Глава 2

Борьба панидей в информационном пространстве

Известный немецкий геополитик К. Хаусхофер еще столетие назад 1 пророчески писал о том, что в геополитике панидей, т.е. идеи концепции, охватывающие целые народы и провозглашающие широкие цели, которые становятся формами организации земного пространст­ва, станут «жизненными формами будущего», способными воскреснуть из небытия и даже искусно уклониться от пытливого вмешательства науки¹. Категорические императивы панидей пересекаются, сталки­ваются, заполняют становящееся все более тесным пространство, хо­тя их создатели ходили босыми, лишь с нищенской сумкой в монаше­ском облачении, как Будда, или же как мечтательные подпаски с посохом, подобно основателю мировой империи Ирана. В XXI в., в эпоху становления информационного общества, мы оказываемся свидетелями борьбы в информационном пространстве панидей имен­но как «жизненных форм будущего» — как форм организации миро­вого геополитического пространства XXI в.

В информационном поле мировые цивилизации выступают в виде категорических императивов панидей — пан-Америка и пан-Европа, пан-Евразия, пан-Китай и панисламизм — вот далеко не полный пе­речень ведущих геополитических фантомов, вполне определенно за­явивших о себе в начале XXI в. И если главная задача геополитики — науки о распределении и перераспределении власти в пространстве — состоит в предвидении «без гнева и пристрастия», то в первую очередь геополитический прогноз должен опираться на исследование жиз­ненной силы современных панидей, которые генерируют энергетику мировых цивилизаций.

Важно подчеркнуть, что современные панидей имеют древние корни, они сформировались на основе этики мировых религий и ве­личайшие полководцы и государственные деятели прошлого и насто­ящего, апеллируя к категорическим императивам панидей, были пре­исполнены гордости, что в них есть частица подлинной тюркской, славянской или арийской крови и их влекут в прошлое притягиваю­щие связи с Батыем, Чингисханом или Александром Македонским. Вместе с тем геополитики признают панидеями только те, которые сумели возвыситься над откровенно завоевательским и эксплуататорским

¹ См.: Хаусхофер К. Панидей в геополитике // Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет. М., 2001. С. 253.

199

мышлением и выступить носителями культурных миссий, обра­щаясь ко всем без исключения, а не только к одержавшему верх гос­подствующему слою. Это особенно верно сегодня, в эпоху глобализа­ции и становления единого взаимозависимого мира, не знающего никаких протекционистских барьеров и границ.

Современная борьбе панидей происходит в информационном пространстве, и каналы коммуникаций всего мира становятся вирту­альным силовым полем геополитической борьбы — на первый взгляд невидимой и бескровной, но в действительности жестокой и беспо­щадной.

Анализ столкновения панидей в информационном пространстве требует особого, динамичного — подхода, в противовес привычной статичной политической аналитике. Здесь, в информационном про­странстве, чтобы отделить истину от фальши, требуется постоянное наблюдение за силовым полем сталкивающихся панидей, которые ча­сто посылают свои разряды друг против друга в совершенно неожи­данных направлениях. Объективное ретроспективное изложение при отступлении хотя бы на несколько лет назад, как в других науках, в этом случае принципиально невозможно: нужен современный взгляд на актуальные возможности панидей в настоящем и их потенциал в будущем.

Хаусхофер писал: «Такое рассмотрение панорамы находящегося на полном ходу машинного зала — удел не каждого; кто был приучен к статической точке зрения, тому такой откровенно выраженный дина­мический подход кажется неудобным. Однако именно естественные, успешно вырастающие на почве, обусловленные природой основные черты и направления — это и есть то, что остается, более того, укреп­ляется и сызнова позволяет составить представление о простран­ственных возможностях определяемых волей маневров... Поставив воздушный замок из бумаги на твердую почву, мы должны не только направить на него искусственный свет, но и подвергнуть его буре и грозе...»¹

Руководствуясь этой методологией, рассмотрим ведущие панидей современной геополитики.

