Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Введение Общая Сосновский.doc
Скачиваний:
144
Добавлен:
28.03.2016
Размер:
1.66 Mб
Скачать

Авторы:

Асадуллина Ф.Г. — канд. психолог, наук, гл. 19, 21—25;

Калинова О.В. — канд. психолог, наук, гл. 26, 27, 30, 31, 33;

Маркова А.К. — д-р психолог, наук, проф., гл. 42;

Молчанова О.Н. — канд. психолог, наук, гл. 6, 28, 29, 32, 34—37;

Орешкина Н.А. — ст. преп., гл. 20;

Сосновский Б.А — д-р психолог, наук, проф., введение, гл. 1, 2, 4, 5, 7, 9, 10, 12, 17, 38, 39 (39.4), 40;

Телегина Э.Д. — д-р психолог, наук, проф., гл. 3, 8, 11, 13—16, 18, 39(39.1,39.2, 39.3, 39.5), 41.

Раздел 1

Общая психология

Глава 1 Психология как научная дисциплина

l.l. Общее представление о предмете психологии

Задолго до создания психологии как науки, как понятийной сис­темы знаний человек обнаружил, что в его жизни существуют как бы два мира, две похожие и связанные между собой реальности: одна — материальная, объективная, внешняя, от него не зависящая, например большое дерево в соседнем лесу; другая реальность — внутренняя, субъективная, только самому человеку принадлежа­щая, когда человек, например, вспоминает или видит во сне одно и то же дерево, которого перед ним сейчас в действительности нет.

Люди и сама жизнь существуют в переменчивом времени и про­странстве. Мир динамичен: меняются место действия, время суток, фазы Луны, сезоны года. Человек живет в движении объективного времени: рождается, растет и взрослеет, учится и работает, общает­ся и взаимодействует с другими людьми.

Отчего возможно понимание, осознание человеком изменения пространства и течения времени, выделение из всего этого самого себя и других людей, восприятие хода жизни? Оттого, что кроме объективного мира есть мир отраженный, познаваемый. Это мир внутри личного «Я», многочисленные реалии которого для каждого человека не менее значимы, чем объективные события, само время и бытие.

Любой человек непременно уходит из жизни, но в объективном мире остаются звезды и планеты, моря и деревья, языки и формулы, религии и науки. Остаются другие люди и само человечество как вид, как Homo sapiens — «Человек разумный».

Почему все это доступно пониманию любого из нас? Что такое существование, поведение, бытие в целом? Чем обеспечиваются накопление, систематизация и передача человеческого опыта и суще­ствование цивилизаций? Что в человеке направляет его активность, задает отношение к миру и его переживание? Над подобными воп­росами рано или поздно задумывается каждый, причем не всегда осознанно, соприкасаясь с тем, что относится к сфере проблем пси­хологии. Ведь это единственная наука, которая была изначально заинтересована в познании сущности «вторичного», внутреннего, мира.

Итак, существуют явления внешние, материальные, совершенно неустранимые, например «гроза в начале мая». Но один человек этой грозы панически боится, а другой хрестоматийно «любит» ее (Ф.И. Тютчев). Подобные различия невозможно объяснить, если не согласиться с наличием, помимо внешнего и неоспоримо объектив­ного мира, некой другой, субъективной реальности.

Сама видовая разумность человека как особого биологиче­ского существа на Земле есть категория психологическая и озна­чает прежде всего наделенность человека «сознанием» в каче­стве высшей формы психологической субъективности, своего рода самостоятельности, «самости», определенной жизненной незави­симости.

