Энгельсом

(см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 20, с. 350). Вместе с тем, выдвигая механистич. истолкование детерминизма, отождествляя причин-ность с необходимостью и рассматривая случайность только как субъективную категорию, С. приходит к т. зр. механистич. фатализма. Он был убеждён в том, что весь мир представляет собой математич. систему и может быть до конца познан геометрич. способом. По замыслу С., бесконечный модус движения и покоя связывает мир единияных вещей, находящихся во взаимодействии, с субстанцией, мыслимой в атрибуте протяжённости.

Другим

бесконеяным модусом является бесконечный разум (intellectus infnitus), к-рый

связывает мир

СПИНОЗА 647

единичных вещей с субстанцией, мыслимой в атрибуте мышления. С. утверждал, что в принципе одушевлены все вещи, хотя и в различной степени. Однако осн. свойство бесконечного разума —

«познавать всегда всё ясно и отчётливо» (Избр. произв., т. 1, М., 1957, с. 108)

• относилось у С.

лишь к человеку.

Натуралистически рассматривая человека как часть природы, С. утверждал, что тело и душа взаимно независимы вследствие онтологич. независимости двух атрибутов субстанции. Это воззрение сочетается у С. с ма-териалистич. тенденцией в объяснении мыслит. деятельности человека: зависимость мышления человека от его телесного состояния обнаруживается, согласно С., на стадии чувств. познания. Последнее составляет первый род знания, наз. также мнением (opinio). Чувств. познание, по мысли С., часто ведёт к заблуждению; являясь неадекватным отражением объекта, оно вместе с тем заключает в себе элемент истины.

Рационализм С. с наибольшей силой проявился в противопоставлении им понимания (intellectio) как единств. источника достоверных истин — чувств. познанию. Понимание выступает у С. как второй род познания, состоящий из рассудка (ratio) и разума (intel-lectus), но часто эти понятия сливаются в последнем слове.

Достижение адекватных истин, возможное только на этой стадии, обусловливается тем, что человеч. душа как модус атрибута мышления способна постичь всё, что вытекает из субстанции. Оно возможно также в силу основоположного тезиса рационалистич. панлогизма, отождествляющего принципы мышления с принципами бытия: «порядок и связь идей те же, что доря-док и связь вещей» (там же, с. 407).

Третий род познания составляет интуиция, являющаяся фундаментом достоверного знания.

Генетически учение С. об интуиции связано с учениями мистич. пантеизма о «внутреннем свете» (как источнике непо-средств. общения с богом) и с учением Декарта об аксиомах «ясного и отчётливого ума» как фундаменте всего знания. При этом интуиция истолковывается С. как интеллектуальная; она даёт познание вещей с т. зр. вечности — как абсолютно необходимых модусов еди-яой субстанции.

В антропологии С. отвергал идею свободы воли: воля совпадает у С. с разумом. Распространяя на человеч. поведение законы механистич. детерминизма, С. доказывал необходимый характер всех без исключения действий человека. Вместе с тем он обосновывал диалектич. идею о совместимости необходимости и свободы, выражающуюся понятием свободной необходимости (libera necessitas).

Поскольку свобода отождествляется у С. с познанием, стремление к самопознанию становится у С. сильнейшим из человеч. стремлений. С. выдвинул положение об интеллектуальной любви к богу (amor Dei intelleotualis) и идею вечности человеч. души, связанную с пантеистич. представлением о смерти человека как возвращении в единую субстанцию. Филос. систему С. завершает этика. В центре его концепции секуляризованной морали — понятие «свободного человека», руководствующегося в своей деятельности только разумом. Принципы гедонизма и утилитаризма соединяются у С. с положениями аскетич. созерцат. этики.

Подобно другим представителям теории естеств. права и обществ. договора, С. выводил закономерности общества из особенностей неизменной человеч. природы и считал возможным гармонич. сочетание частных эго-истич. интересов граждан с интересами всего общества.

Пантеистическая по своему облику философия С. заключала в себе глубоко атеистич. содержание.

Преодоление С. концепции двойственной истины дало ему возможность заложить основы науч. критики Библии.