В XXI в. панамериканская идея является символом «нового миро­вого порядка» и глобализации. Т. Рузвельт в свое время произнес зна­менательную фразу, которая в определенном смысле является про­фессиональным кредо американских политтехнологов XXI в.: «Вещи случаются не сами собой, они таким образом планируются».

¹ Хаусхофер К. Указ. соч. С. 261.

200

Что же запланировано в подтекстах «нового мирового порядка»?

Рассмотрим сценарий американской панидеи глобализации: «В страхе перед терроризмом (включая ядерный) нации сдадут свои суверенные права международным организациям, которые наведут жесткий и ста­бильный порядок. Возникнет транснациональное гражданское обще­ство. Глобальный бизнес возьмет на себя ряд функций правительств. А на внутренней политической сцене исчезнет различие между левой и правой частями политического спектра, поскольку исчезнет не толь­ко классовое деление, но и классовое сознание. Главным будет разли­чие между сведущими, готовыми к переменам, мыслящими глобально и теми, кто стал жертвой традиций, предубеждений, косности, нена­висти к переменам... Мировая политика будет вращаться вокруг гло­бальной экономики, а главные международные разграничительные линии будут проходить не между цивилизациями, а между теми, кто либо отверг ее, либо по той или иной причине оказался неспособным' играть по ее правилам»¹.

Американская геополитическая модель глобализации — это жест­кое деление геополитической карты мира на две зоны: цивилизация — варварство. Сегодня обозначены первые анклавы «варварства», так на­зываемая «ось зла»: Ирак—Иран—Северная Корея—Куба. И методы обращения варваров в цивилизацию тоже обозначены — гуманитар­ные антитеррористические операции, после которых останется только «буря в пустыне».

По всем каналам СМИ настойчивая обработка общественного мнения: невозможно справиться с бандами террористов, которые сплели свои террористические сети в целых государствах, ничем иным, кроме «ковровых» бомбардировок: «Раздавите гадину!» Одно­временно популяризируется мысль о том, что роль национальных го­сударств в эпоху глобализации отходит в прошлое и эффективно уп­равлять миром смогут только транснациональные корпорации и транснациональные банки, которые способны дать «туземному насе­лению» мировой периферии и хлеба, и зрелищ.

Для осуществления американской панидеи глобализации инициа­торам этого геополитического сценария явно не хватает собственной энергетики и наступательной силы, поэтому так настоятельно необ­ходим образ врага. И эта роль сегодня отведена исламской панидее в ее радикальной версии — версии «исламского терроризма». Действи­тельно, что может встряхнуть благополучного американского обывателя, превыше всего ценящего свой комфорт, свои потребительские удовольствия и развлечения?

¹ International Studies Review. Sum. 1999. P. 91.

201

Образ жестокого варвара — террориста-камикадзе, который не способен остановиться ни перед чем в бес­смысленной и беспощадной борьбе за веру.

Именно поэтому так свободно проникают исламские идеи и орга­низации в Европу и Америку, а каждая очередная «антитеррористиче­ская операция» на геополитической карте мира приводит к образова­нию нового исламского государства. Босния, Чечня, Косово — этот список непременно будет продолжен, поскольку враг должен быть назван и локализован в пространстве. Глобализация и исламский тер­роризм — близнецы-братья, и в современной геополитике им не жить друг без друга.

Достаточно доказательств того, что исламский фундаментализм (особенно ваххабитского, крайне суннитского толка) был выращен в недрах американских спецслужб в период «холодной войны». Напом­ним, что противостояние СССР и США на мировой арене в ислам­ском мире выражалось в существовании своего, особого раскола: СССР поддерживал светские исламские режимы социалистической ориентации, а США делали ставку на возрождение радикального ис­ламизма фундаменталистского толка. «Аль-Каида», бен Ладен, дви­жение «Талибан» были созданы на деньги ЦРУ и выполняли опреде­ленные геополитические задания американцев в мусульманском мире. После распада СССР потребность в существовании этих ради­кальных группировок исчезла, и они стали развиваться в автономном режиме. Образ нового врага был вскоре найден — им стала Америка как новый мировой гегемон.

