_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 1

И всё, что дышит, перед ним Как будто оковали чары.

В тоске притихли города,

Ини одно окно не светит,

Игоре тем, кого тоща Железным клювом он отметит.

Над кем кружится Ворон злой? Чье нынче сердце выпить хочет? Кого в несытый замок свой Сегодня Черный Вор волочит?

Проснулись. Ждут. У чьих дверей Встревожат ночь глухие стуки? И кто в клещах стальных когтей

Исчезнет в ночь на смерть иль муки?..

Скользнув в проулок, словно тать, Замедлит быстрый ход машина,

Ине одна седая мать Сегодня потеряет сына.

Ихмурых жертв его не счесть,

Ивсех вороний коготь давит, В ком Человечность или Честь Тирана, падши, не восславит.

Безумью нашему укор, Над Русью, мертвенно-покорной,

Кругами вьется Черный Вор, Кругами вьется Ворон Черный.

Страна молчит, молчит народ, Оцепенев в железах ночи, И Черный Ворон им клюет, Клюет еще живые очи.

ИНОХОДЕЦ

Ябыл еще мальчик. Остывала

Степь от дневного зноя. Серый, вплавь Ш ел иноходец по холодеющему шляху. Ковыли кивали, и ковылем взметали Бег и ветер и серебряную гриву.

В траве кричали, встречая вечер, цикады, А за черным курганом, красное, садилось солнце.

Низко припадал мой конь к тропе знакомой, Крепкой грудью ветер рассекая, Он вольным бегом себя и хозяина тешил.

Я был еще мальчик, и моя душа Была ясна и не отравлена презреньем.

Мой конь меня любил. Он послушно морду Наклонял под ласкающую руку.

Издох он рано. Резвясь над оврагом, Он споткнулся и сломал себе позвоночник.

Моего коня увезли на дрогах скорняки драть шкуру, А седло украл и пропил работник.

Длинною с тех пор змеею годы Проползли. За океаном, далекая и чужая,

Лежит наша степь, и новые по ней протоптаны тропы.

Иноходец, мы оба в жизни шли необычным аллюром!

И я, как конь мой, тяжело расшибался, Только уцелел.

Лишь душа, дышавшая ветром и прохладой, Захлебнулась горьким и страшным презреньем.

К ак свято я храню заветную колоду! Она еще жива, а ты — давно в гробу...

Предскажет, может быть, последнюю свободу Узор старинных карт усталому рабу.

** *

Тоскует колокол. Печален талый снег, Угрюмы лужицы под небом серой стали, Бесцветны скатерти еще безмолвных рек, Косятся домики в холодной мутной дали.

Тоскует колокол. Тяжел немой дымок, На крыше каркает докучная ворона, Кусты увядшие застыли у дорог,

На старом кладбище в слезах грустит икона.

Не видно солнышка; чернеют тополя, К ак тени грозные, как вражеские пики; Томится грешная, безвольная земля...

Тоскует колокол. Сегодня Пост Великий.

## *

Еще, еще там стрелка передвинется, Еще прибавит лжи к моим обманам...

Земля, Земля, ты — скверная гостиница, С дешевым, грязным, скучным рестораном!

Еще, еще среда, четверг и пятница, Еще один подарок новогодний...

Земля, Земля, ты — старая развратница, Которой быть пора корыстной сводней!

Еще, еще тут что-то переменится, Еще, еще Судьба затянет нити...

Земля, Земля, ты тоже в мире пленница, И нет конца бессмысленной орбите!

* * *

Я— раб в сырой каменоломне

Ибремя тяжкое несу;

Года былой свободы помня, Страдаю пленником внизу.

Летят холодные обломки, Летят и думы, как они;

Игаснет голос мой негромкий,

Игаснут призрачные дни.

Мелькнет во тьме порой мне искра, Мелькнет надежда, как она;

ИСмерть шагает так не быстро, К ак мой хозяин, Сатана.

Идолго, долго суждено мне Терпеть за черную вину

Ибыть рабом в каменоломне

Усамого себя в плену.