Реально существующий мир, в том числе человек как его состав­ляющая, является, безусловно, целостным, взаимообусловленным. Но традиционно научное познание этого мира шло по пути его искус­ственного, вынужденного анализа, т.е. условного разложения на составляющие. Изначально целостный мир поделили между собой разные отрасли научного знания: физика, астрономия, химия и др. Но сам объективный мир от этого не перестал быть реально завер­шенным, самодостаточным, существующим только в органичном един­стве всех своих взаимопроникающих аспектов и проявлений, поэто­му, к примеру, убедительные с виду экономические законы стано­вятся недейственными, если они не учитывают конкретный социум. А любые самые правильные дидактические и педагогические прин­ципы не срабатывают, если не опираются на живую и всегда инди­видуализированную психику учащихся и педагогов.

Разговор о предмете любой науки только с первого взгляда пред­ставляется несколько формальным, академичным, оторванным от нужд и задач жизни и научной практики. В действительности это вопрос не только и не столько методологический, сколько приклад­ной, глубоко практический. Ведь от того, как формулируется пред­мет науки, напрямую зависит и то, какими средствами он исследу­ется, как интерпретируются результаты, как они используются в реальной практике. Любая созданная и принятая людьми наука на деле существует лишь тогда, когда вычленяет свой специфический предмет, отличая его от более широкого понятия объекта.

Объект подобен миру, тогда как предмет аналогичен какой-либо отдельной, четко обозначенной его схеме, модели, ракурсу, не­избежно ограниченному «повороту» исследования целостного объек­та. Например, человек выступает объектом множества отраслей научного знания: антропологии, философии, медицины, психологии и др. Человек как объект изучения неисчерпаем.

Объект — это то реальное, целостное, относительно большое, с чем наука имеет дело, с чем она в действительности работает. Объект беспределен, многоаспектен. Тогда как предмет — это сторона, проекция, аспект объекта, на который непосредственно направлено научное исследование. Понятно, что частные, предметные, аспекты могут и должны перекрещиваться, все более приближая нас к це­лостному пониманию объекта.

Само происхождение термина «психология», казалось бы, не не­сет в себе особых проблем. «Псюхе» по-древнегречески — «душа», из этого следует, что психология — наука о душе. Однако совре­менная научная психология, по всеобщему признанию, не занимает­ся изучением феномена «души». Психология — это наука о психи­ке, психической жизни и психической деятельности. Таким обра­зом, произведена вполне осознанная замена понятий души и психики, которые в современном языке не являются синонимами.

Образно говоря, вначале психология «потеряла душу», затем во многих своих конструкциях она утратила также и самого челове­ка, эту психику производящего. Так что же тогда исследует соб­ственно психология, т.е. что же такое «психика» как предмет науки?

На этот центральный понятийный вопрос стремится ответить вся история существования психологии, самые несхожие ее школы и направления. К тому же вопрос о душе и психике был и остается исконно философским, во многом религиозным, отнесенным к куль­туре, уровню цивилизации. Он и сейчас стоит перед наукой, присут­ствует фактически в каждом исследовании, хотя и не всегда отчет­ливо осознается. В этом заключается основная проблема совре­менной научной психологии.

По мнению одного из выдающихся отечественных и мировых психологов XX в. П.Я. Гальперина (1902—1988), в истории науки можно выделить не так уж много подходов, связанных с принципи­альным изменением взгляда на предмет психологии. Приведем их краткое описание, учитывая два важных обстоятельства.

Во-первых, за тем, что в данном учебнике обсуждается в несколь­ких строках, в действительности сокрыта напряженная работа мно­гих поколений именитых ученых. За скупыми словами дефиниций и критических замечаний стоят живые человеческие мысли и чув­ства, находки и потери, людские судьбы. Заинтересованный чита­тель может убедиться в этом, обратившись к изучению любого пер­воисточника.

Во-вторых, излагаемый материал нельзя считать сугубо истори-41-оким, до конца отработанным. Многое из прошлого опыта являет­ся до сего времени эвристичным, т.е. несущим в себе творческий потенциал, предполагающим обдумывание и развитие. Что-то неза­служенно забыто или упрошено до неузнаваемости. К сожалению, в ряде нынешних психологических конструкций легко узнаются опре­деленные предшествующие воззрения. Только они не всегда называ­ются своим исконном именем, например бихевиоризмом или ассоцианизмом. Они искажаются на понятийном уровне, эклектично объ­единяются. Такое в современной науке недопустимо.