Исламский мир сегодня весьма обеспокоен эксплуатацией экстре­мистскими группировками панисламской идеи. В этом заключается поддинная трагедия мусульманской цивилизации, о которой говорят ее духовные лидеры. Верховный муфтий России и европейских стран СНГ шейхуль-Ислам Талгат Таджуддин подчеркивает: «Угроза, имеющая отношение к исламу, действительно есть, но она исходит не из ислама, а из совершенно иных источников, и угроза эта страшна именно для самих мусульман, ибо представляется всему миру под именем ислама...»

Мусульмане и мусульманская цивилизация в целом не должны отвечать за преступления террористов/Терроризм невозможно пол­ностью уничтожить ракетами и самолетами, дух терроризма можно искоренить только ежедневной кропотливой духовной работой.

202

Но сегодня дух терроризма непрерывно подпитывается со всех каналов глобальных средств массовой информации: создается образ врага мировой цивилизации. Именно так начинает работать модель самоосуществляющегося прогноза в геополитике. На наших глазах раз­ворачивается геополитический сценарий панидеи исламского терро­ризма:

«Какой путь, кроме террористического, можно было избрать для изменения положения вещей в ситуации монополизации мировой власти, в ситуации столь замечательного сосредоточения всех функ­ций в руках технократической машинерии и при полном единомыс­лии? Система сама создала объективные условия для нанесения удара по себе. Она дала все карты в руки Другого, чтобы он изменил прави­ла игры. И новые правила будут жесткие, потому что ставка жестока... Чем больше система рассредоточивается в мире, действуя в границах только одной сети, тем более она становится уязвимой в любой точке этой сети (всего один маленький филиппинец-хакер со своего пере­носного компьютера смог запустить вирус «I love you», который обле­тел мир, опустошив целые сети)»¹.

На первый взгляд кажется, что панидея американской глобализа­ции манипулирует панидеей исламского терроризма, используя энергетику контрнаступления. Если посмотреть глубже, то окажется, что механизм инверсии в этой глобальной манипуляции очевиден и ката­строфичен.

Точкой бифуркации стало то, что террористы перестали кончать самоубийством бесцельно, превратив смерть в абсолютное оружие, в средство контрнаступления против системы, которая исключает саму идею смерти. В одном из своих интервью бен Ладен заявил: «Что нам американские бомбардировки! Наши люди в той же степени жаждут смерти, в какой американцы хотят жить!»² Действительно, в само­убийствах исламских террористов нет ничего личного, никакого геро­изма, это коллективное сакральное действие, совершаемое по требо­ванию идеи.

Сегодня исламский экстремизм делает ставку на смерть, а смерть за веру священна в рамках этой панидеи, и в этом ее несокрушимая сила. Именно эта асимметрия делает информационное могущество Запада полностью безоружным: в западной культуре идея смерти дав­но изгнана из информационного поля. За что умирать человеку потребительского общества, для которого единственной ценностью является его гедонизм, его удовольствия и его развлечения?

¹ Бодрийяр Ж. Дух терроризма // Геополитика террора. М., 2002. С. 100.

² Геополитика террора. М., 2002. С. 103.

203

Вот она -хитрость мирового разума, о которую разбивается логика геополитической борьбы за пространство, которое, казалось бы, в информационном измерении уже на 85% в руках победителей!

