Глава 2

ФИЛОСОФСКО-АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ

САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ ПРЕДМЕТА

МЕДИЦИНСКОЙ ЭТИКИ

Самостоятельность предмета медицинской этики обус­ловливается тем, что врачи (все медицинские работники) в своей профессиональной деятельности имеют дело с жизнью и смертью, здоровьем и болезнью, болью, стра­даниями людей. Основополагающие понятия медицинской теории и практики «жизнь», «смерть», «здоровье», «бо­лезнь», «боль» имеют научное содержание. В то же время именно эти понятия имеют и ценностный смысл. Если ис­следование философско-методологических аспектов меди­цины имеет в нашей стране довольно основательные тра­диции (работы И. В. Давыдовского, Г. И. Царегородцева, В. П. Петленко, Г. X. Шингарова, В. Д. Жирнова, В. Г. Еро-хина и др.), то философско-аксиологические аспекты меди­цины освещены гораздо хуже.

Что такое ценности? Когда мы говорим, например, что хлеб — это ценность, то вкладываем в данное понятие от­нюдь не химическое или кулинарное содержание. Совершенно ясно, что цена хлеба тоже не исчерпывает всей его ценности. С помощью понятия «ценности» мы подчерки­ваем то высочайшее общественное, социально-культурное значение, которое имел и имеет хлеб в человеческой исто­рии. Не случайно ленинградцы, пережившие блокаду, вспо­минали, что в то время все их мысли о пище были мыслями о хлебе и только о нем [Адамович А. А., Гранин Д. М., 1983, с. 41]. Хлеб как ценность — это, конечно, и хлеб сам по себе, но плюс и нечто большее. Это культурно-истори­ческий символ, в котором слились интуитивное сознание уникальности человеческой жизни, фундаментальной роли труда в воспроизводстве этой жизни, в становлении и раз­витии человеческой личности.

Через ценности опосредуется направленность воли че­ловека, стремящегося в своей индивидуальной жизнедея­тельности к достижению общезначимых целей. Выражен­ные нормативным языком ценности служат человеку руко­водством при выборе жизненных решений, практических поступков. Ценности не только организуют, но и мобили­зуют социальную активность человека. Через ценности ок­ружающее предстает человеку как эмоционально окрашен­ное — должное или запретное, желаемое или отвергаемое, утверждаемое или преодолеваемое и т. д. Таким образом, в ценностном сознании акцент ставится на самом отноше­нии человека к миру. Ценности есть измерение человека как субъекта социальной активности.

2.1, Философские аспекты отношения врача к жизни и смерти

Тема отношения человека к жизни и смерти имеет об­щекультурное содержание. В этом вопросе интересы меди­цины тесно переплетаются с интересами философии, юрис­пруденции, искусства, религии. Трудности и сложности-решения отдельных вопросов, связанных с темой жизни и смерти в медицине, объясняются необходимостью раскры­тия общекультурного контекста каждого из этих вопросов, необходимостью конкретно-исторического подхода.

Отношение к смерти во врачебной этике Гиппократа следует рассматривать неразрывно от всех философско-этических, социально-политических идей античной Греции. В «Клятве Гиппократа» врачам запрещается употреблять свои профессиональные знания во зло людям, в том числе запрещается преднамеренно сокращать человеческую жизнь (или способствовать тому), а также производить аборт: «Я не дам никому просимого у меня смертельного сред­ства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного песса­рия» [Гиппократ, 1936, с. 87]. Распространялся ли гиппо-<ратов принцип святости человеческой жизни и на рабов? сочинении «Эпидемии» Гиппократ приводит истории бо­лезни свободных и рабов, при этом не делая никакого раз-шчия между ними [Блаватская Т. В., 1983, с. 149].