Итак, хронологически первым, мифологическим было представле­ние о том, что психологии следует изучать душу как некую неоспо­римую данность. Этот длительный этап, называемый в литературе донаучным, традиционно определяется от V—IV вв. до н.э. до начала XVIII в. При этом существовало множество подходов и трактовок «души», ее проявлений и описаний. Одни из них кажутся современ­ным людям наивными, другие же — поразительно точными.

Достаточно упомянуть таких хрестоматийных мыслителей-эн­циклопедистов, как Платон (427—347 до н.э.), Аристотель (384— 322 до н.э.). Демокрит (460—370 до н э.). Сократ (469—399 до н.э.). Сенека (4 до н.э. --- 65), Б. Спиноза (1632— 1677), Р. Декарт (1596—1650), чтобы обозначить несметное богатство тогдашних взглядов.

Однако само базовое понятие души оставалось неопределенным, недоказуемым Для одних она есть первопричина всего остального мира (классический идеализм), для других— материальное тело по-особому тонкой и подвижной организации (недиалектический материализм). Такие противоборствующие взгляды до сих пор бы­туют как некие аксиомы, как выражение мировоззрения автора, не требующее развернутой системы доказательств. Потому и после­дующие размышления о душе также недоказуемы, сколь бы убеди­тельными они ни казались. Именно глобальность, всеохватность, мифологичность категории души мешала выделению и становлению специальной отрасли научного знания.

Исторически вторым представлением о предмете психологии выступили явления сознания как некоторые составляющие эле­менты внутреннего, ментального, переживаемого человеком мира. Человек всегда что-то видит, слышит, осязает, ощущает, вспоминает. Согласно новому подходу, именно такие феномены следует изучать психологии, так как в отличие от души их можно экспериментально исследовать, измерять, научно обобщать, устанавливать в них при­чинно-следственные связи и отношения.

Становление этого подхода, а с ним и психологической науки относится к XVIII в., когда в Европе, в западной цивилизации, насту­пил период господства причинно-следственного мировоззрения, клас­сическим образцом которого является строгий линейный детерми­низм физической картины мира И. Ньютона (1643—1727). Есть причина, значит, существует законом обусловленное, т.е. однознач­ное, следствие. Все в мире строго детерминировано, а потому до­ступно объективному экспериментальному изучению.

К истокам новой, эмпирической, физиологической, ассоциативной, экспериментальной психологии относятся исследования Г.Т. Фехне-ра (1801 — 1887), Г. Эббингауза (1850—1909), В. Вундта (1832-1920), Ф. Гальтона (1822—1911) и многих других специалистов в области физиологии, астрономии, математики. В новую психоло­гическую практику введен аппарат математики и математической статистики. Разрабатываются основы психологического экспери­мента. В 1879 г. в Лейпциге открыта первая в мире лаборатория физиологической психологии. Психология бурно развивается и рас­пространяется в развитых странах мира, поскольку демонстрирует свою практическую состоятельность в понимании и решении мно­гих социально значимых проблем, связанных с обучением, развити­ем, поведением личности.

Однако остается нерешенной проблема о недостаточной опреде­ленности «сознания» как предмета новой психологии. Он продол­жает быть в значительной мере описательным, нечетким, а значит, допускающим возможность неоднозначной, субъективной трактов­ки. Это не соответствует канонам классической позитивной науки, какой стремилась стать психология, а потому вызывает дискуссии.

Одним из результатов таких сомнений в научности психологии и поисков ее принципиально другого предмета явился бихевио­ризм, оформившийся в конце XIX — начале XX в. в США. «Behaviour» по-английски — «поведение», оно и стало предметом новой объек­тивной науки.

