_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 1

ГИМН ВОКЗАЛУ

Даже странно себе представить, На кирпичный смотря забор, Что, оставив плевок заставе, Можно в черный умчаться бор.

В бор, где вереск, грибы да белки, Воздух озера молодой И ручьи, что чисты и мелки,

Влагой бьющие золотой.

Шеломящие мозг подводы На булыжниках городских, — Тишины моей антиподы, — Боже, как я устал от них!

Город душу обрек страданью, Город душу мою связал. Потому нет прекрасней зданья В каждом городе, чем вокзал!

1935

ГРУСТНЫЙ о п ы т

Я сделал опыт. Он печален. Чужой останется чужим. Пора домой; залив зеркален, Идет весна к дверям моим.

Еще одна весна. Быть может, Уже последняя. Ну что ж, Она постичь душой поможет, Чем дом покинутый хорош.

Имея свой, не строй другого. Всегда довольствуйся одним. Чужих освоить бестолково:

Чужой останется чужим.

1936

М Е Д А Л Ь О Н Ы

ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВ

По кормчим звездам плыл суровый бриг На поиски угаснувшей Эллады.

Во тьму вперял безжизненные взгляды Сидевший у руля немой старик.

Ни хоры бурь, ни чаек скудный крик, Ни стрекотанье ветреной цикады, Ничто не принесло ему услады:

Всвоей мечте он навсегда поник.

Вбезумье тщетном обрести былое Умершее, в живущем видя злое, Препятствовавшее венчать венцом

Ему объявшие его химеры, Бросая морю перлы в дар без меры,

Плыл рулевой, рожденный мертвецом.

1926

ГИППИУС

Ее лорнет надменно-беспощаден, Пронзительно-блестящ ее лорнет. В ее устах равно проклятью «нет»

И «да» благословляюще, как складень.

Здесь творчество, которое не на день,

Иженский здесь не дамствен кабинет...

Лью лесть ей в предназначенный сонет, Как льют в фужер броженье виноградин.

Иесли в лирике она слаба

(Лишь издевательство — ее судьба!) — В уменье видеть слабость нет ей равной.

Кровь скандинавская прозрачней льда, И скован шторм на море навсегда Ее поверхностью самодержавной.

1926

БУНИН

В его стихах — веселая капель, Откосы гор, блестящие слюдою, И спетая березой молодою

Песнь солнышку. И вешних вод купель.

Прозрачен стих, как северный апрель. То он бежит проточною водою, То теплится студеною звездою,

В нем есть какой-то бодрый, трезвый хмель.

Уют усадеб в пору листопада. Благая одиночества отрада. Ружье. Собака. Серая Ока.

Душа и воздух скованы в кристалле. Камин. Вино. Перо из мягкой стали. По отчужденной женщине тоска.

1925

ТЭФ Ф И

СИронии, презрительной звезды,

Кземле слетела семенем сирени И зацвела, фатой своих курений Обволокнув умершие пруды.

Людские грезы, мысли и труды — Шатучие в земном удушье тени — Вдруг ожили в приливе дуновений Цветов, заполонивших все сады.

О, в этом запахе инопланетном Зачахнут в увяданье незаметном Земная пошлость, глупость и грехи.

Сирень с Иронии, внеся расстройство В жизнь, обнаружила благое свойство: Отнять у жизни запах чепухи...

1925

ИГО РЬ-СЕВЕРЯН ИН

Он тем хорош, что он совсем не то, Что думает о нем толпа пустая, Стихов принципиально не читая, Раз нет в них ананасов и авто.

Фокстрот, кинематограф и лото — Вот, вот куда людская мчится стая! А между тем душа его простая, К ак день весны. Но это‘знает кто?

Благословляя мир, проклятье войнам Он шлет в стихе, признания достойном, Слегка скорбя, подчас слегка шутя

Над вечно первенствующей планетой...

Он — в каждой песне, им от сердца спетой, — Иронизирующее дитя.

1926

ЦВЕТАЕВА

Блондинка с папироскою, в зеленом, Беспочвенных безбожников божок, Гремит в стихах про волжский бережок, О в персиянку Разине влюбленном.

Пред слушателем, мощью изумленным, То барабана дробный говорок,

То друга дева, свой свершая срок, Сопернице вручает умиленной.

