Zima_uch_met_pos_11
.pdfпросов: во-первых, какие именно уровни можно выделить в качестве фундаментальных иерархических уровней, и, во-вторых, как эти уровни соотносятся между собой?
Сразу следует отметить, что постановка вопросов подобным образом возможна только в рамках тех онтологий, в которых по существу постулируется реальность внешнего мира. Наиболее яркие примеры подобных онтологий мы видели в античности и средневековье. Так, у Платона это проявилось в его учении об умопостигаемом космосе, на вершине которого стоит идея Единого. У Плотина — в его иерархии начал. В христианском креационизме мы видели идею человека-микрокосма, поставленного на вершину творения, а также идею иерархии тварного бытия в виде иерархии логосов, призванных возводить ум человека к единству все более высокого рода. В XIX–XX столетиях примерами подобных онтологий являются диалектический материализм с его уче-
нием о формах движения материи и учение о слоях бытия, разви-
тое Н. Гартманом, а также онтологические построения в русской философии. Основная проблема здесь была и остается общей: как объяснить соотношение высших и низших форм бытия между собой? Дело в том, что здесь имеется фундаментальная трудность. С
одной стороны, мы обнаруживаем низшие формы бытия в составе высших; с другой, — высшие практически невозможно объяс-
нить из низших, поскольку понятно, что всегда возможны два альтернативных подхода: либо представить появление высших из низших эволюционно, либо представлять иерархичность фундаментально первичной. Нужно также учитывать, что несмотря на большое количество подходов к проблеме иерархического устройства бытия, их можно разделить на две группы. К одной относятся те, в которых преобладает спекулятивно-метафизический подход. К другой те, в которых значительна роль натурфилософского компонента, связанного с использованием результатов естественных наук. Диалектический материализм и онтология Н. Гартмана относятся к числу последних. Более того, их роднит между собой принципиальное отрицание божественного бытия, как условия приемлемого метафизического объяснения иерархичности. В этом аспекте важно отметить, что именно поэтому в философском пла-
121
не колоссальную важность приобретает вопрос о происхождении жизни. Надо ответственно понимать, что никаких научных (эмпирических) доказательств в этом сугубо научном вопросе, если говорить о возможности представить происхождение живого из неживого, до сих пор не получено. Поэтому данный вопрос оказывается именно философским: как сторонники гипотезы о происхождении живого из неживого эволюционным путем основываются в своих предположениях на некоторых философских допущениях, так и сторонники альтернативных подходов. Равно это относится и к проблеме происхождения разума.
Нужно понимать, что в философском плане указанная проблема иерархического устройства бытия является одной из сторон более общей проблемы, которая известна как проблема соотношения целого и частей. В философии известно три основных подхода к ре-
шению этой проблемы: меризм, холизм и эмерджентный материализм. Сторонники меризма считают, что целое есть только сумма частей, сторонники холизма — что целое есть нечто качественно большее (в смысле иное), чем просто сумма частей. Наконец, сторонники эмерджентного материализма считают, что целое можно представить как результат динамического взаимодействия частей, образующего некоторое новое качество, которое они не име-
ют по отдельности. Последнее направление очень популярно в современной философии естествознания как инструмент материалистического объяснения действительности; его можно в известном смысле считать онтологической основой синергетики. В этой связи становится понятно, что проблема движения и онтологического статуса новизны, связанные с проблемой времени, для современной философии науки имеют очень важное значение.
Бытие единичных вещей. Проблема онтологического ста-
туса материи. Вопросы, связанные с бытием единичных материальных вещей — один из важных аспектов проблемы бытия. С одной стороны, бытие вещей соответствует онтологическому статусу множественности. С другой, с бытием единичных вещей связана проблема понимания онтологического статуса материи. Основной проблемой, связанной с пониманием онтологического статуса единичных вещей является контингентный (условный) характер
122
их бытия. С одной стороны, материальные вещи обладают определенной целостностью, так сказать, дискретностью. Она проявляет-
ся в том, что вещи обладают свойствами, но сами ничьими свой-
ствами не являются; кроме того, эта целостность проявляется в том, что части этих вещей являются чем-то отличным от самих вещей, нетождественны им. С другой стороны, в философии издавна существовала проблема соотнесения единичных вещей и универсалий, в которых выражается вещность этих вещей. Еще у Платона мы видели эту проблему. Идея вещи всегда одна, а вещей много. Кроме того, единичные вещи приходят в бытие и исчезают, изменяются и т. п. Очевидно, что эти их свойства плохо соотносятся с классическими представлениями о субстанции.
