_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 4

И сотворенный Бернини Давид Пращу опустит покорно.

В тиши и мраке умрет земля...

Но через много столетий Вернется ветер на круги своя И солнце землю осветит.

Слетят корабли с далеких планет, Пришелец странный и хмурый Начнет везде отыскивать след Погибшей нашей культуры.

Под слоем пепла, в сухой пыли Покажется белый мрамор,

Ивстанут вновь из жаркой земли Обломки статуй и храмов.

Изасверкают опять города Водой в фонтанах Бернини...

Икамни нас оправдают тогда

За мир, где живем мы ныне!..

** *

На шнурок нижу неудачи, А удач нигде не найти.

Но не жди, Судьба, не заплачу

Яна трудном своем пути.

Ихотя ты мало дала мне Голубого простого дня, Обломаю ногти о камни, Но в борьбе не сломишь меня.

Итогда на звезде соседней Или где-то в тихом раю Знаю я, что буду последней Засмеявшейся в нашем бою!..

Не

Оттого ль, что много забот, Оттого ль, что промчалось лето, Но душа теперь не поет! Неужели все песни спеты?

И глаза уже никогда Не увидят вечное пламя?

И с небес вечерних звезда Не скользнет мне в душу стихами.

А еще недавно вокруг Все жило, смеялось и пело...

Это лето тысячью рук Обнимало мне нежное тело.

И деревья, цветы, трава, Дятлов звонкие перестуки Все шептали свои слова, Все для песен дарили звуки.

Но веселый праздник исчез, Пролетели дни без оглядки, И в окно с туманных небес

Машет осень мокрой перчаткой.

** *

Как виденье из мира фантазий Появилась за дальним порогом Эта девочка в платье из бязи

Ив сандалиях на босу ногу. За чужие грехи и ошибки Получившая горькую чашу,

Улыбнулась мне светлой улыбкой Неспокойная молодость наша. И, хоть бедно мы были одеты,

Идома наши были убоги, Солнце юности радостным светом Освещало крутые дороги.

Исплетались цветные узоры —

Снег на горных балканских вершинах,

Ивода голубого Босфора,

Иночного Парижа витрины...

Вкниге жизни сплетаются краски, Выцветают и блекнут страницы,

Ив преддверии близкой развязки Забываются встречи и лица.

Но, хранимые тайной печатью, Лишь два облика не потускнели — Эта девочка в бязевом платье, Этот мальчик в защитной шинели.

** *

Года проходят, все течет — Прощенья час и час возмездья,

Ив небе' вечном звездочет Находит новые созвездья. Летят стрелой минуты дня, Веками капля камень точит, Из волн закатного огня Встают серебряные ночи.

Иснова дни и вечера,

Изаконам непреложным Все то, что я любил вчера,

Сегодня кажется ничтожным. А время кружит все быстрей Планеты в светлом хороводе, Текут столетья — panta rei1— Все уплывает, все проходит.

ГОРОХ

Давно когда-то, где-то,

Вкакой-то точке света, Куда и путь заглох,

Всвоем дворце из злата Привольно и богато Жил добрый царь Горох. Жилось весьма неплохо Во времена Гороха Старинным господам. Мужчины пили, пели

Идрались на дуэли

Из-за прекрасных дам. Те дамы были хрупки, Носили с треном юбки

Иузенький корсет. Прически были сложны,

Ибыло им возможно Съесть сразу фунт конфет. К ногам их клали франты Сапфиры и брильянты,

Цветы и шоколад, Но дамы были строги

Иочень лишь немногим Дарили нежный взгляд.

Имножество прелюдий Переживали люди До... ну, до хэппи-энд. Робели, волновались

Иоттянуть старались

1Все течет (лат.).

Решительный момент. О мир легенд далеких, Царевен светлооких, Веселых королей, Колдуний и гадалок, Чудовищ и русалок, И добрых светлых фей.

Мир замков, подземелий, Таинственных ущелий, Зубчатых старых стен, Куда нас вел с собою Волшебною тропою Наш милый Андерсен. Вы помните? Из леса Явилась раз принцесса К царю на огонек.

