3. Варяги использовались на Руси в X--XI веках как наемная военная

сила. Князь Игорь в 942 году "посылал по варяги за море, приглашая их идти

войной на греков". Нанимали варягов Святослав и его сын Владимир. Когда

наемники предъявили Владимиру слишком наглые требования в 980 году, князь

отослал их за пределы Руси, предупредив византийского императора: не держи

варягов в своем городе, чтобы они не натворили тебе бед, как было здесь. Но

рассредоточь их, а сюда (в Русь) "не пущай ни единого".

Варягов нанимали на грязные убийства: варяги закололи князя Ярополка в

городе Родне; варяги убили князя Глеба. Против бесчинства наемных варягов в

Новгороде была направлена Русская Правда, ставившая варяга-обидчика в

неполноправное положение по сравнению с обиженным новгородцем: новгородцу

суд верил на слово, а иноземец должен был представить двух свидетелей.

4. Если признать варягов создателями государственности для "живущих

звериньским образом" славян, будет крайне трудно объяснить то

обстоятельство, что государственным языком Руси был не шведский, а русский.

Договоры с Византией в X веке заключались посольством киевского князя, и,

хотя в составе посольства были и варяги русской службы, писались они только

на двух языках -- греческом и русском, без каких бы то ни было следов

шведской терминологии. Более того, в шведских средневековых документах сбор

дани обозначался заимствованным варягами из русского языка словом "полюдье"

(poluta), что с несомненностью свидетельствует о первичности у славян такого

раннегосударственного действия, как сбор полюдья.

Кстати, о "звериньском образе" жизни славян. Летописец Нестор, живший в

эпоху Мономаха, применил эти слова не к своим современникам, а к славянам

значительно более раннего времени (до нашествия хазар в VII веке), и говорил

он не о всех славянах, а лишь о лесных племенах, действительно сохранявших

много первобытных черт в своем быту. Этим лесовикам летописец

противопоставил "мудрых и смысленных полян", явившихся действительными

создателями своего государства.

5. Проверяя тенденциозно отобранные норманнистами аргументы, следует

обратить внимание на то, что тенденциозность появилась в самих наших

источниках, восходящих к "Повести временных лет" Нестора.

Как доказал в свое время превосходный знаток русского летописания А. А.

Шахматов, историческое сочинение Нестора (около 1113 года) претерпело

двукратную переработку, и оба раза переработка велась враждебной Нестору

рукой. Для того чтобы правильно понять дух этих переделок, нам следует

ознакомиться с ситуацией в Киеве на рубеже XI--XII веков.

В 1093 году умер великий князь Всеволод, младший сын Ярослава Мудрого.

Последние годы его княжения Русью фактически управлял сын больного Всеволода

-- Владимир Мономах. Хороший полководец, разумный правитель, образованный

писатель, Мономах рассчитывал после смерти отца удержать киевский престол в

своих руках, но киевское боярство, недовольное опорой Владимира на своих

тиунов и военных слуг, пригласило представителя старшей ветви Ярославичей --

князя Святополка Изяславича. Началось двадцатилетнее соперничество двух

двоюродных братьев -- Святополка и Владимира. Нестор был придворным

летописцем Святополка и писал в Киево-Печерском монастыре.

Когда Святополк умер в 1113 году, киевское боярство в разгар народного

восстания пригласило (в обход княжеского династического старшинства)

Владимира Мономаха на великокняжеский стол. Став путем избрания великим

князем киевским, Мономах занялся государственной летописью Нестора; она была

изъята из Печерского монастыря и передана в придворный монастырь Владимира

Мономаха -- Выдубицкий, где ее переделкой занялся игумен Сильвестр,

оставивший свою запись в летописи под 1116 годом.

Очевидно, переделка не удовлетворила Мономаха, и он поручил, как

справедливо полагал Шахматов, окончательную отделку истории Руси своему

старшему сыну Мстиславу, которая и была завершена около 1118 года.

Переделка труда Нестора велась в двух направлениях: во-первых,

редактировалась в духе Мономаха актуальная часть летописи, описывавшая дела

Святополка и события последних десятилетий, а во-вторых, была основательно

переработана вводная историческая часть "Повести временных лет". Нестор был

киевлянином и в основу своих изысканий положил вопросы, связанные со

славянским югом, с Киевом и поляно-русским Поднепровьем, углубившись до

V--VI веков нашей эры. Его последним, наиболее решительным редактором был

князь Мстислав, внук английского короля, зять шведского короля, с отрочества

воспитанный новгородским боярством (и женившийся вторым браком на

новгородской боярышне). Для него эпические легенды о призвании князей были

знакомым сюжетом, применявшимся к истории разных северных королевств. Для

него Новгород и варяжский Север являлись естественной жизненной средой, а

киевское боярство, двадцать лет не признававшее его отца, -- враждебной

силой.

Переделывая русскую историю на свой лад, князь Мстислав искусственно

выдвинул Новгород на первое место, заслонив им Киев, неправомерно перенес

зарождение русской государственности далеко на север и вплел в повествование

варягов-завоевателей, варягов-организаторов. В привлечении к русской истории

легенды о добровольном призвании варягов славянофинскими племенами Севера (в

ту пору, когда "въста род на род") нельзя не видеть отголоска событий 1113

года, когда отец Мстислава Владимир Мономах был приглашен в Киев из другой

земли во время восстания и мятежа.

Редактор-норманнист многое исказил я тексте Нестора, ввел в его

"Повесть" много грубоватых вставок, диссонирующих с первоначальным текстом.

Так появилась генеалогическая несуразица, и князь Игорь Старый (которого

автор середины XI века считал родоначальником киевской династии) превратился

в сына Рюрика, младенцем привезенного в Киев, в котором его "отец" ни разу

не был. Так появился в летописи подозрительный перечень славянских племен,

будто бы покоренных Олегом, перечень с подозрительной хронологией. Так

возникло нелепое отождествление варягов с русью, которое ничего иного не

означало, кроме того, что если варяги оказывались в столице Руси, в Киеве,

если поступали на русскую службу, то их и считали русью, включали в состав

людей русской державы.

В настоящее время историческая наука не может довольствоваться отдельно

извлеченными из источников фразами и произвольным, предвзятым толкованием

их. Необходима широкая система, основанная, во-первых, на тщательном анализе

всех видов источников, во-вторых, на историческом синтезе всех полученных

данных. Кроме того, совершенно необходим несравненно больший хронологический

диапазон исследований: если для примитивного понимания процесса рождения

государственности как волеизъявления сословия воинов можно было

довольствоваться хронологизированной частью летописи (начинавшей историю

Руси с 850--860-х годов), то для марксистско-ленинской науки необходимо

ознакомление с длительным, тысячелетним процессом созревания

первобытно-общинного строя и его закономерного, не зависящего от наличия или

отсутствия сторонних разбойничьих наездов перехода к классовым

(рабовладельческим или феодальным) отношениям.