Категория материи и была исходно введена в философии Платона и Аристотеля, чтобы объяснить возникновение единичных вещей. Материя, считали они, является некоторым субстратом для этих вещей. И она должна вечно существовать, поскольку является чем-то иным по природе, отличным от идеального бытия (отсюда и дуалистический характер подобных онтологий). Но уже Платон и Аристотель указывали на принципиальную непознаваемость подобной материи, ее абсолютную неоформленность и невыразимость в понятии (первой материи у Аристотеля и хоры у Платона). Значительно проще обстоит дело с материей в условном смысле (так называемой последней материи в терминологии Аристотеля). Очевидно, что с помощью этой категории мы просто выражаем инаковость того, что образует вещь, то есть материал самой вещи. Проблемы начинаются, когда мы пытаемся обнаружить материю в чистом виде, то есть первую материю. С одной стороны, мы догадываемся о необходимости ее существования как условия множественности вещей, некоторого субстрата. С другой стороны, очевидно, что материя в смысле материала, взятая сама по себе, сама является вещью, то есть дискретной формой. Чистая материя аб-
солютно непознаваема: мы ее не можем ухватить в чувственном опыте, хотя и считаем ее условием существования чувственных вещей. В этом парадоксальность материи, что позднее дало возможность Григорию Нисскому в IV веке и Дж. Беркли в Новое время доказывать несубстанциальный характер материи, почему их
123
взгляды и называют абсолютным идеализмом. Заметим, что аргументы против субстанциальности материи в философском плане более последовательны, чем утверждение субстанциальности материи в диалектическом материализме; апофатический характер рассуждений даже Платона и Аристотеля значительно более корректен в логическом плане. Известное и до сих пор часто цитируемое определение материи, данное В.И. Лениным, согласно которому ма-
терия — это философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана нам в ощущениях, существуя независимо от них, очевидно, содержит целый ряд допущений, имеющих чисто постулативный характер, на каждое из которых в философии давно известны контраргументы. То, что есть материальные тела, данные нам в чувственном опыте, сомневаться не приходится; другое дело, что субстанциальность материи и ее референтный характер в отношении объективной реальности можно только постулировать, доказать это невозможно. В этом и состоит проблема материи и ее онтологического статуса в философии.
С учетом сказанного выше, акцент в способах рефлексии единичных вещей смещается в сторону представления их в контексте
соотношения вещи и ее атрибутов. Обратите внимание, что дан-
ный вопрос лежит в иной плоскости, чем вопрос о физическом строении вещей. Атрибуты — это не физические части вещи, а существенные признаки вещи как целого, поскольку в своих физических частях вещь перестает быть целостной вещью. Так, например, стол — это не совокупность деталей, из которых он сделан, а нечто, обладающее определенным цветом, формой, весом и т. п. В этом философском представление о строении единичных вещей существуют три альтернативных подхода, имеющих долгую историю и продолжающих занимать умы современных философов; они известны как субстратная теория, теория связок и теория суб-
станции Аристотеля. Сторонники первой считают, что единичные вещи можно представить как совокупность атрибутов, условием связи которых в единое целое выступает некоторый чистый субстрат, который есть нечто, сходное с универсалией, вещностью вещи; то есть вещь является совокупностью чистого субстрата и атрибутов. К числу сторонников данного подхода можно отнести
124
Дж. Локка и раннего Б. Рассела в XX столетии. Сторонники теории связок, чьи ряды представлены, прежде всего, сторонниками эмпиризма, традиционно возражающими против введения в число категорий чистых субстратов, не данных нам в чувственном опыте, напротив, считают, что совокупность атрибутов — это все, что необходимо для представления вещи в ее целостности; никакого чистого субстрата не существует. Отвечая на вопрос, а что является тем «клеем», который связывает атрибуты в вещь, сторонники данного подхода отмечают, что контингентный характер единич-
ных вещей, их условное бытие, исключают подобное требование. Представителями данного направления являлись Беркли, Юм, поздний Рассел, Айер. Как сторонники первого, так и сторонники второго подходов согласны с тем, что вещи не являются чем-то онтологически фундаментальным. Наконец, учитывая определенные трудности, связанные с двумя первыми подходами, ряд современных авторов предлагают вернуться к подходу, предложенному еще Аристотелем, суть которого в том, что никакого действительного разделения вещей и атрибутов не существует: сама вещь является первичной реальностью.
Категория и проблема времени в философии. Пространст-
венно-временные характеристики наряду с движением представляются человеку фундаментальными характеристиками чувственного (материального) мира.
Понятие пространства используется для обозначения соотношения различных предметов по их взаимному расположению и является фундаментальным в том смысле, что любой материальный предмет:
•имеет размеры;
•где-то находится.
Понятие времени используется для обозначения соотношения событий и процессов по:
•порядку последовательности;
•длительности.
Понятие движения используется для обозначения такого свойства материальных предметов, как изменчивость. Это означает, что любой предмет имеет начало и конец своего существования, а само
125
его существование неотделимо от изменений, которые, в свою очередь, происходят в пространственной или временной последовательности.