На организм животного, человека воздействуют конкретные, из­меряемые внешние стимулы, на которые возникает объективная реакция. Отсюда ставшая классической двучленная схема перво­начального бихевиоризма: «стимул — реакция». Эти компоненты находятся в причинно-следственных отношениях и подвергаются экспериментальному анализу. Их можно планомерно изменять, до­зировать, т.е. строго, систематически исследовать, не обращаясь за объяснением к различным субъективным или психологическим тер­минам. Оформление бихевиоризма как научного направления свя­зано с работами таких тщательных исследователей и эксперимен­таторов, как Дж. Уотсон (1878—1958), Э. Торндайк (1874—1949), К. Лешли (1890—1958) и др. Возникающий бихевиоризм пользует­ся широким признанием, внедряется во многие психологические конструкции. Этот процесс характерен и для настоящего времени, для немало усложненных и преобразованных схем, так называемо­го необихевиоризма.

Вместе в тем многие «традиционные» психологи высказывают серьезные возражения относительно некоторых исходных положе­ний бихевиористского подхода. Поведение и психика — это хотя и связанные, но отнюдь не идентичные реальности. При воздействии одного и того же стимула возможно наличие не единственной ре­акции, а некоторого их набора, чем-то обусловленной системы. И, наоборот, одинаковый ответ иногда получают при наличии различ­ных стимулов. Что-то существенное происходит внутри самого орга­низма, усложняя, опосредствуя исходную двухкомпонентную связь стимула и реакции. Поведение человека не получает адекватного описания в терминах, скажем, «поведения прямой кишки», законов обучения крысы или правил выработки рефлексов у собак.

Есть известная неоднозначность связи между знанием человека и его поведением. В психологии признается, например, что человек нередко смотрит на одно, а видит другое, думает об одном, пережи­вает другое, говорит третье, делает четвертое. Между внешним стимульным «входом» и объективным поведенческим «выходом» функ­ционирует собственно психика, которая их не просто связывает, а по-особому организует в специфическую реальность, заслуживаю­щую конкретного изучения.

Поэтому остановимся еще на одном подходе к пониманию пси­хики, разрабатывавшемся отечественными психологами в русле философии диалектического материализма в советский истори­ческий период.

Речь не идет о ретроспективной оценке сделанного за несколь­ко десятилетий не одним поколением психологов. В учебнике изла­гаются лишь основы психологической методологии, построенной на диалектическом материализме. Суть данного понимания психики

можно свести к четырем словам, формальное авторство которых принадлежит В.И. Ленину (1870—1924). Психика— это субъек­тивный образ объективного мира.

Но как всегда в философии, за значением этих слов-терминов стоит многоаспектное смысловое содержание, требующее разверну­той трактовки. Сделаем это в форме пяти схематических пунктов.

1. Первым, что вытекает из приведенной формулировки психики, является утверждение ее вторичности, производности по отноше­нию к первичному миру. Это известная материалистическая пози­ция: материя существовала всегда, а психика есть один из резуль­татов ее развития, движения, одно из свойств материи. Идеалисты придерживаются противоположного мнения. Но для нас важно подчеркнуть, что в фактическом, повседневном функционировании психики дискуссия о ее первичности либо вторичности по отноше­нию к материи, по существу, не имеет никакого смысла.

Хрестоматийно риторический вопрос: что было раньше — кури­ца или яйцо — остается без ответа, поскольку неграмотно сформу­лирован. Материализм полагает, что если нет отражающего орга­на — живого мозга, то нет и его субъективного образа. Но это вовсе не означает, что не существует образа мечты, пока человек не реализует его на практике. Высказывающийся человек исходит из принадлежащей ему субъективной мысли и переводит ее в объек­тивное, языковое существование. Получается, что вначале была идея, затем — материя. Однако здесь нет места отношениям «начала и конца» в смысле линейного течения времени, нет однонаправлен­ной причинно-следственной связи. В действительности реализуют­ся более сложные, диалектические отношения, взаимодействия, постоянные взаимопереходы идеального и материального мира и его образа.