Победоносно звучит голос бен Ладена: «...Люди, это велики день! Вы знаете, чего мы добились на прошлой неделе? Мы выгнал американские войска из трех арабских стран, только лишь угроза нападением. Мы с несколькими парнями обсуждали по сотовым телефонам возможность нападения на американцев, ЦРУ нас подслушало, и смотрите, что произошло: группа сотрудников ФБР США Йемене, занимавшаяся расследованием организованного нами взрыва американского корабля в гаване Адена, собралась и уехала домой — даже несмотря на то что государственный департамент СШ умолял их остаться. Понимаете?! Затем, после того как мы сделал еще несколько телефонных звонков, сотни американских морсю пехотинцев — морских пехотинцев! — которые участвовали в cobmестном учении с иорданской армией, прекратили учение, сели в свои десантные корабли и в субботу бежали из Иордании. Понимаете?! 3атем все американские корабли в Бахрейне, где находится штаб 5-го флота ВМС США, были настолько перепуганы угрозой нашего нападения, что очистили гавань Бахрейна и перешли в Персидский залив Парни, всему этому есть военное название, оно называется «отступление»¹.

США сегодня делают ставку на эскалацию милитаристской истерии, раскручивая в глобальных средствах массовой информации миф о стихии терроризма, чтобы подогреть страхи благополучных обывателей. Американцы очень опасаются, что фактор времени работает против них: «завтра будет поздно». Новым шагом в борьбе •терроризмом объявлена операция против Ирака. Эта страна бы давним и признанным политическим оппонентом США, и помимо этого она контролировала весьма значительные запасы энергоресурсов на Ближнем Востоке, а соответственно и мировые цены нефть.

По замыслам американских геополитиков, падение багдадского режима должно было создать для США новые возможности прямс давления на мировые цены на нефть. Эксперты даже называли цифры: вплоть до 6—8 долларов за барель. Америка — Главный потребитель энергоресурсов мира, и американцы исполнены решимости мополизировать свое право на потребление дефицитных запасов неф­ти.

¹ Геополитика террора. М., 2002. С. 119.

202

204

Но не экономическая, а геополитическая причина все-таки явля­ется главной.

Режим С. Хусейна олицетворял на Ближнем Востоке мусульман­скую оппозицию новому мировому порядку — однополярному миру во главе с США. Устранение Хусейна, по замыслам Пентагона, долж­но было деморализовать все радикал-оппозиционные течения в му­сульманском мире, одновременно заставив задуматься остальных. Се­годня на пути реализации этого сценария возникло несколько основных препятствий.

Во-первых, падение режима Хусейна не прекратило военных действий. Продолжается «позиционная война», тлеет конфликт низкой интенсивности, каждый день погибают американские сол­даты, что вызывает волну протестов внутри самой Америки. Во-вто­рых, укрепляется арабская солидарность. США имеют историчес­кий опыт раскола арабского мира со времени ухода Египта из сплоченной антиизраильской оппозиции при режиме А. Садата. Именно таким образом в 1970-е гг. арабский мир был разделен США на два лагеря: с одной стороны — лояльные и благополучные цивилизованные режимы, с другой — нецивилизованная оппози­ция стран-изгоев, международный престиж и влияние которых США неуклонно подрывали.

Союзниками США в арабском мире стали богатые ближневосточ­ные страны — Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмира­ты, Кувейт. Учитывая экономический потенциал этих стран, США рассчитывали на мощный геополитический плацдарм, с которого им предстояло повести свое контрнаступление на страны-изгои. Но сего­дня этот плацдарм в значительной мере ослаблен слишком прямоли­нейными действиями США во время афганской и иракской антитер­рористических операций. Поэтому арабская солидарность снова заявляет о себе, в том числе и перед лицом решительного наступления Израиля на Палестину. Пока эта солидарность имеет формы мягкой оппозиции американскому давлению, но, безусловно, в условиях во­енных действий этот фактор будет только укрепляться.

Еще одним камнем преткновения для американских геополити­ков является позиция объединенной Европы. Если раньше, в усло­виях биполярного противостояния СССР и США, проамерикан­ская лояльность европейцев обеспечивалась их страхом перед военной мощью СССР, то сегодня этот фактор полностью утратил свое значение: российское руководство в последние годы проводит довольно последовательный прозападный курс. Неожиданно для американцев в европейской геополитике на первый план вышел другой фактор — скрытое, но все более усиливающееся соперниче­ство между США и ЕС.

В этих условиях иракская антитеррористическая операция для США стала поводом для испытания на прочность европейской атлан­тической солидарности.

