616 Служащие

• ?ыпин А. Н., Характеристики лит. мнений от двадцатых до пятидесятых гг., СПБ, 19068; ? л е х а н о в ?. В.

Западники и С., Соч., т. 23, М.— Л., 1926; Дмитриев С. С., С. и славянофильство, «Историк-марксист», 1941, № 1; Лит. критика ранних С., «Вопр. лит-ры», 1969, .№ 5, 7, 10, 12; Янковский Ю. З., Из истории рус. обществ.-лит мысли 40—50-х гг. 19 столетия, К., 1972; Попов В. П., Социальная природа и функции раннего славянофильства в кн.: Проблемы гуманизма в рус. философии, Краснодар, 1974; Лит. взгляды и творчество С. 1830—

1850 Гг., м., 1978; Riasanovsky n. V.,

Russland und der Westen. Die Lehre der Slawophuen, Munch., 1959; Christoff P.

K.. An introduction to nineteenth-century

Russian Slavophilism, v. 1 —A. S. Xomjakov, s'-Gravenhage, 1961; см. также лит. к статьям Киреевский, Хомяков. С. С.

Дмитриев.

СЛЕДСТВИЕ, см. Причина и следствие.

СЛУЖАЩИЕ, работники нефизич. и умств. труда, получающие зарплату или (в капиталистич. странах) жалованье. Подразделяются на ряд крупных проф. групп: адм.-управленч. кадры, инженерно-технич. работники и др. специалисты, торг., конторские работники и т. д. Профессии С. приобретают массовый характер на стадии зрелого пром. капитализма, т. е. с последней трети прошлого века, как результат разделения обществ. труда, постепенной передачи капиталистами функций управления наёмным работникам, роста бюро-кратич. аппарата бурж. гос-ва. Увеличению числа С. способствует развитие транспорта, связи, торговли и кредита, расширение системы образования, мед. обслуживания, рост сферы услуг.

Первоначально С. занимали сравнительно привилегированное положение по отношению к другим слоям трудящихся. По мере развития капитализма категория С. становилась всё более многочисленной и дифференцированной. Осн. их масса постепенно утрачивала привилегированное положение, верхушка же, напротив, сближалась, а отчасти прямо сливалась с буржуазией. Поэтому марксизм отвергает апологетич. бурж. теории «класса С.» (см. «Среднего» и «нового среднего клас-са» теории), рассматривая С. как категорию, различные части к-рой занимают неодинаковое положение в социальной структуре капиталистич. общества, что находит выражение в их условиях труда и жизни. Положение значит. части С. можно определить как промежуточное. Специалисты, работающие по найму, в наибольшей мере сохраняют особенности и черты привилегированности, хотя и среди них проявляется значит. дифференциация. Труд мн. простых С. (почтово-теле-графных, конторских) вследствие растущей механизации, автоматизации и капиталистич. «рационализации» всё более сближается по своим условиям и характеру с трудом рабочих. Произошло выравнивание зарплаты большинства С. и рабочих (вследствие быстрого роста численности С. и ухудшения их положения на рынке рабочей силы, распространения в этих профессиях жен. труда, обесценения старых квалификаций и т. д.). Доходы управленч. верхушки, наоборот, в огромной степени возросли.

Рядовые С. всё больше испытывают на себе последствия роста дороговизны, инфляции, безработицы.

Но эти сдвиги в социально-экономич. положении не сразу получают отражение в их сознании, обычно пропитанном мелкобурж. взглядами и предрассудками. Для С. типичны, в частности, представления о своём превосходстве над рабочими физич. труда, что объясняется как спецификой труда, так и известной разобщённостью на предприятиях между рабочими и С. Однако по мере изменений в положении С. действие факторов, тормозящих развитие их сознания, ослабляется. По данным социальных исследований, около половины конторских и торг. работников в странах Запада относят себя к рабочему классу. Сдвиги в сознании С. получают отражение в деятельности их проф. орг-цйй, зародившихся ещё в кон. 19 в. и получивших значит. развитие после 2-й мировой войны.

Коммунистич. партии видят в С. близкого союзника пром. рабочего класса, отстаивают их жизненные требования и стремятся вовлечь их в общую борьбу рабочего класса, всех трудя-щихся.

Социализм вносит коренные изменения в социальное положение С. В дореволюц. России среди С. преобладали мелкобуржуй бурж. элементы (чиновничья бюрократия, земские,-С. и т. п.). «Менее пролетарские», по выражению Ленина, слои С. проявили колебания в ходе социалистич. революции.