Для выделения и описания таких взаимосвязанных процессов в психологии употребляются два понятия: интериоризация и экс-териоризация. Первый означает процесс перехода, переноса чего-то внешнего, материального во внутренний, вторичный план психи­ческого отражения, в субъективный образ. Так «работает», напри­мер, психика читателя: объективные буквенные знаки преображаются, интериоризуются в мысли читающего. Они усваиваются челове­ком, становятся его психологическим достоянием.

Процесс экстериоризации заключается в обратном, т.е. в преоб­разовании субъективного в материальную форму существования. Исходя из представленной в его сознании идеи, человек воплощает ее в объективные знаки: живопись, музыку. Идеальное материали­зуется и становится доступным для понимания другими людьми. На практике психика существует в некотором пересечении, един­стве интериоризации и экстериоризации, во взаимопереходах объек­тивного и субъективного, материального и идеального, в превраще­нии, «испарении» одного в другое.

2. Субъективность психики, подчеркнутая в обсуждаемой трак­товке, означает также, что образ в определенном философском смысле идеален, т.е. наличествует только в сознании. Мир существует объективно, независимо от отражающего человека. Но психика — это не мир, а его особый образ, который не отделим от производя­щей его материи мозга и социума. В то же время этот образ не сводится к материи, не исчерпывается описанием мозговых процес­сов, несомненно обеспечивающих это отражение.

Давно стала хрестоматийной критика взглядов механистическо­го материализма, ярко выраженная еще в трудах Ф. Энгельса (1820— 1895). Он, в частности, писал, что мозг не выделяет мысль, подобно тому, как печень выделяет желчь. Психическое по определению не сводится к физиологическому, к общеизвестной системе условных и безусловных рефлексов, а образует некую особую, высшую, интегративную реальность.

Один из крупнейших психологов XX в. Ж. Пиаже (1896—1980) отмечал, что самое полное и подробное описание того, что происхо­дит в каждом нейроне головного мозга человека, не объясняет, на­пример, почему в субъективном мышлении человека дважды два равняется четырем. Есть объективный язык материальных мозго­вых процессов, но существует и субъективный, идеальный «язык психики». Поэтому психика — это некоторое единство, но не тож­дество (!) материального и идеального, их отношение. Психика не мозг, не тело, не социум и не объективный мир, а их особое свой­ство. Психический образ отражает окружающий мир, а не деятель­ность мозга по данному отражению. Поэтому человек видит рас­сматриваемый им предмет не внутри себя, не там, где он физиологи­чески «отпечатался», т.е. в затылочной области коры головного мозга, а в объективном пространстве и во времени. При таком толкова­нии предмета психологии ее нельзя называть наукой об отража­тельной деятельности мозга. Последнее изучает физиология выс­шей нервной деятельности — отрасль знания смежная, но не иден­тичная психологии.

Тогда правомерен сакраментальный вопрос: где психика «распо­ложена», в чем она локализуется?

Здесь уместно привести образное выражение одного из класси­ков отечественной психологии советского периода Л.С. Выготско­го (1896—1934), утверждавшего, что искать психическое под черепной коробкой равносильно тому, как обезьяна ищет свое изображе­ние в зеркале позади этого зеркала. Психический образ «произво­дится» головой, нервной системой человека, но «располагается» не в ней. Психика, по-видимому, существует в некотором простран­стве взаимодействия материального и идеального, человека и мира. Психика и психическая деятельность — это результат многообраз­ных отношений человека со средой и с самим собой, хотя в исто­рии психологии известно большое количество редукционистских подходов, так или иначе «уменьшающих» психическое, сводящих его к неким простейшим явлениям и механизмам.