Наконец, существует еще и третье препятствие — традиционная российская солидарность с арабским миром. Сегодня она пока не проявляется в официальной политике России, и в этом смысле рус­ский фактор ушел в тень. Но если война против Ирака затянется, ей будут сопутствовать либо военные неудачи либо неоправданные жестокости, способные возбудить мировое общественное мнение против США, то тогда российский фактор может выйти из тени на политическую сцену. Известно, что в российском внешнеполитиче­ском и военном истеблишменте есть группы влияния, сформировав­шиеся в период советско-арабской дружбы и сегодня стоящие в оп­позиции по отношению к американскому проекту наступления на Ирак.

Сегодня военный конфликт в Ираке развивается по модели низ­кой интенсивности. Известно, что конфликты высокой интенсивно­сти идут по классической схеме: на вершине военного противоборст­ва одна из сторон терпит поражение, подписывает капитуляцию, и тем самым конфликт завершается. Именно поэтому такие конфликты имеют четкую локализацию в пространстве и во времени. Но совре­менная геополитическая борьба характеризуется сложным переплете­нием конфликтов низкой и высокой интенсивности: страна может потерпеть поражение, подписать капитуляцию, но при этом внутри нее остаются неконтролируемые анклавы перманентного и децентра­лизованного сопротивления.

Примеров конфликтов низкой интенсивности уже достаточно много: война США во Вьетнаме, афганская война СССР, антитерро­ристическая операция России в Чечне, афганская антитеррористиче­ская операция США. Можно предположить, что и в Ираке США увяз­нут в конфликте низкой интенсивности, не имеющем ни начала, ни конца. Это потребует от США и НАТО значительных незапланиро­ванных средств в долговременной перспективе, что может усилить су­ществующие разногласия между американцами и европейцами.

В результате США могут пойти по уже отработанному в Афганис­тане сценарию: свернуть операцию под каким-то благовидным пред­логом, интернационализировать конфликт, ввести войска ООН, об­ратиться к Совету Безопасности и, не дожидаясь деморализации

206

своей наступающей армии, перейти к подготовке новой военной опе­рации по «оси зла». В результате таких антитеррористических блиц-маневров через некоторое время «ось зла» превратится в ось незатуха­ющих конфликтов низкой интенсивности.

Вполне возможно, что военная операция против Ирака приведет мировую геополитику к некоему моменту истины: на примере воен­ного похода против Ирака американцам предстоит проверить на прочность дисциплинированность НАТО и атлантическую солидар­ность европейских союзников в целом и тем самым убедиться в воз­можности окончательной реализации геополитического сценария американской панидеи глобального мира.

Достаточно определенно проступают подлинные контуры этой американской панидеи: становится очевидным, что очередная амери­канская антитеррористическая операция на самом деле является но­вой мировой войной цивилизации против варварства. И здесь возни­кает ключевой вопрос: захотят ли европейцы участвовать в реализации этого сценария? Удастся ли США втянуть Европу в войну за безраздельное мировое господство?

До тех пор пока в европейском сознании американская военная экспансия будет выглядеть как ограниченная антитеррористическая компания, атлантическая солидарность может выдержать испыта­ние на прочность. Если же вслед за нападением, на Ирак последует дальнейшее наступление на «ось зла», что уже грозит перерастани­ем единичных конфликтов в новую мировую войну, европейцы мо­гут решительно отмежеваться от американского геополитического сценария.

Возможно, пример европейцев станет решающим и для россий­ской политической элиты: можно ожидать существенной корректи­ровки российского внешнеполитического курса, нового сближения России с Европой и совместных российско-европейских геополити­ческих инициатив. Здесь может актуализироваться потенциал еще одной панидеи — евразийской, которая также противостоит амери­канской панидее глобализации. Это геополитический сценарий евра­зийско й панидеи континентального блока Париж—Берлин—Москва— Нью-Дели— Токио.