Она пришла средь ночи И утомилась очень: Был путь ее далек.

Но ночью ей не спалось, Виной такая малость — Горошинка одна.

Наутро королеве Она сказала в гневе: «Ах, я совсем больна! Не знаю, что такое, Мне не было покоя, Не спас и веронал. Горошина мешала, Ее я ощущала Сквозь сорок одеял!» Ну, вот! Судите сами,

Как трудно было б даме В отеле ночевать, Когда ей в башне чудной Казалась неуютной Роскошная кровать.

О мир далеких сказок, Циклопов одноглазых, Воинственных мужей, Волшебников премудрых, Красавиц светлокудрых

Ипреданных пажей. Но нет царя Гороха, Прошла его эпоха,

Ивот — совсем не то: Пошли аперитивы, Кино и детективы В гороховом пальто. Уже не королевы — Шпионки-полудевы В романах и стихах; Острижены их косы, Дымятся папиросы В оскаленных зубах,

Но все ж они прекрасны,

Икожа их атласна,

Иножки их стройны, Улыбки их беспечны, Они танцуют вечно, Танцуют в дни войны.

Пусть льются реки крови, Ничто не остановит Движенья легких ног, Напрасны увещанья, Мольбы и приказанья — Как об стену горох.

О время саксофона, Уан-степа и чарльстона —

Иты, и ты прошло. Мелькнуло, пролетело,

Ивсем нам нагорело

По первое число.

Нас жизнь вконец замучила, Гороховое чучело Напоминаем мы, Оделись дамы в брюки, Сидим в тоске и муке

Средь беспросветной тьмы. Пришла для нас эпоха Зеленого гороха На ужин и обед.

Я слышу ахи, охи: Не надо о горохе,

Терпенья больше нет. Но я вам в поученье Пишу стихотворенье —

Ивот его мораль: Ищите сказку всюду,

Исовершится чудо,

Иотлетит печаль.

Уйдем от жизни нудной

Втот лес далекий, чудный, Где зеленеет мох, Где жил давно когда-то

Всвоем дворце из злата Добрейший царь Горох. Где сон царевны спящей Хранит в гробу блестящем Незнаемая глушь,

Где стала я поэтом И написала эту Гороховую чушь.

ИРИНА БЕМ

ОРФЕЙ

В те дни, когда божественный Орфей Дерзнул спуститься в царство Персефоны, Он, гласом струн и пеньем вдохновленный Смутил сердца безжалостных теней.

Она пришла легчайшею стопой, С земной любовью трогательно схожа...

О, если б в оны дни мы жили тоже, То, верь, и я б спустилась за тобой.

1939

** *

Оесли б знать, о если бы предвидеть,

Оесли б время повернуть назад! Душа не слышит гласа Немезиды И, обреченная, не может знать.

Ты мудростью мудра прошедшей только, Душа моя, и ныне знаешь ты, Что надо было просто, как ребенку, Сказать «нельзя» и руку отвести.

Непоправимое какое слово...

Вот все расходятся и свечи тушат...

Мой дом готов. Но как он страшен, новый

Когда твой светлый дом уже разрушен...

1938

** *

Каждый день приносит новые тревоги, Каждый час горит бессмертная душа, Все еще, волнуясь и спеша, Ты стоишь у ночи на пороге.

Тело, как усталый раб, подъемлет бремя, И в бессильи плачет, как дитя, навзрыд; Но душа не внемлет и горит, Краткой жизни сокращая время...

1939

** *

Оесли б сон, о если б сон без снов! Забыть, забыть об этих днях и бедах...

Оесли б друг, но другу не поведать,

Не передать тоски сквозь косность слов.

Оесли б смерть, но страшны персть и прах;

Оесли б тот, кто говорит, что любит,

Оесли б он! Но между нами люди,

Слов непрощенных боль и будущего страх.

Грядущий день — лишь повесть новых бед, И утро — лишь исход для новых пеней.

Оесли б ночь и сон без пробужденья,

Оесли б ночь, которой утра нет!

1939

♦♦ ♦

Только не о том, что сейчас, Только не о том, что сегодня, Только не о гневе Господнем, Что так страшно карает нас!