Существуют вариации редукционизма поведенческого, физиоло­гического, логического, социологического, педагогического. Напри­мер, их можно рассматривать как различающиеся подходы, как оп­ределенные этапы процесса познания многоликой человеческой психики. Вместе с тем многие устоявшиеся редукционистские кон­струкции выхолащивают из психики нечто важное и ввиду своей подчеркнутой односторонности наносят реальный вред действитель­ному пониманию собственно психологической феноменологии.

3. Термин «субъективный» в исходном определении психическо­го образа означает также, что этот образ принадлежит субъекту, личности. Отсюда вытекают две глобальные сложности. С одной стороны, как объективно изучать то, что в действительности субъек­тивно? Психический образ каждого конкретного человека, конечно, субъективен, но для позиции исследователя он объективно суще­ствует в сознании его носителя. Здесь снова проявляется диалек­тическая категория отношений, без принятия которой само пони­мание психики неоправданно упрощается.

С другой стороны, субъектная, личностная принадлежность психи­ки означает ее непосредственно живой и живущий характер, т.е. существование в конкретном человеке, в реальном месте и времени. В этом смысле всякая психика уникальна. В психологии считается, что мыслит не мозг, не мышление, а человек, личность с помощью и посредством мозга. Мир воспринимают не органы чувствительности, а реальный субъект, использующий данные «анализаторные прибо­ры» в качестве внешнего орудия.

Все психические процессы, свойства и состояния существуют и функционируют в целостной, личностной организации, в субъект­ной интеграции. Таким образом, воспринимая один и тот же объек­тивный текст, люди могут понимать его неодинаково, по-разному к нему относиться. Объективный текст не механически отражается, не копируется, а по-своему преобразовывается личностью, кото­рая избирательно относится к миру.

4. С этим связано еще одно положение, отнесенное к диалекти­ческой трактовке психического образа. Субъективный — это зна­чит созданный личностью, субъектом, рожденный в его активнос­ти, в особой отражательной деятельности. Психическое отражение по определению активно, а не зеркально, не пассивно. Для возник­новения ощущения, например, недостаточно только присутствия воздействия среды или материального стимула. Необходимо нали­чие «встречных» движений в соответствующем анализаторе, кото­рые как бы ощупывают отражаемый мир, уподобляются ему в дви­жении, по аналогии с тем, как в условиях отсутствия зрения дей­ствуют пальцы человека при опознании формы предмета. Подобные движения и действия, значительно преобразованные и усложнен­ные, называются перцептивными и существуют во всех анализато­рах, в любом восприятии и отражении.

Например, память — это не «пленка», на которую автоматически записывается воздействующий материал, а особого вида активность, мнемическая работа. Мышление — это процессуально разверну­тая аналитико-синтетическая деятельность по преобразованию и опосредствованию чувственного опыта. Сама суть психического развития человека заключается в усвоении путем собственной де­ятельности того, что выработано предшествующими поколениями.

Психика — это не только образ как «картинка», как результат, но и сама активность, внутренняя деятельность по построению < такого образа. Образ — это не только многомерная «фотография», но это обозначение поля, программ нужных и возможных действий человека. Психика нужна для обеспечения жизни в переменчивом мире, для действования человека в этом мире, поэтому психиче­ское отражение рефлекторно, т.е. существует как процесс и как результат взаимодействия мира и субъекта.

5. Наконец, необходимо выделить еще одну сторону субъектив­ности психики, которую можно назвать пристрастностью. По­скольку образ создан субъектом, принадлежит ему, используется им, то этот образ непременно несет в себе те или иные проекции само­го субъекта. Это разнообразные психологические проявления на­личных страстей, потребностей, отношений, результатов выполняе­мой деятельности. Термин «пристрастный» не означает «неправиль­ный», искаженный. Он подчеркивает обязательное наличие в образе переживания человека, субъективного отношения, личностного смыс­ла. Такая пристрастность пронизывает всю психику, присутствует в любой ее составляющей. Образ избирателен, поскольку построен именно кем-то и для чего-то. Образ, как и субъект, как и его дея­тельность, на что-то направлен. Обилие и богатство смыслов, отношений выраженной пристрастности выступает неустранимым ат­рибутом человеческой психики.