Кажется, что все очевидно, и вопрос можно считать исчерпан-
ным. На самом деле это не так. Философская проблема, связанная с категориями пространства, времени и движения состоит в необходимости объяснения того, как и почему данные характеристики возможны в качестве фундаментальных характеристик бытия, поскольку подход к проблеме бытия, развитый Парменидом, исключал их из числа таковых. Это во-первых. Во-вторых,
осмысление категории времени, а именно ей мы уделим основное внимание, также сопряжено с целым рядом фундаментальных трудностей, имеющих сугубо философскую природу, то есть возникающих в сфере логико-теоретического анализа данного понятия. Поэтому надо понимать, что сложившийся в учебной литературе подход к анализу категории времени преимущественно в контексте данных современной науки, практически не отражает собственно философский характер проблемы времени. Более того,
этот подход восходит к пониманию времени, характерному для диалектического материализма, где время рассматривается как форма бытия материи. Однако мы видели, что субстанциальный характер материи принципиально недоказуем. А если материи вообще не существует, тогда и времени, получается, тоже? Кроме того, само осмысление проблемы времени в контексте данных современной физики поднимает новые неожиданные вопросы, пока остающиеся без ответа.
Впервые трудность представления времени как объективной характеристики бытия была осознана Аристотелем. Проблема со-
стоит в том, что основные свойства времени могут быть представлены в двух аспектах, между которыми существует глубо-
кое внутреннее противоречие. Во-первых, время как-то связано с изменениями. Во-вторых, время выражает порядок этих изменений в том смысле, что предмет часто выявляется в своей полноте именно в процессе и не может быть одновременно всем сразу. Именно с последним аспектом связано наше интуитивное жела-
ние говорить о времени как состоящим из частей: прошлого, на-
126
стоящего и будущего. Синтетическое осмысление этих двух аспектов дает нам образ реки времени: время течет из прошлого, через настоящее в будущее. Однако проблема в том, что прошлого уже не существует, будущего еще не существует, а настоящее целиком динамично и неуловимо, постоянно становясь прошлым. Но если не одной из частей не существует, можно ли говорить о су-
ществовании самого времени? В этом и состоит первый парадокс, подмеченный Аристотелем. Второй парадокс связан с вопросом о начале самого времени. Очевидно, что все в мире имеет свое начало. А само время? Аристотель утверждает, что нет. Его аргумент связан с тем, что у любого момента времени, который мы можем помыслить, всегда имеется прошлое.
Парадоксы Аристотеля были сформулированы на заре существования философии, и с тех пор философы так или иначе пытались решить их. Следует понимать, что окончательного решения никому найти не удалось, но выявилась принципиальная трудность, связанная с выяснение онтологического статуса времени как такового, и были предложены многочисленные подходы, в которых раскрыты самые различные аспекты проблемы времени.
Если говорить о времени как единстве трех его модусов (прошлого, настоящего и будущего), то в данном вопросе различные подходы, предложенные философами, можно свести к двум основным концепциям времени — объективным и субъективным. Сторонники объективных концепций считают, что время является объективной характеристикой внешнего мира, то есть существует независимо от субъекта. Среди античных авторов к их сторонникам можно отнести Аристотеля, Платона, Плотина и представителей позднего неоплатонизма (Ямвлиха, Прокла, Дамаския). При всем разнообразии их взглядов на проблему, можно обнаружить один общий момент: все эти авторы, осмысливая проблему времени, так или иначе, используют для этого категорию вечного, что, в свою очередь, поднимает вопрос о природе этого загадочного объекта.
Понятие вечности в философии может использоваться в двух значениях. В первом — вечность обозначает бесконечное время, время без начала и конца. Во втором — вечность понимается как особый уровень бытия или как его характеристика, своими свой-
127
ствами прямо противоположная времени. Если во времени все существует в определенной последовательности, и одна часть вещи уже есть, а других еще нет, то в вечности все существует «сразу», совместно, в актуальном единстве; в ней не может быть ничего нового, что еще только должно возникнуть. Упомянутые выше античные авторы рассматривают вечность во втором значении. Чтобы лучше понять ход рассуждений античных авторов, обратимся к их собственным высказываниям. Так, Платон об отличие вечности и времени пишет: «…”было” и ”будет” суть виды времени, и, перенося их на вечную сущность, мы незаметно для себя делаем ошибку. Ведь мы говорим об этой сущности, что она ”была”, ”есть” и ”будет”, но, если рассудить правильно, ей подобает одно только ”есть”, между тем как ”было” и ”будет” приложимы лишь к возникновению, становящемуся во времени, ибо и то и другое суть движения» (Тимей 37 d).
Аристотель называет веком, то есть, выделяя нечто промежуточное между временем и вечностью, но по смыслу сближаю-
щимся с последней: …срок, объемлющий время жизни каждого отдельного [существа, срок], вне которого [нельзя найти] ни одну из его естественных [частей].
