_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 4

Мир с каждым днем все страшней и шире, Камни кричат, а люди — немые.

—Чем я живу? — Усмешкой: тщись, Особь, себя утвердить нерушимо.

—Чем я живу? — Улыбкой: жизнь — Невероятно, но — выносима.

ВИКТОРИЯ ЯНКОВСКАЯ

о т о д н о г о КОСТРА

Кто мне раздвинул широкие скулы, Бросил зигзаги из черных бровей?

В леность славянскую круто вогнулись Злобность и скрытность восточных кровей. Беженству рад, как дороге скитаний, Любящий новь непоседливый дух: Чувствую предка в себе, Чингис-хана, И устремляю в минувшее слух...

С ухом прокушенным конь иноходный Мчится по Гоби душисто-сухой: Раньше не знала бы этой свободы, К возгласам крови была бы глухой! Плоское звездное небо над нами; Бледный костер поедает аргал; Пахнет уставшими за день конями; Воет в степи боязливый шакал.

Наш огонек замечают другие:

Вот подскакал любопытный монгол — Черные космы и скулы тугие.

Делим свой вкусно кипящий котел. Это — мой брат, разделенный веками, Лег на кошму и запел в темноту. Теплый аргал разгребаю руками — Миги из жизни тихонько краду.

Из двадцати — семь столетий откинув, Вижу идущей себя по степи: Неизгладимые в сердце картины — Годы не могут их тьмой окропить...

Годы не могут отчерпать из крови Влитую Азией в тело струю, И над глазами раскосыми — брови

Часто чернеют в славянском краю.

то

ВЕЧНОСТЬ

(Из мотивов пляжа «Лукоморье»)

Михаилу Щербакову

Луна, как нерпа золотая, Ныряет в облачных волнах,

Аморя гладь лежит, блистая,

Иплещется в дремотных снах.

Хребет богатырем уснувшим Глядит на небо сквозь века. Кто знает больше о минувшем, Чем волны, скалы, берега?

Песчинкой на песке у жизни Проходит бытие людей: Печали, радость, укоризны — Вот чем полны осколки дней...

Авечность проплывает мимо,

Авечность окружает нас — Она одна, одна не мнима, Непостижимая для глаз...

Глядите в море, в звезды, в небо, Послушайте лучи луны:

Там вечность совершает требу, Все остальное — только сны...

Все остальное — преходяще, Есть мы иль нет, а жизнь-течет. Роса горит в сосновой чаще, Земля свершает оборот...

А вечность — мудрая, простая — Лежит вокруг меня в песках.

И, точно нерпа золотая, Луна ныряет в облаках.

1940

Лукоморье

НА ПЕРЕЛЕТЕ

Ландшафт Маньчжурии равнинный Уходит в даль бескрайную.

Над ним царит гомон утиный — Беседа птичья тайная.

Из затонувшей старой лодки Я наблюдаю озеро:

Закатный пурпур сетью тонкой На камыши набросило.

А перелетной птицы стаи

Из неба, как из вороха,

Летят, летят и где-то тают...

И вкусно пахнет порохом...

1942

CASA «SAN GIORGIO»1

Еженощно тянет щупальцы из мрака

И указывает вдаль перстом —

Уподножья генуэзского маяка Вновь построен эмигрантский дом.

Цинерарии малиновые в клумбах Разметались звездами земли...

А из порта, породившего Колумба, Беспрестанно отплывают корабли.

И опять, как встарь, смешение языков — Эмигранты всевозможных стран:

Ночью пляс арабов, греков — шумно-дикий, Днем — отплытие за океан.

Все бегут из переполненной Европы, Что их ждет в неведомой земле?

1Дом «Святой Георгий» (ит.).

Не узнаем: радость или снова ропот Вспыхнет на измученном челе?

Ежедневно отплывают пароходы...

Точно улей, эмигрантский дом...

А Святой Георгий на стене у входа

Бьет дракона огненным мечом.

1953

Генуя, Италия

КОЛОКОЛЬЧИКИ

Я живала под крышами разными: Черепичной, железной, бамбуковой. Жизнь текла не обычными фазами,

А контрастными — счастьем и муками.

