраны общественного порядка. Ведь отклонения от социальных и правовых норм совершаются в обществе не только по формуле “класс против класса”: девиантное (отклоняющееся) поведение сплошь и рядом имеет своей причиной не социальное положение, а индивидуальные особенности личности — психологические (неустойчивость психики, чрезмерная подверженность внешним воздействиям, а также собственным сиюминутным влечениям), микросоциальные (приобретенные в процессе воспитания нравственные установки и отношение к социальным нормам и ценностям), культурно-образовательные (в том числе уровень правовой осведомленности). Цивилизационная функция государства в этом отношении многогранна, включает в себя и широкую профилактику возможных правонарушений, и выбор наиболее способствующих интеграции общества мер пресечения отклоняющегося поведения, и гуманистическое отношение к личности преступника.

Итак, с учетом формационного и цивилизационного смысла государства можно сказать, что государство есть политический институт, призванный обеспечить интегрированность общества, но одновременно выполняющий и специфические задачи тех социальных групп, которые его возглавляют.

ГОСУДАРСТВО И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

Мы выяснили, что государство всегда — в большей или меньшей степени — является выразителем общей воли своих граждан. Если эта “общая воля” объемлет только круг вопросов, действительно представляющих общегражданский интерес (защита страны от нападения извне, охрана общественного порядка, поддержание экономического развития, действия по сохранению природной среды), и в то же время обеспечивается свободное решение гражданами их частных проблем, возникающих в негосударственных сферах жизнедеятельности, — перед нами, с одной стороны, демократическое государство, а с другой — гражданское общество. Если же государство распространяет свою волю на все сферы жизнедеятельности человека, подминая под себя гражданское общество, — перед нами тоталитарный строй, который пытается “заорганизовать” (любимое словечко бюрократов) не только общественную, но и частную жизнь, дозволяя одно, предписывая другое, запрещая третье.

В терминах, введенных в социальную философию Карлом Поппером, эти противоположные по своему духу общества могут быть обозначены как закрытое и открытое. Под закрытым обществом Поппер имеет в виду тоталитарное, воспетое Платоном. Открытое общество — это общество, в котором граждане не только имеют право, но и вынуждены принимать личные решения и, следовательно, являются личностями¹. Нетрудно догадаться, что в таком случае они составляют гражданское общество.

Особо махровый вид приобретает тоталитаризм в тех случаях, когда политическая власть монопольно прибирает к рукам собственность на средства производства. Крайней формой такого слияния власти и собственности была система, сложившаяся в нашей стране после 1917 года. В результате были задушены ростки гражданского общества, пробивавшиеся в России после отмены крепостного права. Сейчас, таким образом, задача состоит в возрождении феномена гражданского общества и его полном развитии, если мы действительно желаем развиваться по-цивилизованному.

Иногда можно встретить такое определение гражданского общества: все то, что не государство. И хотя научные определения так не даются, главное в нем все же схвачено — гражданское общество есть сфера реализации особенных, частных интересов отдельных индивидов, как виделось Гегелю, сфера, живущая по своим законам и не во всем государству подвластная.

Отношение между гражданским обществом и государством являет разительный пример единства противоположностей и их сложных взаимоотношений. С одной стороны, государство и гражданское общество взаимно дополняют друг друга до целостности, представляющей общество как таковое. Но, с другой стороны, единство это довольно противоречивое, что связано с диаметрально противоположными сущностями рассматриваемых явлений.

Между личностью (а значит, гражданским обществом) и государством существует вековая борьба, трагический конфликт, и эти отношения представляют собой, по Бердяеву, “непреодолимую парадоксию”. Личность не может жить без государства, она признает его некоторой ценностью и готова действовать в нем, неся жертвы. И вместе с тем личность восстает против “холодного чудовища”, которое давит всякое личное существование¹ . Если даже отбросить некоторую категоричность, остается очевидным, что только зримая и незримая борьба между государством и гражданским обществом позволяет сохранять то динамическое равновесие, при нарушении которого вырисовывается либо хаос и дезорганизация, либо тирания и насилие. О том, насколько развито или не развито гражданское общество, можно судить по степени активности граждан и их добровольных объединений.

Гражданское общество предстает перед нами как довольно сложное и специфическое образование. Сложное — потому что оно включает в себя, пожалуй, все элементы системы “общество”, за исключением своей антитезы — государства. Специфическое — так как связи между элементами, составляющими гражданское общество, построены принципиально иначе, чем в обществе в целом и в такой его подсистеме, как государство: если в последних преобладают связи вертикальные, соподчинительные, иерархические, то гражданское общество характеризуется прежде всего связями горизонтальными, координационными.

Чтобы дать элементарное представление о сложности и специфичности гражданского общества, попробуем в порядке перечисления обозначить его наиболее важные структурные единицы. В экономической сфере — это мелкие частные предприятия, кооперативы, акционерные общества и другие производственные ячейки, создаваемые гражданами по собственной инициативе; в сфере социальной — семья, органы самоуправления (по месту жительства, работы, учебы), политические партии и другие общественные организации, негосударственные институты исследования общественного мнения; в сфере духовной — негосударственные институты (например, церковь) и средства массовой информации, позволяющие реализовывать свободу совести, мысли и слова; добровольные научные, творческие и т.п. объединения. Уже это просто перечисление наводит на мысль, что в развитом гражданском обществе индивид в большинстве случаев встречается с государством не один на один, а в составе соответствующего общественного института, то есть опосредованно. И в этом — важнейший критерий развитости гражданского общества.