Часть старых кадров мел-кобурж. С. оказала сопротивление Сов. власти (саботаж и т. п.). Вместе с тем значит. часть низших С. выступила на стороне революции. Партия большевиков привлекала их пролетарские слои к осуществлению задач социалистич. преобразования (участие в рабочем контроле, в проведении национализации и т. д.). По мере движения к социализму классовый состав С. менялся, пополняясь выходцами из рядов рабочих и крестьян. Увеличение численности С. и их доли в самодеятельном населении сопровождается сдвигами в соотношении неспециалистов и специалистов: в Сов. Союзе в 1940 первых было в 4 раза больше, чем вторых, с 1970-х гг., напротив, преобладали уже специалисты. В странах социалистич. содружества С. пользуются всеми социальными завоеваниям-и. Уровень их материального благосостояния растёт по мере роста материального благосостояния всего народа. Они являются активными строителями нового общества. Для социалистич. стран характерен высокий уровень проф. организации С. Передовая их часть состоит в рядах марксистско-ленинских партий.

• M a p к с К., Капитал, т. 1—3, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 23—25; Энгельс

Ф., Обществ, классы — необходимые и излишние, там же, т. 19; Ленин В. И., Из экономич. жизни России, ПСС, т. 6; е г о ж е, Трудовики и рабочая демократия, там же, т. 21; его же, Гос-во и революция, там же, т. 33; его же, Удержат ли большевики гос. власть?, там же, т. 34; е г о же, Как нам реорганизовать Рабкрин, там же, т. 45; Проблемы изменения социальной структуры сов. общества, М., 1968;

С е н я в с к и и С. Л., Изменения в социальной структуре сов. общества. 1938—

1970, М., 1973; ? е с ч а н-с к и й В. В.,

С. в бурж. обществе, М., 1975. А. Б. Вебер.

СЛУЧАЙНОСТЬ, см. Необходимость и случайность.

СМЕРТЬ, естеств. конец всякого живого существа.Человек, в отличие от всех др. живых существ. сознаёт свою смертность; с т. зр. осознания смысла С. как завершающего момента человеч. жизни С. и рассматривалась философией.

Отношение к С. во многом определяет формы религ. культов, что особенно заметно при рассмотрении культур древнего мира. Напр., для древних египтян земное существование человека выступает как подготовка к загробному бытию — отсюда важный для всего строя егип. жизни культ мёртвых, построение и украшение гробниц, необычайно развитое иск-во бальзамирования и т. д.

Характерен также культ предков: древние японцы, напр., верили в то, что человек после С. продолжает существовать в своих живущих потомках и только при отсутствии таковых умирает окончательно. По мере ослабления родств. и общинных связей С. всё более переживается не столько как С. предка, сколько как собств. С., и культ предков держится уже не на непо-средств. живом чувстве, а скорее на традиции. Однако даже в новое время возникали попытки преодолеть трагизм С. с помощью возрождённого культа предков (ср., напр., идею воскрешения мёртвых отцов средствами науки у ?. ?. Фёдорова).

В большинстве древних культур отношение к С. носит эпич. характер (важное исключение составляет аккадский эпос о Гильгамеше); иное, трагич. отношение к С. возникает позднее и характерно для новых религий — буддизма в Индии, зороастризма в Иране, иудаизма (особенно у др.-евр. пророков), даосизма в Китае, религ.-филос. движения в Греции 7—4 вв. до н. э. Эти духовные явления свидетельствовали об обострившемся чувстве личного бытия. В античности одной из попыток преодолеть страх С. и дать ей разумное истолкование было учение Сократа, к-рый, согласно Платону, считал, что «те, кто подлинно предан философии, заняты, по сути вещей, только одним — умиранием и смертью» («Федон» 64 а). Платон развил осн. тезис Сократа, но к-рому С. есть отделение души от тела, освобождение её из «темницы», где она пребывала в своей земной жизни. Это представление о С. как освобождении «божественной, бессмертной, умопостигаемой, единообразной, неразложимой, постоянной и неизменной в самой себе...» души от «...человеческого, смертного, непостижимого для ума, многообразного, разложимого и тленного, не-постоянного и неверного самому себе...» тела («Федон» 80 Ь) восходит к орфикам и пифагореизму.

Учение Сократа, Платона и Аристотеля о бессмертии души смягчает трагизм С., впоследствии оно, хотя и в преобразованной форме, воспринимается христианством и на мн. века становится определяющей традицией в европ. духовной жизни. Другое понимание С. складывается в философии стоицизма и особенно Эпикура. Цель их размышлений та же, что и у Сократа: освободить человека от страха С. Стоики указывают на всеобщность и естественность С., Эпикур приводит простой довод: С. для человека реально не существует, он с нею «не встречается», а потому ему нечего её страшиться. Несмотря на то, что по своему содержанию сократов-ско-платоновское и эпикуровское учения противоположны, их объединяет специфически греч. рационализм в самом подходе к факту С.: опору для человека в час С. греч. философия ищет или в вечности (учение о бессмертии души и её переселении), или же в сознании роковой неизбежности самого круговорота бытия, его не-отменимости.

