5. Диффузность представлений о мире природы и мире сверхъестественном

Постоянное наличие и преобладание аффективных элементов в представлении о невидимых силах крайне затрудняет определение средствами наших языков отношений между природой и сверхъесте­ственным миром в первобытном мышлении. Просто утверждать, что оно их не различает, было бы неточно. Напротив, первобытный че­ловек отлично представляет себе вмешательство невидимых сил в те­чение явлений природы. Однако он верит, что это вмешательство достаточно частое или, так сказать, непрерывное. Он постоянно пы­тается, в зависимости от необходимости, вызывать это вмешательство

388

или бороться с ним. Мы бы сказали, что первобытный человек живет среди чудес, если бы в определение чуда не входило представление о чем-то исключительном. Для первобытного же человека чудеса боль­ше, чем повседневная вещь. Medicine-man делает их столько, сколько ему заблагорассудится.

Именно здесь нам трудно следовать за изгибами мысли первобыт­ного человека. Вследствие непрерывного вмешательства невидимых сил различение между природой и сверхъестественным расплывается и как будто совершенно стирается. В большинстве случаев мысль и действие первобытного человека переходят из одного мира в другой совершенно безотчетно. Именно в этом смысле можно сказать, что если в принципе первобытный человек не смешивает природу со сверхъестественным миром, то часто все происходит у него так, как если бы он не проводил между ними никакого различия.

Для иллюстрации я приведу лишь один пример, заимствованный из превосходного труда Ван-Винга. «Баконго различают в человеке два существа: одно — внешнее, телесное, которое видимо; другое — внутреннее, духовное, которое невидимо. Именно внутреннее суще­ство проявляется в действии. Духовное существо само по себе двой-ственно. В нем существует таинственное начало, которое отличается своей подвижностью. Когда оно налицо в человеке, последний сознает себя самого, когда оно улетучивается, человек это сознание теряет. Через посредство этого начала (мфуму-куту) человек в состоянии вступить в общение с другим миром, жить и действовать в иной сфе­ре, преобразиться в другое существо. Этот иной мир есть мир духов, Эта иная сфера есть сфера магии. В силу этого человек может изме­нить свое обличье таким образом, что в обычной сфере он по внеш­нему виду остается человеком, тогда как по своему внутреннему существу он становится человеком-животным. — И дальше автор до­бавляет: — Для баконго не существует резкой разграничительной ли­нии между возможным и невозможным, между реальным и нереальным, между сферой видимого и естественного и сферой сверх­чувственного, духовного и магического. Даже сновидения, на их взгляд, не чистая иллюзия. Человек через посредство своего мфуму-куту находится в соприкосновении с иным миром. Когда человек умирает, он целиком переходит в иной мир, и покойники как раз яв­ляются живыми в полном смысле слова, живыми par exellence».

Вряд ли можно лучше, чем это делает патер Ван-Винг, охаракте­ризовать склонность первобытного мышления переходить из одной сферы в другую. Мы, какое бы усилие над собой ни делали, не в со­стоянии представить себе природу иначе, как подчиненную какому-то порядку, мы не в силах представить нарушение этого порядка, разве только по велению высшей мудрости ради еще более сложного и со-

389

вершенного порядка, как об этом учит Мальбранш. Для тех же умов, о которых мы говорим, ничто не представляется нелепым, не совме­стимым с природой. На их взгляд, случиться может все, если неви­димым силам угодно вмешаться. Но, как мы видели, опыт первобытного человека научил его тому, что действие невидимых сил чувствуется постоянно; вот почему он сроднился со сверхчувственной реальностью не меньше, чем мы с миром природы.

В этом кроется одна из причин, которые столь затрудняют для нас попытку проследить мысль первобытного человека. Например, в воп­росе о двойственности человека, о которой рассуждал Ван-Винг, мы очень легко могли быть введены в заблуждение. Баконго, вступив в «сферу магического», меняет внешность. Это означает, как можно по­думать, что, сохраняя свое духовное тождество, он принимает об­личье какого-нибудь животного, в которое входит, т. е. что дело происходит приблизительно так, как это себе представляют в наших деревнях относительно оборотней. А между тем для баконго происхо­дит как раз обратное. Баконго сохраняет свое человеческое обличье, т. е. внешнее существо его остается неизменным. Человеком-живо­тным становится его внутреннее существо (от присутствия которого зависит у человека сознание о самом себе). Это намек на столь час­тые случаи, примеры которых я приводил в других местах, когда кол­дун спокойно спит на циновке в то время, как в облике леопарда, крокодила или другого животного он набрасывается на свою жертву. Это животное-человек является, значит, его «внутренним сущест­вом». Термины, употребляемые Ван-Вингом, сначала поражают нас. Но они достаточно точны, насколько это позволяют различия в языке и мышлении.

Следовательно, приступая к изучению представлений о сверхъ­естественном мире и сношений с ним у первобытных людей, необхо­димо никогда не упускать из виду, что сверхъестественный мир выступает для первобытных людей как предмет их постоянного опы­та, неотделимого от обычного опыта в повседневной жизни, единст­венного, который существует для нас. Они чувствуют себя в непрерывном контакте со сверхъестественными силами, -перед кото­рыми испытывают такой страх. Эти силы невидимы и чаще всего не­осязаемы, но они не глухи и не немы. К ним нельзя прикоснуться, но с ними можно говорить, их можно услышать. Культ покойников, например, влечет за собой почти всюду настоящие сношения с ними. Согласно некоторым легендам, собранным на Новой Гвинее, было когда-то время, когда покойники и живые не были разделены, когда и те и другие запросто жили вместе.

Первобытные люди обычно представляют себе небо чем-то вроде колпака, который своими краями, на горизонте, покоится на земле,

390

но даже в зените не очень высоко отстоит от земли. Многие мифы рассказывают о том, что первоначально небо повсюду касалось земли и однажды было отделено и приподнято на некоторую высоту. Пото­лок религиозных представлений первобытного человека так же низок, как и его небо. Мир духов, сверхъестественных и невидимых существ помещается совсем близко от мира людей.

Тем не менее, как мы видели выше, преобладающее место в пред­ставлениях о невидимых силах занимает обычно тревожное ожида­ние, совокупность эмоциональных элементов, которые сами первобытные люди чаще всего характеризуют словом «страх». Мы пришли к выводу, что можно различить общий специфический эле­мент, позволяющий отнести эмоциональные элементы к «аффектив­ной категории сверхъестественного». Пытаться определить их более точно, извлечь из них отчетливое понятие значило бы вступить на ложную дорогу, взяться за безнадежное дело. Лишь изучая чувства, объект которых — невидимые силы, устанавливая, как они действуют на судьбы людей, исследуя столь разнообразные, а иногда и нелепые приемы, при помощи которых первобытные люди стремятся защитить себя от них или, когда им это кажется возможным, снискать их рас­положение и помощь, нам удастся получить наиболее верную карти­ну и наименее несовершенное объяснение элементов «аффективной категории сверхъестественного».