1 Хроника воз, 1977, т. 31, № 1, с. 18. Далее положения «Токийской декларации» приводятся по этому изданию. « Хроника воз, 1980, т. 34, № 1, с. И.

ний на людях. Пункт 4-й, в частности, предусматривает необходимость разумного равновесия «между важностью поставленных задач и возможным*, риском для испытуе­мых». Пункт 5-й предписывает тщательно оценивать пред­видимый риск «сравнительно с предполагаемой пользой». Здесь же сформулирован следующий императив: «Инте­ресы испытуемых должны всегда превалировать над ин­тересами науки и общества». Пункт 7-й, в частности, гла­сит: «Врачи обязаны воздерживаться от проведения ис­следований, включающих опыты на людях, пока они не убедятся, что сопряженный с этим риск можно преду­смотреть...»

Заслуживает пристального внимания новый (сравни­тельно с «Хельсинкской декларацией») пункт 8-й. «Преда­вая гласности результаты своего исследования, врач обязан позаботиться об их точности. Отчеты об эксперимен­тах, выполненных в обход принципов настоящей Декла­рации, не должны приниматься для опубликования». Это положение «Токийской декларации» вносит новый элемент в деятельность научных журналов, которые прежде чем опубликовать результаты тех или иных исследований, должны потребовать доказательств, что эти исследования были проконтролированы и одобрены органами соответ­ствующего этического контроля '.

Вопрос о «добровольном согласии» на эксперимент па­циента, испытуемого рассматривается в «Токийской декла­рации» в различных аспектах. Уже то, что этот вопрос теперь освещается в «Общих принципах» (в «Хельсинк­ской декларации» он рассматривался во 2-м и 3-м раз­делах), подчеркивает его этико-философское значение, не исчерпываемое всего лишь процессуально-деонтологиче-скими нормами. Согласно пункту 9-му: «При проведении любого опыта каждый потенциальный испытуемый дол­жен быть надлежащим образом проинформирован о це­лях, методах, предвидимых выгодах, возможном риске исследования, а также о разного рода неудобствах, которые могут быть вызваны экспериментом. Испытуе­мый (испытуемая) должен быть уведомлен о том, что он (она) вправе отказаться от участия в исследовании и что он (она) свободен в любое время взять назад согласие на эксперимент. Врач должен получить такое согласие,— сво­бодное и осознанное — от каждого испытуемого, желатель­но в письменном виде». В пункте 10-м приводятся допол-

1 Хроника воз, 1980, т. 34, № 1, с. 11.

нительные предостережения врачу — быть «особенно осто­рожным» в случае цолучения согласия на участие в медицинских экспериментах испытуемого, находящегося в какой-либо зависимости от экспериментатора: «...в этом случае осознанное согласие испытуемого должно быть по­лучено другим врачом...».

Разделы II и III «Токийской декларации» интересны уже в терминологическом отношении: «Медицинские иссле­дования, сочетающиеся с профессиональным обслужива­нием больных (клинические испытания)» и «Нетерапев­тические медико-биологические исследования, включающие опыты на людях (неклинические медико-биологиче­ские испытания)». Здесь точнее, хотя и в несколько услож­ненном виде, разграничены два фундаментально разли­чающихся вида медико-биологических исследований на лю­дях, тогда как в «Хельсинкской декларации» и терапев­тические, и нетерапевтические исследования именовались «клиническими».

Во II разделе «Токийской декларации» по сути дела всесторонне анализируется древний медико-этический принцип «Не повреди!» в условиях применения врачом клинических нововведений. Согласно требованиям Декла­рации, сравнение характеристик новых терапевтических методов следует проводить с соответствующими характе­ристиками лучших методов из уже применяющихся в ме­дицинской практике. Применение терапевтических мето­дов, заведомо худших, к кому бы то ни было из боль­ных-испытуемых неэтично.

Комментируя III раздел «Токийской декларации», об­ратим внимание на следующие два положения. В пункте 2-м дается определение понятия «испытуемый»: «Испытуе­мые должны быть добровольцы — либо здоровые лица, ли­бо пациенты, к болезни которых экспериментальный за­мысел отношения не имеет». В пункте 4-м освещено рас­пространение регулирующей роли этического принципа «Не повреди!» на медико-биологические эксперименты на людях с чисто научными целями: «При проведении ис­следований на людях интересы науки или общества не должны преобладать над соображениями о благополучии испытуемых». На практике последнее положение порож­дает морально-этические дилеммы и вызывает споры. И если, например, экспериментальное заражение здоро­вых добровольцев чесоткой (когда опасность для них не превышает средней степени дискомфорта), не вызывает возражений, то при оценке экспериментального заражения, например, таким заболеванием, как малярия мнения зарубежных ученых-медиков расходятся '.

Этико-гуманистическая проблематика, порожденная все расширяющимися масштабами медико-биологического экспериментирования, в качестве своей составной части включает вопросы отношения исследователей-эксперимен­таторов к животным. Необходимо хотя бы в общих чер­тах осветить историю данного вопроса, чтобы полнее осо­знать все содержание его решения в условиях современ­ности.

К. Бернар говорил, что если Гиппократ является «от­цом медицины» как врачевания, то Галена (II в. н. э.) следует считать «отцом физиологии», так как последний широко использовал эксперименты на животных [Бер­нар К-, 1937]. Мы уже упоминали об исследованиях на животных в острых опытах А. Везалия, который много внимания уделял методике и уже использовал сам термин «вивисекция» [Везалий А., 1954]. Хорошо известно, что, используя вивисекции, Гарвей (XVII в.) сделал свое от­крытие о «движении сердца и крови у животных» [Гарвей, 1973]. В XVIII в. принципиальную роль экспериментов на животных в становлении физиологии подчеркивал Галлер: «Вскрывать трупы отнюдь недостаточно; необходимо ре­зать живых. В трупе нет движения; всякое движение, сле­довательно, надо наблюдать на живом существе . . . Эта жестокость принесла настоящей физиологии, пожалуй, больше пользы, чем все другие науки...» [Галлер А., 1973]. Несмотря на то что Галлер здесь употребляет слово «же­стокость», этические вопросы при экспериментировании на животных в эти времена еще не имели самостоятельного значения. В реакциях животных на боль, причиняемую экспериментатором, больше видели неудобств для работы, чем этическую проблему. Можно отметить, что еще в древ-ности открыли способ, как «удалить эту помеху»: проде­лывали отверстие в гортани подвергаемого эксперименту животного, а позднее стали перерезать гортанный нерв.

Широкое распространение исследований на животных в первой половине XIX в. (т. е. еще до открытия наркоза) послужило началом первого движения в защиту животных. В 1824 г. в Великобритании возникло Королевское обще­ство по предупреждению жестокого обращения с живот­ными. На протяжении XIX в. движения антививисекцио-нистов набирали силу. Наибольшей остроты споры вокруг