Одна из серьезных проблем психологии заключается в том, что однажды поделенная на условные элементы психика фактически перестала быть для науки чем-то реально целостным, систематиче­ским и одушевленным. Научный анализ в той или иной мере искус­ствен, а потому сопряжен с неизбежными потерями каких-либо свойств изначально целостного предмета. Следующий за анализом синтез вынужденно дает измененную картину объединения частей, абстрагированную, уменьшенную модель исходного целого. Вспо­минается аналогия, использованная в лекциях одного из основопо­ложников советской психологии А.Н. Леонтьева (1903—1979).

Желая, к примеру, познать «сущность» кочана капусты, мы прово­дим анализ этого предмета, поочередно отрывая от целого его «еди­ницы»: лист, второй, третий... В результате завершения анализа у экспериментатора остается «сердцевина» кочана — кочерыжка, ко­торая и объявляется в качестве сущности исследуемого предмета. Конечно, как и всякая аналогия, этот пример не доказывает истину, но он помогает задуматься о неоднозначности вопросов научного анализа.

Согласно определению А.Н. Леонтьева, психология — это наука о порождении, функционировании и структуре субъективного образа действительности в ходе осуществления предметной деятельности индивида.

По мере изучения курса данная формулировка будет дополнять­ся за счет приращения фактических знаний, например, о деятельно­сти и ее составляющих, об индивиде и его психическом облике, о структуре и функционировании психики, о ее развитии.

Кроме параметра субъективности, многомерный психический об­раз характеризуется рядом других аспектов. Так, одним из его «изме­рений» служит ось времени, которая ориентирует человека в ходе объективного времени. Развитой человеческой психике присуще осо­бое, субъективное время. Непрерывное время человек делает диск­ретным. Он может его «остановить», поделив на прошлое, настоящее и будущее. Личность как бы одновременно живет в трех временных этапах, по собственному выбору оказываясь то в прошлом, то в теку­щем, то в будущем. Эти компоненты могут быть для человека субъек­тивно равносильными, могут менять свое место и значение. Говорят, например, что человек — это единственное на Земле животное, кото­рое знает, что умрет. Но это не делает его жизнь хаотичной или беспросветно печальной. Благодаря сознанию человек овладевает временем, а не просто к нему приспосабливается.

Еще одним параметром человеческой психики выступает объек­тивное трехмерное пространство, в котором образ обязательно построен, ориентирован. Для человека существуют трехмерные на­правления: вверх и вниз, вправо и влево, вперед и назад. Обязатель­ная «схема тела» позволяет производить многочисленные и слож­ные двигательные манипуляции с частями тела и с предметами в условиях большого количества «степеней свободы» движущихся объектов. Достаточно нарушить такую пространственную ориента­цию, чтобы понять ее значимость в организации и результативнос­ти не только практических действий, но и всей психики человека.

Итак, психика — это субъективный образ реального мира: как объективного, внешнего, так и субъективного, внутреннего. Всякая индивидуальная психика субъективна, но как предмет научного исследования она существует объективно. Есть нескончаемая це­почка взаимных связей и отношений, отражений и «переотраже­ний»: мир — образ мира (у испытуемого) — образ предшеству­ющего образа мира (у исследователя)— собственный образ мира (у исследователя) и т.д., поскольку варианты подобных рефлексий и «взаимоотражений» бесчисленны. Объективная сложность пси­хологии заключается в необходимости систематического изучения кругообразного феномена «отражения отражений», в установлении закономерных взаимодействий и отношений между ними. Такая , «многомерность» психического образа предъявляет специфические требования к его изучению, к планированию и организации иссле­дования, к понятийному аппарату и методическому инструмента­рию, к анализу и интерпретации результатов, к возможностям прак­тического использования получаемых выводов.