Сегодня этот евразийский блок («евразийский остров») сущест­вует только в доктринальном плане европейской революционной геополитики, но небывалая активизация «новых правых» в Европе в начале XXI в. позволяет предположить, что евразийская панидея имеет значительный нереализованный потенциал. В авангарде евро­пейского сопротивления находятся «геополитические группы», такие как группа Р. Стойкрса.

207

Одним из идейных вдохновителей этого движения в Европе является известный французский интел­лектуал Ж. Парвулеско, в России евразийское движение возглавляет А. Г. Дугин.

Современное евразийское движение развивает концепцию К. Хау-схофера о «континентальном блоке», переосмысленную им как евра­зийская ось Париж—Берлин—Москва—Нью-Дели—Токио. После Второй мировой войны идеи Хаусхофера были подхвачены в Европе генералом Де Голлем, который выдвинул концепцию «великого голлизма» — голлизма конца. Речь шла о рождении новой геополити­ческой конструкции, которая основывалась на сближении Франции и Германии и создании «Каролингского пояса», представлявшегося Де Голлю краеугольным камнем будущей Великой Федеративной Евро­пы. Сегодня, с созданием Европейского союза, эта идея как никогда близка к осуществлению.

Геополитический сценарий реализации евразийской панидеи Пар­вулеско описывает так: «Не подлежит сомнению, что Великая Феде­ративная Европа, созданная в результате интеграции Западной и Вос­точной ее частей, объединившись с Россией, Большой Сибирью, Тибетом, Индией и Японией, образует блок с миллиардным человече­ским потенциалом, неисчерпаемыми религиозными, культурными, индустриальными, экономическими, политическими и научно-тех­ническими возможностями, что неизбежно сведет США к масштабам второразрядной Державы. Соединенные Штаты никогда на это не со­гласятся и будут противостоять этому процессу, используя все находя­щиеся в их распоряжении средства, включая самые рискованные. Все это может завести нас очень далеко, вплоть до окончательной катастрофы. Поэтому мы должны внимательно исследовать надвигающую­ся угрозу. Речь ведь идет, по существу, о жизни и смерти, о бытии или небытии»¹.

Российское общественно-политическое движение «Евразия» к главным приоритетам в мировой политике относит также интеграцию России с Европой и Японией. А. Г. Дугин неоднократно подчеркивал в своих выступлениях, что этот евразийский континентальный блок мог бы опереться на поддержку Китая, Ирана и Индии, чтобы поме­шать США установить мировое господство². Диалог европейских и российских евразийцев способен вдохнуть новую энергию в евразийскую панидею и дать исторический шанс для реализации евразийско­го геополитического сценария в XXI в.

¹ Парвулеско Ж. Оккупация Афганистана и Пакистана США — удар по евразийской оси // Геополитика террора. М., 2002. С. 92.

² См.: Дугин А.Г. Евразийство сегодня — это борьба за мир // Геополитика террора. М., 2002. С. 43.

208

Однако нельзя забывать о том, что есть и еще одна панидея — кон­фуцианская, или, точнее, китайская, потенциал которой с каждым годом все больше набирает силу в борьбе с панамериканской идеей глобализации. Геополитический сценарий панкитайской идеи состоит прежде всего в объединении Великого Китая через воссоединение с Макао, Гонконгом (что уже фактически произошло) и Тайванем. Ки­тай пока добился от США соблюдения «трех нет» насчет Тайваня: не поддерживать его независимость, не создавать ситуацию «двух Китаев» и не способствовать его вступлению в ООН. Но китайское руко­водство рассматривает объединение страны как одну из трех великих национальных задач в XXI в., наряду с осуществлением социалисти­ческой модернизации и защитой мира во всем мире¹.

Если эти планы реализуются, Китаю удастся успешно осуществить процесс завершения своего объединения, то в результате значительно вырастет его геополитическое влияние в Азиатско-Тихоокеанском ре­гионе. Тем самым региональная интеграция создаст необходимые со­циально-экономические основы для роста геополитического влияния и может сформировать так называемое «геополитическое кольцо Се­веро-Восточной Азии» с центром в Китае. В орбиту геополитического влияния Китая в зоне кольца могут войти Россия и ряд центрально-азиатских стран — Казахстан, Киргизия и Таджикистан.

