7. Магические посредники

Достаточно перечислить церемонии, существующие у племен, ве­дущих более или менее бродячий образ жизни и питающихся частич­но сбором плодов, клубней и корней, стоит вспомнить разнообразие аграрных обрядов везде, где человек получает от обработанной земли пропитание, дабы показать, что первобытный человек заботится об установлении хороших отношений с растениями, от которых зависит его жизнь, не меньше, чем с животными. Б. Гутман не раз останав-

448

ливался на чувствах признательности и почтения, питаемых джагга по отношению к банановому дереву, которое, так сказать, породило их цивилизацию, кормит их и от которого они получают помощь и защиту.

В египетском Судане у ашоли «охота начинается обычно с жерт­воприношения... Джок-Тим (дух кустарника, обычно представляемый в образе змеи) должен быть умилостивлен приношениями молока и мериссы, которые кладутся в кустарник, чтобы он мог их пить. В на­граду он соберет добычу в место, благоприятное для охотника». Точ­но так же у ланго «перед первой охотой сезона, длящегося с сентября до декабря, происходит церемония, во время которой заручаются до­брым расположением кустарника, ее действие остается в силе для лю­бой охоты в течение всего сезона». Таким образом, чтобы охота была удачной, недостаточно благорасположения тех или иных нужных жи­вотных. Столь же необходимо, чтобы деревья и другие растения леса были хорошо расположены к охотникам. Последние отлично знают, что им надлежит делать. Они приносят духу леса подобающие дары и жертвы. В ответ на эти приношения и благодаря им лес оказывает помощь охотникам.

Особенно ярко сказывается забота первобытных людей о завоева­нии благорасположения растений и деревьев, когда они имеют дело непосредственно с ними. Не останавливаясь здесь на педантичных предосторожностях, которые предпринимаются многими туземцами Индонезии для того, чтобы не оскорбить «матери риса», а также на аграрных обрядах, столь хорошо изученных Маннгардтом, я ограни­чусь сообщением нескольких знаменательных фактов.

Вот, например, как действуют дровосеки одного племени каттури в Индии. «Перед тем как начать операцию... они совершают некото­рые умилостивительные обряды, поклоняясь одному дереву, которое называют кире. Они запасаются кокосовым орехом, красной краской и небольшим количеством ароматической смолы; затем выбирают надлежащее дерево, натирают его ствол около корня краской, сжига­ют перед ним смолу и открывают орех. После этого дровосеки скла­дывают руки в молитвенной позе и обращаются к дереву с просьбой благословить их предприятие и позволить приготовить катеху в изобилии. Таким образом они этой церемонией делают из дерева вто­ростепенное божество... Они разделяют орех между лицами, окружа­ющими дерево. На следующий день каттури идут в джунгли и осматривают деревья кире... Эти люди суеверно боятся, что их пред­приятия потерпят крушение, если кто-нибудь из них заговорит в тот момент, когда срубаемое дерево начинает падать: вот почему они большей частью хранят гробовое молчание».

449

Дерево, которое намереваются срубить, требует, как и животное, которое хотят убить, осторожного к себе отношения. Для того чтобы оно позволило себя срубить^ при этом не произошло никакого не­счастного случая, необходимо его согласие. Следует также умилости­вить и другие деревья этой же породы, ибо они могут почувствовать раздражение в связи с тем, что проделали над одним из них, и не позволить операции удаться в будущем. Отсюда и те церемонии, ко­торые, согласно выражению Макинтоша, составляют своего рода культ.

Мьеберг сообщил аналогичные факты, переведенные им на аними­стический язык. «Души растений особенно восприимчивы, и следует их умиротворять, когда кто-нибудь занес руку на какое-нибудь из этих земных существ. Если, например, для постройки жилища при­шлось срубить несколько деревьев, то соблюдаются покаянные обряды в течение целого года. Если для изготовления венцов нового дома пришлось срубить железное дерево, то следует воздерживаться от оп­ределенных лакомств в течение трех лет.

Особый почет полагается душам камфарного дерева и дерева упас, которое доставляет знаменитый яд для стрел. Тот, кто к ним прика­сается, сейчас же платит штраф. Нельзя называть дерево его настоя­щим именем.

Судя по поведению туземцев, растение вроде риса, обладает, на их взгляд, могущественной душой. Перед посевом, во время роста и жатвы туземец Борнео старается всеми силами расположить рис в свою пользу, дабы жатва была обильной».

Туземцы островов Трек (Микронезия) считают абсолютно необхо­димым для избежания голода обеспечить себе благорасположение хлебного дерева. «Плоды этого дерева, по их верованиям, приходят из небесной страны Эаур. Они слетают на землю и размещаются на хлебных деревьях. Суатомайи (человек, умножающий плоды хлебно­го дерева) должен добиться того, чтобы возможно большее количество плодов расположилось на деревьях.

