Третьеиюньская монархия

Беспощадно подавив революцию, Столыпин продолжал вести двойственную политику, отработанную им еще в 1906 г. Борьба с революционным движением и последовательное противостояние либеральной оппозиции по-прежнему составляли чрезвычайно важное направление этой политики.

Однако Столыпин был убежден, что для стабилизации положения в России недостаточно только карательных мер. «Революция,— писал он,— болезнь не наружная, а внутренняя, и одними наружными лекарствами ее не вылечишь».

Столыпин надеялся, что, осуществляя программу реформ, предложенную им в 1906 г., он сумеет «вылечить» Россию, разрешить назревшие противоречия, сохранив при этом «устои»: сильную царскую власть и помещичье землевладение.

Третьеиюньская политическая система Расстановка политических сил. Вопрос о Думе

Пытаясь проводить новый политический курс, который он определял двумя словами: «порядок и реформы», Столыпин попал в довольно сложную политическую ситуацию. С одной стороны, несмотря на подавление революции, антиправительственные настроения по-прежнему были чрезвычайно сильны в народе и обществе. Значительная часть населения явно не доверяла власти. Не только революционеры, но и многие представители буржуазной оппозиции при первой возможности в самой разной форме выражали свое негодование карательными действиями правительства. Что же касалось столыпинских реформ, то они нередко воспринимались в либерально настроенной части общества как недобросовестная попытка обмануть народ, отвлечь его от борьбы за реальные перемены лживыми обещаниями, не дав ничего по существу.

С другой стороны, Столыпин подвергался все более резкой критике и справа, со стороны черносотенцев. Многие из этих деятелей поначалу восприняли энергичного, «крутого», быстрого на расправу премьера как спасение. Но, по мере того как страх, вызванный революцией, утихал, деятельность Столыпина начинала вызывать у них все большее подозрение. Еще будучи саратовским губернатором, Столыпин, в отличие от многих других «начальников губерний», не давал черносотенцам полной воли. Используя в ряде случаев черносотенцев для борьбы с революционерами, он стремился держать их под строгим контролем, старался избегать погромов и кровопролитий, столь характерных для России в 1905 —1906 гг. Став премьером, Столыпин еще более решительно потребовал прекращения погромной «самодеятельности», добиваясь разоружения черносотенных организаций. Одного этого было достаточно, чтобы вызвать раздражение у правых, рассчитывавших после подавления революции стать полными хозяевами в стране. Еще большую неприязнь в черносотенных кругах вызывали реформаторские планы Столыпина, любые реформы воспринимались здесь как зло.

Но Столыпин отнюдь не был лишен политической и социальной опоры. Та «глубокая вера» в его курс, о которой заявили еще в 1906 г. октябристы, отнюдь не ослабела и после окончания революции. Между тем за октябристами стояли не очень многочисленные, но очень богатые и влиятельные слои населения: крупные предприниматели и не менее крупные помещики, сумевшие перестроить свое хозяйство на новый, капиталистический лад. Эта социальная группа вполне одобряла как наведение порядка самыми крутыми мерами, так и осторожные, продуманные реформы. Если левые и правые критиковали Столыпина, то центр был готов оказать ему самую серьезную поддержку.

В подобной непростой ситуации первостепенное значение приобрел вопрос о судьбе Думы. Черносотенцы, приветствуя разгон II Думы, заявляли о необходимости полностью покончить с этим учреждением. С их точки зрения, представительное правление являлось исчадием революции: согласие на созыв Думы было грубой силой вырвано «смутьянами» у царя, теперь же, когда со «смутой» покончено, нужно возвращаться к традиционному для России самодержавному правлению. Столыпин и стоявшие за ним политические силы были с подобной точкой зрения совершенно несогласны. Дума, по их мнению, была чрезвычайно полезна для поддержания порядка в стране. Выборы депутатов, думские прения, депутатские запросы и т. п.— все это должно было успокаивать массы, внушать им веру в то, что о них думают и заботятся их избранники, что все «больные вопросы» русской жизни рано или поздно будут решены мирным путем. Один из ближайших сотрудников Столыпина С. Е. Крыжановский весьма откровенно сравнивал Думу с канализацией, позволяющей брать антиправительственные настроения под контроль и «сплавлять» их в нужном направлении. Но, естественно, подобное было возможно только при одном условии: Дума должна была стать управляемой со стороны власти, попасть под ее контроль. Именно для того, чтобы сконструировать подобную «послушную» Думу, Столыпин и принял новый избирательный закон.