В этом отношении противоположность греч. переживанию факта С. представляет др.-евр. мировоззрение, нашедшее выражение в ветхозаветной лит-ре. С одной стороны, здесь в характерном для древних культур духе отношение к С. не является чем-то трагическим и С. воспринимается как естеств. завершение пути. Но поскольку человек понимается здесь не как природное, а как сверхприродное существо, ведущее диалог с богом, постольку появляется и новое отношение к С.: последнюю рассматривают как кару, постигшую человека за грехи, совершённые его предком —

Адамом. С. как естеств. конец живого существа для этого мировоззрения есть нечто в высшей степени бессмысленное, и эта бессмысленность преодолевается верой в то, что «для бога всё возможно», в т. ч. и вторжение в природный порядок и ход вещей (вера в конец света, в приход мес-сии). В христианстве появляется острое переживание собств. личного бытия, а потому драматич. переживание конца этого бытия; одним из гл. мотивов христианства становится вера в спасение — в преодоление С. богочеловеком Христом, через к-рого становится возможным спасение всего рода человеческого.

В новое время возобновился диалог между имманен-тизмом (пантеизмом) и трансцендентизмом, характерным гл. обр. для протестантского мышления (Лютер, Кант, Кьеркегор). Пантеистич. мировоззрение, уходящее своими корнями в эллинистич. философию, в неоплатонизм (Бруно), воскресило характерный для греков рационализм в решении проблемы С. Пантеистич. традиция, идущая через Спинозу, Гёте и Гегеля, отрицает трансцендентность бога и вместе с ней — онтоло-гич. смысл С. как перехода из имманентного в трансцендентный мир, а тем самым онтологич. смысл личности как моста между сверхприродным и природным мирами. Отсюда характерное для пантеизма перемещение центра тяжести с воли и веры на разум и понимание — именно в этом пункте пантеизм непосредственно смыкается с Просвещением. По словам Спинозы, «человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни» (Избр. произв., т. 1, М., 1957, с. 576). В 18—19 вв. развитый пантеистич. философией принцип имманентизма с его перенесением смыслового центра на посюсторонний мир трансформировался Просве-СМЕРТЬ 617 щением в идею прогресса, развитую в двух вариантах — позитивистском (Конт, Спенсер) и идеалистическом (Фихте, Гегель). Кризис идеи прогресса привёл к возрождению антич. принципа «вечного возвращения» — у Шопенгауэра, Ницше, Шпенглера. Это направление, с самого начала отправлявшееся от позитивистских предпосылок, тяготело к «дионисийству» с его культом эроса и С., выступавшей в конечном счёте как завершающий момент вакхич. восторга и окончат. слияния с тёмной праосновой бытия. Ницшеанское мироощущение воспроизводится впоследствии — в разных вариантах — Шпенглером, Ортегой-и-Гасетом, Сартром, Камю и др. Другая ветвь позитивистского направления развивается фрейдизмом, в основе к-рого лежит та же интуиция внутр. связи эроса и С.

Противоположное этому направление представлено диалектической теологией (Барт, Бультман, Тиллих), рус. и нем. вариантами экзистенциализма (Шестов, Бердяев, ранний Хайдеггер, Ясперс), а также Марселем, Бубером и др. Опираясь на Кьеркегора, представители этого направления пытаются вернуться к раннему христианству (а Шестов и Бубер к Ветхому завету) с его трансцендентизмом, позволявшим человеку переживать свою С. как религ. таинство соединения несоединимого — трансцендентного (божественного) и имманентного (человеческого). Хотя С. и выступает как нечто абсурдное для человека, руководящегося разумом «мира сего», но это не абсурд Камю: он возникает не от бессмысленности бытия, а от трансцендентности и сокрытости его смысла от человека.

В марксистской философии конечность индивида рассматривается как диалектич. момент существования человечества, восходящего в своём поступат. развитии к более совершенным обществ. формам выявления «сущностных сил» человека. «Смерть, — писал К. Маркс, — кажется жестокой победой рода над определенным индивидом и как будто противоречит их единству; но определенный индивид есть лишь некое определенное родовое с у щ е с т -в о и как таковое смертен» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 42, с. 119). Для марксистской философии трагизм С. снимается именно тем, что индивид как носитель всеобщего остаётся жить в роде. Само стремление связать бытие личности с миром трансцендентного, с богом, марксистская философия объясняет как раз отрывом личности от общественного целого, к к-рому она принадлежала до того, и к попыткам заменить реальный общественно-родовой смысл её бытия смыслом иллюзорным. Марксизм-ленинизм — философия оптимистическая: человек и после С. остаётся жить в результатах своего творчества,— в этом марксизм и видит его дей-ствит. бессмертие.

• Совр. экзистенциализм. Критич. очерки, М., 1966; J о 1 i-vet R., Le Probleme de la mort chez M. Heidegger et J.-P. Sartre, [P., 1950]; M or i n E., L’homme et la mort dans l’histoire, [P.], 1951;