** *

О, буря адская! Дрожит мое весло

Истрелка черная тревожного магнита;

.Валы косматые клубятся тяжело,

Итьма отчаянья над безднами разлита...

А дни угрюмые, как серые века; Но все, что прбжито, исчезло тенью краткой...

О где вы, родины любимой берега, Маяк любви моей, — мой белый крест с лампадкой?

Мелькают пристани: на них чужой мне флаг;

Плывут навстречу мне совсем чужие лица...

А впрочем, Господи, не знаю я, кто враг,

Кто друг изгнаннику... И все — как будто снится...

О где вы, спутники былых моих годин? — Быть может, родина, и ты теперь чуждй мне,

И дома буду я совсем, совсем один? Лампады нет уже? А крест — немые камни?

О, буря адская! Дрожит мое весло,

А тучи черные — как Дьявола одежды...

Вперед без устали!.. Но как мне тяжело:

Я верю, Господи, но в сердце нет надежды...

** *

Прости усталому рабу Земную преданность заботе, Себялюбивую мольбу,

Корыстный крик души и плоти.

Язнаю путь и вижу цель,

Ясердцем чту судьбы зерцало; Все существо мое досель Лишь отрицанье отрицало.

Святая бедность — хороша: Не повинуясь игу злата, Смиренномудрая душа Свободной радостью богата.

На пестрый мир, на суету Я не взираю исподлобья; Но как принять и нищету, Не запятнав богоподобья?

Прости усталому рабу, Тобой казнимому не в меру, На грани ропота мольбу И недоверчивую веру...2

2 мая 1940

Вот и все. А мы и не знали Под туманом чужих дорог, Что в горячем пепле развалин Наших душ остался клочок,

Там, щ е братья предсмертным кличем Исчерпали судьбу до дна, Для себя избравши величье И бессилье оставив нам...

1945

Нью-Йорк

КЛЯТВА

На могилах свежая трава, Им забвенья нет.

Ничего не хочу забывать В череде моих лет.

И у той, что всех стран родней, Ничего не прошу. Непреклонную верность ей, Словно цепи, ношу.

Иона говорит со мной Голосами стихов и степей,

Иклянусь — в юдоли земной Не сниму цепей.

Акогда непробудный сон Убаюкает плоть мою, Вы услышите тихий звон — Это цепи поют.

1969

Таннерсвиль

НАКАЗ

Если хлынут к тебе виденья Навсегда отпылавших дней, Не броди беспокойной тенью

Всером сонме теней.

Ипусть сердце твое не плачет, Что оборвана нить.

Вспоминать ушедших — не значит Вновь и вновь хоронить.

Вспоминая, чем жизнь дарила, Чем была хороша, Не клади венков на могилы — Воскрешай.

1969

Коннектикут

МОЕ ПОКОЛЕНЬЕ

Поколенье пылких, упрямых,

В ком мечтой горела душа,

Ятвоими ходила путями И с тобою равняла шаг.

Не давала школа ответов Нам, отвергнувшим буквари. Мы философов и поэтов Выбирали в поводыри.

Сцена нам открывала заново Вдохновеньем созданный миф, И когда раздвигался занавес, Раздвигался пред нами мир.

Буревестников черные крылья Раздвигали наши костры, А любить мы у Блока учились, Менестреля нашей поры.

Отвергая удел бесстрастных, Присягали мы жить сполна...

Поколение несогласных, Я осталась тебе верна.

1970

ПАНИХИДА

Осень — время печали, Догорает листва.

Так было — мы это знали — Радом с людьми умирали Человечьи слова.

Ветер над мертвыми душами Читал псалтырь, И серых страниц задушенных Росли пласты.

Бессильны, обречены, Тлели на пепелище Эти страницы, похищенные У онемевшей страны.

Стерта с лица земли Правда, живущая в слове...

Бабель, где ваша повесть, Которую унесли?

Веет осенним ладаном,

Тленьем дышит трава...

Заупокойным обрадом

Чту я у нас украденные,

Задушенные слова...

1971