Вразных бегствах и эвакуациях Научилась бросать все .любимое. Научилась с людьми расставаться,

Постигать с полуслова незримое...

Ипод разными небом и звездами Ночью слушать свои колокольчики: Пронесла их под бурями грозными, Эти нежные прошлого кончики...

Ив кумирне в горах за деревнями Отыскала я рыбку звенящую: Точно Знак Зодиака древнюю, Тусклой медью на солнце горящую.

Все они за окошком качаются Здесь под крышей моей в Калифорнии.

Так на к р у г и с в о я возвращается Тот же ветер дорогою торною...

1976

Второй, что с ним сидел, ответил С видом искушенного воробья:

— «Возвращается ветер На круги своя...»

Первый, мямля еле-еле, Продолжил: «Что-то даст апрель?.. Н-да, не на ту мы лошадь сели, А, впрочем... та же карусель».

И третьего — меня — пришибло, сдавило Этим многотонным грузом буден, На котором штамп:

« Т а к б ы л о —

Т а к б у д е т!»

** *

Дни, сотканные из тумана, Вновь начинают возникать...

Вначале — больно, нынче — странно Мне отрочество вспоминать.

Прекрасная пора... Готовность Растаять в солнечных лучах. Застенчивость во всем, неровность, Непостоянство в мелочах.

Нетронутая свежесть, детскость Высказываний в дневнике, Кокетство девочки соседской, Колечко на ее руке.

Ее очки — «очкастый ангел» — Размолвка, мой приход домой, Гимнастика, поднятье штанги Над возбужденной головой.

А нынче — призрак олимпийства, Приобретенного в тиши...

Незримое самоубийство Незрелой маленькой души.

** *

От замыслов моих, не подкрепленных Ни силою, ни верой, ни трудом, От слов моих, всегда полувлюбленных,

Полупрохладных, как забытый дом; От вечно спутанных и сыроватых Туч, копошащихся над головой, И даже от просветов синеватых,

От всей земли, скользящей по кривой Бежать, бежать, бежать... — в какое царство?

О, ложь!.. О, бесполезное бунтарство.

МУТЬ

Дни весенние. Синий Ибезоблачный свод. Скоро ветер с пустыни Желтизну-нанесет. Солнце сядет, и некий Современник — мой друг, Вскинет тяжкие веки, Затуманится вдруг,

Ипропьянствует ночью

Ураспутства в гостях,

Ипод утро воочью Узрит дьявольский стяг...

Но волною тяжелой Захлестнет горизонт: Зазвучит невеселый Колокольный трезвон, Всхлипнет нынешний Гамлет, Рухнет времени связь...

Вот он мечется, мямлит, Поминутно крестясь.

Итак сладко, так свято Покаянье в конце

Со следами разврата На упрямом лице.

С портрета Перова, точь-в-точь...

Россия — то вьюга и ночь, То светоч и счастье и феникс, И вдруг, это все замутив, Назойливый лезет мотив:

Что бедность,.что трудно-с, без денег-с...

Не верю я в призраки, — нет! Но в этот стремительный бред, Скрепленный всегда словоерсом,

Яверю... Он был и он есть, Не там, не в России, так здесь,

Ясам этим бредом истерзан...

Ведь это, пропив вицмундир, Весь мир низвергает, весь мир Все тот же, е г о Мармеладов (Мне кажется, я с ним знаком)...

И пусть это все далеко От нынешнего Ленинграда! —

Но здесь до щемящей тоски Мне призраки эти близки!..

** *

Розовело небо, задыхался колокол, Искры разлетались.

Мокрый падал снег и стлался: стлался пологом, И глаза слипались.

Старичок скользил, покашливал и щурился, Переносье скорчив.

Яркие рекламы плавали над улицей, До костей промерзшей.

Улыбались люди и друг друга под руку Брали, кляли стужу.

Мчался сбор пожарных. Старичок шел бодренько, Хоть и был простужен.

Но не грипп свалил его, — цистерной медною В перекрестке сбили.