Как только суатомайи начинает работу, все племя, вернее гово­ря, весь остров вступает в священный период. Объявляются опреде­ленные запреты, обязательные для каждого (особенно пищевые запреты, причем нельзя есть под хлебным деревом). Кроме того, за­прещено совершать туалет под этими деревьями, рубить деревья, строить жилища или лодки, разводить огонь, шуметь близ хлебных деревьев и т. д. Эти предписания выражают стремление туземцев избежать всего, что могло бы оскорбить деревья и напугать молодые плоды, которые слетают, чтобы на них расположиться.

На некоторых островах дело заходит еще дальше. Когда начина­ется период атомайи, т. е. роста плодов хлебного дерева, туземцы за-

450

бираются на кокосовые деревья, сбивают с них орехи и бросают их в море... Обычное место деятельности суатомайи — хижина из хлеб­ного дерева... В середине хижины нагромождены приношения, дары племени благосклонным божествам страны Эаур и душам покойных суатомайи... Утром и вечером суатомайи выходит из дома, прогули­вается под хлебными деревьями, по берегу моря и по горе. То тут, то там он поднимается на хлебное дерево, чтобы посмотреть окрест, и дует в свою раковину. Когда суатомайи совершает прогулку, никто не должен его беспокоить.

Чаще всего суатомайи одновременно и суатом-ик, т. е. умножа-тель рыб. Его должность заключается в том, чтобы при помощи своих колдовских средств заставить подойти к берегу достаточное количест­во сардин...

Когда умирает какой-нибудь суатомайи, у него отрезают часть волос и ногтей. Туземцы боятся, чтобы уходящая душа (покойник) не унесла с собой всего урожая плодов хлебного дерева. Для того что­бы этому воспрепятствовать, сохраняется какая-нибудь частица тру­па. Душа умершего суатомайи отправляется прямо в страну Эаур к ушедшим до него собратьям».

Эта же потребность в обеспечении благорасположения растений или животных, считающегося абсолютно необходимым, внушила в других местах множество церемоний и обрядов, подобных обрядам туземцев островов Трек. Правда, эти обряды относятся не к сбору плодов, а к рыбной ловле и охоте. В английской Новой Гвинее, на­пример, у устья реки Ванигела, когда начинается сезон охоты на дю­гоня, первая экспедиция отправляется лишь после того, как племя подверглось некоторому количеству табу. Один из туземцев, который делается священной особой, живет вдали от племени, соблюдает поч­ти полный пост и оказывает магическое действие на дюгоней, дабы убедить их и заставить явиться. Все племя, исполненное напряжен­ного ожидания, следит с глубоким благоговением за усилиями того, кто служит в этот момент как бы воплощением племени и призван сделать дюгоней покорными и готовыми дать себя убить. Ландтман дал подробное описание такого церемониала на острове Кивай. На той же Новой Гвинее, в Майлю, перед отправлением экспедиции, со­бирающейся в морской поход за свиньями для церемонии Гови, спе­циально назначенный человек сосредоточивает на своей особе все необходимые мистические приготовления. «В течение всего поста он является священным для других. Он остается в Майлю, запершись в жилище, вход в которое всем другим лицам воспрещен. Лишь маль­чики или друзья мужского пола могут приносить ему пищу. Малей­шее движение с его стороны может вызвать неудовольствие духов, а следовательно, неудачу экспедиции... У туземцев, живущих близ

451

бухты Оранжереи, этот человек оказывается после поста таким сла­бым и тощим, что в течение определенного времени едва способен стоять и ходить».

Во всех этих и других подобных случаях (а их можно прибавить много) повелительная потребность в получении достаточного количе­ства необходимых плодов или животных породила, наряду с более или менее развитой техникой земледелия, охоты или рыбной ловли, то, что можно было бы назвать мистической, если не религиозной, техникой. Церемонии и табу составляют своего рода ритуал. Человек, который «сосредоточивает на своей особе» мистические процедуры и подвергает себя в течение этого периода самому жесткому умерщвле­нию плоти, человек, который выступает предметом всеобщего почи­тания и благоговения, настолько, что никто не смеет беспокоить его, является подлинно «священной особой», устанавливающей интимное сопричастие между племенем, которое целиком живет в нем в этот момент, и сущностью, гением дюгоней, диких свиней, хлебных де­ревьев и т. д. В начинающейся охотничьей, рыболовной и иной кам­пании племя впредь может рассчитывать на их благорасположение. Этот священный человек — обязательный и привилегированный по­средник между племенем и невидимыми силами, благорасположением которых племя должно заручиться. В этом смысле он соответствует священнику или жрецу в той мере, в какой позволительно употреб­лять данное выражение по отношению к ритуалу, где квазижреческая и священнослужительская функция заключается не в обращении к божеству, а в оказании магического действия на мистическую сущ­ность определенных животных или растительных видов.