Гуманизм врачебной этики Гиппократа выглядит осо-эенно убедительно, если мы напомним исторические фак­ты. В VII в. до н. э. афинский архонт Драконт выпустил ;вод законов, отличавшихся крайней жестокостью. В част-тости, по этим законам только за ведение праздного обра­за жизни полагалась смертная казнь. К 594 г. до н. э. от-юсятся знаменитые «реформы Солона», запретившие, в частности, самозаклад должника, что возвышало ценность человеческой жизни, так как последняя больше не отож­дествлялась с имуществом человека и приобретала само­ценность в юридическом смысле. Однако нравственный iporpecc в рабовладельческом обществе носил выраженно классовый характер, что хорошо видно на следующем при­зере: согласно древнеримским «Законам 12 таблиц» (V в. 10 н. э.) за одно и то же преступление раб расплачивался своей жизнью, свободный мог внести выкуп. Наконец, сле­дует сказать о таких нравах спартанцев: ребенок, родив­шийся неполноценным, хилым, умерщвлялся своим отцом; спартанские юноши, тренируясь в воинском искусстве, уби­вали безоружных илотов (рабов) [Федоров К. Г., 1977].

И в эту же эпоху древнегреческие медики сформулиро­вали верховную этическую норму своей профессии «Non nocere!»— не повреди жизни, здоровья, благополучия, спо­койствия своего пациента. Уважение к жизни, к личности больного — альфа и омега врачебной этики Гиппократа.

Христианство предопределило на многие века решение всех вопросов, связанных со смертью. В христианской ре­лигии представления о смертности человека занимают центральное место. Христианство есть «религия спасения», т. е. такая вера в божественное творение человека, в веч­ность существования души человека, в которой придается исключительное значение судьбе отдельного индивида (личности). Согласно христианской религии, земная жизнь человека в основном считается грешной («мир во зле ле­жит»), закономерным продолжением первородного греха прародителя людей Адама. Смерть есть наказание, про­клятие богом (бога-отца) человека, который был сотворен бессмертным. Человек, по заповедям христианской морали, якобы обретает утраченное бессмертие, вечную жизнь, но в потустороннем мире, в загробной жизни. «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут». (К коринфянам, 15: 22). Христианское царство божие — это иллюзорный, фантастический мир упраздненного зла: «последний же враг истребится — смерть» (К коринфянам, 15: 26).

К. Маркс писал в письме к П. В. Анненкову от 28 де­кабря 1846 г.: «...Общественная история людей есть всегда лишь история их индивидуального развития»¹. Возрастание личностно-заинтересованного отношения к смерти, которое связано с распространением христианства, есть одно из выражений этой, указанной К. Марксом тенденции истории.

Мистицизм христианского мировоззрения с его верой в чудо и прежде всего в чудо воскрешения из мертвых не только' противоречит, но и враждебен реалистическому подходу врача к исследованию сущности жизни и смерти. Представляя медицинскую науку, врач призван утверж­дать традиционно гуманное, в духе гиппократовой этики отношение к больным (и умирающим) на основе и во все­оружии объективного познания мира и человека. В опре­деленные моменты истории медицинский гуманизм законо­мерно сталкивается как бы «лицом к лицу» со «смерто-центризмом» мировоззрения христианства.

В эпоху позднего средневековья и раннего Возрожде­ния (начиная с XIII в.) в Западной Европе вошло в прак­тику сожжение еретиков, которое приобрело массовый ха­рактер после учреждения инквизиции в 1480 г. Только в Испании, Италии и Германии за 150 лет было сожжено 30 тыс. «ведьм» [Лосев А. Ф., 1982, с. 135]. К 1487 г. от­носится сочинение германских инквизиторов Шпренгера и Инститориса «Молот ведьм». По определению А. М. Горь­кого,— это «самая позорная из всех гнусных книг, ког­да-либо написанных хладнокровными фанатиками» [Горь­кий М., 1953]. В этой книге «ведьмы»—это женщины, об­виняющиеся в плотском грехе с дьяволом, они не просто еретики, но вероотступники, отдавшие во власть дьяволу и душу, и тело [Шпренгер Я., Инститорис Г., 1932, с. 249]. Даже их раскаяние не принималось в расчет. Не только взрослых, но и детей, подозреваемых в том, что в них все­лился дьявол, ожидало, как правило, сожжение заживо на костре. Жертвами инквизиции особенно часто становились душевнобольные. Сама эта практика «с помощью бога ис-