То вдруг поэт, храня серьезный вид, Таким задорным вздором удивит,

Что в даме — жар, и страха дрожь — во франте...

Какие там «свершенья» ни верши, Мертвы стоячие часы души, Не числящиеся в ее таланте...

1926

ГЕОРГИЙ ИВАНОВ

Во дни военно-школьничьих погон Уже он был двуликим и двуличным:

Большим льстецом и другом невеличным, Коварный паж и верный эпигон.

Что значит бессердечному закон Любви, пшютам несвойственный столичным, Кому в душе казался всеприличным Воспетый класса третьего вагон.

А если так — все ясно остальное. Перо же, на котором вдосталь гноя, Обмокнуто не в собственную кровь.

И жаждет чувств чужих, как рыбарь — клева; Он выглядит «вполне под Гумилева», Что попадает в глаз, минуя бровь...

1926

ОДОЕВЦЕВА

Все у нее прелестно — даже «ну»

Извозчичье, с чем несовместна прелесть...

Нежданнее, чем листопад в апреле,

Стих, в ней открывший жуткую жену...

Серпом небрежности я не сожну Посевов, что взошли на акварели...

Смущают иронические трели Насторожившуюся вышину.

Прелестна дружба с жуткими котами, — Что изредка к лицу неглупой даме, — Кому в самом раю разрешено

Прогуливаться запросто, в побывку Свою в раю вносящей тонкий привкус Острот, каких эдему не дано...

1926

IV

Теперь последняя мечта Темнее тайн последних Крита И беспросветна темнота. Верна догадка Гераклита: Никем извечная тщета Была еще не понята, К ак ею жизнь была повита.

v

К ак ею жизнь была повита, Как безгранична суета, Знал Соломон, а Суламита, Любви бездумной простота,

Пленялась блеском хризолита И нежной гладью малахита: Везде — такая красота!

VI

Везде такая красота, Что старцы мудрые синклита

Движенье Божьего перста Провидят в трещине гранита: Закрыты к истине врата, Но краска с Божьего холста В моих полях была разлита!

VII

В моих полях была разлита

Иблагодать и пестрота Теплей отливов аксамита, Но яркость их теперь не та:

Где жизнь, как полный день, отжита

Игде не разлита амрита,

Там смерть всевластно разлита.

МАГИСТРАЛ

В моих полях была разлита Везде такая красота...

К ак ею жизнь была повита!

Теперь последняя мечта Ползет бессильно, как улита: Где радость вешняя добита, Там смерть всевластно разлита.

15 апреля 1945 Рио-де-Жанейро

МАЛОРОССИЯ

Даль степная неоглядна! На пригорке — ветряки,

Уречонки сохнут рядна

Ицветные рушники.

Неказиста хаты дверца. С огородных сорван гряд,

Вон стручков зеленых перца Под кривой застрехой ряд.

На дивчиноньке — намисто, Тяжелы в нем дукачи.

Стол готов и прибран чисто: «Гречаныки у печи...»

ВЫШ ИВАНЬЕ

Черный индийский узор,

Шорох шуршащего шелка. Тешит внимательный взор Черный индийский узор.

Как наяву до сих пор: Нитки, наперсток, иголка, Черный индийский узор,

Шорох шуршащего шелка.

РАВЕННА

La dolce т опа1

У этих стен, добычею вражды, Ложились воинов несметные ряды, И варваров нестройные орды Сражала римская когорта.

Былых побед отмечены следы, Но обронила их плоды Равенна тихая — la dolce morta.

** *

Отцветает все, пышно цветущее, Угасает все, ярко горящее, Умолкает все, громко зовущее, — Но с тобою, провидя Грядущее, Прозреваю я в нем Настоящее.

** *

Сохрани, Господь, средь лукавящих, Всех, навек тобой обрекаемых На позор надежд отвергаемых

Скорбный жребий свой сердцем славящих, Слово Истины право правящих...

** *

Там, на Млечном Пути, нет стремленью преград, Там не надо брести шаг вперед, шаг назад:

От живых, не скорбя, приготовлюсь уйти, Чтобы встретить тебя там — на Млечном Пути.

Нежная смерть (ит .).