Одной из тайных стратегических задач военной операции США в Афганистане в 2002 г. было как раз разрушение планов по созданию геополитического кольца Северо-Восточной Азии путем организации военных баз на территории Киргизии, Таджикистана и Казахстана. Однако процесс региональной интеграции остановить американцам не удалось, и геополитический сценарий реализации панкитайской идеи продолжает оставаться актуальным в сознании китайской эли­ты. Директор Института Восточной Европы, России и Центральной Азии АОН Китая Ли Цзинцзе дает такой прогноз:

«...в не столь далеком будущем обширный дугообразный регион от китайско-российской границы на Дальнем Востоке до Централь­ной Азии и далее до Закавказья может превратиться в новый пояс роста мировой экономики. Нельзя исключить, что сотрудничество между регионами Китая и России, активно поощряемое правитель­ствами двух стран, сделается важной отправной точкой для будущей региональной интеграции.

¹ См.: Китай на пути модернизации и реформ. М., 1999. С. 656.

209

Здесь особо надо отметить, что Россия обладает богатыми энергоресурсами, в Китае ощущается их опреде­ленная нехватка, поэтому у двустороннего сотрудничества в этой области широкие перспективы. Сегодня Россия и Китай разрабаты­вают величественные планы совместного освоения энергетических ресурсов Сибири и Дальнего Востока. Эта стройка века на востоке привлечет Японию и Корею, на западе соединится с энергетически­ми базами Центральной Азии, а впоследствии сомкнется с энерге­тическими системами Юго-Восточной Азии. Отсюда видно, что ки­тайско-российское сотрудничество будет не только способствовать развитию и процветанию экономик двух стран, но и продвинет интеграцию всего Азиатско-Тихоокеанского региона, а также зало­жит важную материальную базу для китайско-российских отноше­ний стратегического взаимодействия, регионального мира и ста­бильности»¹.

Таковы четыре основных геополитических сценария, которые мо­гут быть реализованы в XXI в. в рамках актуализации мировых панидей — американской, исламской, евразийской и китайской. И здесь перед нами встает главный вопрос: кто и почему будет эти сценарии осуществлять?

Отвечая на этот вопрос, необходимо раскрыть антропологический потенциал панидей, их человеческий капитал. Панидеи живут и разви­ваются, завоевывая пространство, до тех пор, пока их питает энергети­ка определенного человеческого сознания. В этом смысле в ареале су­ществования каждой панидей должно непрерывно воспроизводиться существование творческой, или, говоря современным научным язы­ком, креативной личности, способной творить, воодушевлять и вооду­шевляйся.

Ни для кого не секрет, что современная Америка давно уже поте­ряла источники той духовной энергии, которая в свое время создала эту империю. Б. Барбер, директор Центра У. Уитмена при универси­тете Рутжерса (Нью-Джерси), предложил формулу глобальной амери­канской культуры в духе потребительского Общества: «Джихад миру McDonald's».

Сегодня экспансия американской панидей покоится на феномене столь же древнем, как и сама цивилизация: на соперничестве между трудным и легким, медленным и быстрым, сложным и простым. Пер­вый член в каждом из этих противопоставлений связан с удивительными достижениями культуры, тогда как второй соответствует нашей апатии, усталости и тяге к расслаблению.

¹ Ли Цзинцзе. Россия во внешней политике КНР // Китай на пути модернизации и реформ. М., 1999. С. 588.

210

Массовая глобальная аме­риканская культура рассчитана именно на удовлетворение стремле­ния к легкому, быстрому и простому.

В обществе, где господствует примитив массовой культуры, не ос­тается места креативной личности — в атмосфере дешевых развлека­тельных шоу может существовать только гедонистически расслаблен­ный человек «потребительского общества». Не случайно поэтому, по сведениям вездесущей мировой статистики, 90% научных идей, вы­двинутых в США за последние полвека, сделаны эмигрантами¹.