Чтобы вам легче было понять, в чем суть проблемы соотношения времени и вечности, попробуйте провести некоторый мысленный эксперимент. Представьте, что мы долгое время снимаем на кинопленку зреющее на ветке яблоко, а потом смотрим фильм...
Известно, что иллюзия движения возникает из-за того, что пленка при просмотре движется со скоростью 24 кадра в секунду. Но само движение мы заснять не могли. Вся пленка состоит из отдельных кадров — запечатленных мгновений. И перед нами столько же разных яблок, сколько отдельных кадров. Попробуйте доказать, что это — одно и то же яблоко. Ведь оно было зеленым, а стало красным. Вы уверены, что то, зеленое, не осталось в прошлом и висит там себе?
Своеобразное решение аристотелевского парадокса предложили поздние неоплатоники. В позднем неоплатонизме у Ямвлиха, Прокла и Дамаския оформляется идея двух времен — времени «физического», состоящего из последовательных моментов, выяв-
128
ляющих становление в космосе, и времени как целостности, так называемого «умопостигаемого» или «запредельного» времени, которое является условием первого, своеобразным принципом временности в самом времени, порядком, как выражением иерархии эйдосов, в котором все моменты существуют вне темпоральной последовательности, характерной для физического космоса, так что умопостигаемое время сближается со свойствами вечно-
сти. Таким образом, попытка понять время в аспекте длительности и в контексте темпоральной целостности вещи, практически неизбежно приводит к использованию категории вечности. По-
этому отрицание метафизической вечности в объективном смысле, особенно распространившееся в эпоху Нового времени, неизбежно привело к утверждению субъективных концепций.
Всвою очередь, сторонники субъективных концепций считают, что время, или, по крайней мере, три его модуса обусловлены свойствами субъекта.
Автором психологической концепции времени является Августин Блаженный. Он считает, что время — это длительность души. Протяженность времени, в котором три его модуса равно существуют, возникает в человеческой душе. Прошлое существует благодаря памяти. Будущее — благодаря ожиданию, настоящее — вниманию. Однако, Августин, будучи сторонником христианского креационизма, не отрицал и объективного характера времени.
А вот последовательно субъективная концепция времени как априорной формы чувственности была предложена Иммануилом Кантом.
ВXX веке, преимущественно в западной философии, тон полемики относительно проблемы времени был задан английским философом Дж. Мак-Таггартом, который вновь высказал аргумент
впользу нереальности времени.
Как можно увидеть, вышеуказанные аспекты проблемы времени в большей степени связаны с проблемой осмысления времени в качестве объективной длительности. Однако существует проблема, связанная с осмыслением времени в контексте онтологического статуса изменений. Как мы помним, Парменид изменения отрицал. У Платона и Аристотеля они онтологизируются, но в контексте пони-
129
мания чистого бытия и, следовательно, с использованием понятия метафизической вечности. Может быть современная наука способна пролить свет на проблему времени? Оказывается, что и здесь нас поджидают на данный момент непреодолимые трудности. В учебниках вы можете прочитать, что теория относительности, разработанная А. Эйнштейном, внесла большой вклад в понимание времени, поскольку в ней выявлена связь между пространством, временем и движущейся материей. На самом деле, все не так оптимистично. В теории относительности речь идет о том, что время имеет относительный характер. Это означает, что скорость процессов действительно может изменяться, что мы и наблюдаем как эффекты замедления времени. Но ведь очевидно, что в обычном смысле время для нас и так всегда относительно: длительность одних событий мы измеряем посредством других; поэтому изменение скорости события в системе отсчета, которое мы наблюдаем как изменение скорости хода времени, к самой природе времени не имеет отношения, поскольку о времени в субстанциальном смысле теория относительности ничего не говорит. Но дальше появляется еще более поразительная трудность. Абсолютизация относительности времени, которая в теории относительности проявляется в принципиальном отрицании какого-либо абсолютного выделенного момента настоящего, при экстраполировании на эволюцию вселенной как целого означает, что никакой эволюции, никакого абсолютного движения, развития просто нет: оно не более, чем иллюзия нашего восприятия. Каждый момент времени равно существует во вселенной, существует и прошлое и будущее в актуальном виде. То есть, где-то и сейчас бегают динозавры и т. д. Эта теория получила название теория блочного, или замороженного времени, и она вполне серьезно обсуждается в кругах зарубежных специалистов, связанных с философией науки. Практически, это означает возврат именно к парменидовскому пониманию времени. Поэтому усилия физиков сосредоточены на том, чтобы попытаться объяснить время хотя бы в контексте наличия некоторой направленности событийного ряда, поскольку очевидно, что принципи-
альное отличие времени от пространства заключается в его одномерности и необратимости. Однако и здесь усилия ученых
130