Под воздействием глобальных средств массовой информации по­степенно происходит изменение фундаментальных человеческих способностей и исчезает самая главная из них — способность к твор­честву. Прежде всего качественно меняется механизм восприятия мира под воздействием информационных технологий. Значение главного носителя информации — слова — и связанной с ним логи­ки постепенно снижается. Одновременно растет значение целостно­го образного восприятия, связанного с непосредственным воздейст­вием на все чувства.

В определенном смысле эра господства телевидения стала закатом эры Гутенберга, в которой господствовало печатное слово и фонети­ческий алфавит. А ведь творческий процесс непосредственно связан со словом: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово бы­ло Бог...» Человечество веками культивировало способность к твор­честву, используя письменность. И вот переход к аудиовизуальным информационным технологиям стал точкой бифуркации, в которой мир пустился в обратный путь — к образному чувственному воспри­ятию, что не могло не привести к духовной деградации. Современ­ный человек перед экраном телевизора все больше превращается в первобытного дикаря, который бездумно развлекается мельканием красочных картинок на экране. Социологи утверждают, что до 70% телепрограмм носит сегодня чисто развлекательный характер, а на каналах кабельного телевидения доля развлекательных программ еще выше — до 90%,

Известно, что дети, которых усаживают с ранних лет перед экрана­ми телевизоров и мониторами компьтерев, перестают читать, и бога­тая сокровищница человеческой мысли остается для них неизведан­ной. Компьютер, предлагая готовые «кнопочные решения», также снижает креативные способности человека, поэтому дети, слишком сильно увлекающиеся с ранних лет компьютерными играми, начина­ют страдать психическими расстройствами и уже не способны к пол­ноценному интеллектуальному развитию.

¹ См.: Миграция и безопасность в России. М., 2000. С. 123.

211

По данным американских социологов, в США сегодня 20% населения — выраженные психиче­ски больные люди, только 18% — полностью здоровы, а остальные за­нимают различные промежуточные состояния¹.

Сегодня американское общество, производя огромное количество товаров и услуг, не способно производить самое главное — креативную личность, интеллектуальные человеческие ресурсы высшего качества. Поэтому политика «пересадки мозгов» стала буквально национальной стратегией. С антропологической точки зрения американская панидея глобализации давно обречена на провал — в ареале глобализации вну­тренне исчерпаны духовные ресурсы личности, которая способна пре­творять в жизнь эту панидею творческими методами.

Последствия этого процесса особенно явно ощущаются на приме­ре деградации глобальной культуры средств массовой информации. Речь идет не только о том, что здесь особенно остро ощущается дух тривиальности и пошлости, нет новых оригинальных решений и пер­вичность подлинного творчества давно уже заменена постмодернист­ской декомпозицией и рекомбинированием. Речь идет уже о дру­гом — культура средств массовой информации попросту перестала выполнять функцию культуры, литературную речь заменил грубый сленг с элементами нецензурной брани, а место образовательных программ заняла реклама.

Америка пока пользуется тем, что креативные ресурсы не имеют товарной формы, и покупает таланты и идеи, как некогда колониза­торы покупали золото и драгоценные меха у туземцев — за нитку стеклянных бус, которая в наши дни стала пачкой ровно нарезанной зеленой бумаги. Панидея глобализации сейчас паразитирует за счет эксплуатации потенциала «креативных» обществ, но ведь и природ­ные ресурсы еще совсем недавно практически не оплачивались, а се­годня естественные монополии определяют экономический потен­циал наций. Производство информации и технологий (а именно это и является специфическим профилем экономики США и стран «большой семерки») нуждается в креативной личности, как промы­шленное производство в индустриальную эпоху нуждалось в источ­никах сырья и энергии. Уже сегодня интеллектуальный капитал стал главным источником богатства в постиндустриальных секторах эко­номики.

¹ См.: Указ соч. С. 124.

212