книги / Собачий бог

ган прицелились в нее. Но не выстрелили — Наташка оказалась на линии огня.

Цыгане отпрыгнули в стороны, один из них крикнул Алешке:

— Стреляй!

Пуля попала раненой псине прямо в грудь и опроки­ нула ее. Овчарка завалилась на бок, на груди пузыри­ лась кровь, слышалось хрипенье.

Алешку трясло, он опустил ружье и внезапно увидел третью собаку — она набегала сбоку. Выстрелить Алеш­ ка уже не успевал, поэтому он молча упал на Наташку, повалил ее в снег и закрыл своим телом.

Овчарка почти налетела на него, но тут выстрелила старая цыганка. Но она промахнулась. Собака вцепи­ лась в Алешкин полушубок, яростно рванула его, почти приподнимая самого Алешку. Трое цыган бежали к ним с перекошенными лицами, голося что было сил.

Полушубок уже летел клочьями, и на снегу появилась чья-то кровь, — и в этот момент на хребет собаки опус­ тилось неизвестно откуда взявшееся большое березовое полено. Раздался хруст, псина вытянула задние ноги, хотя пасть ее еще продолжала терзать полушубок, пыта­ ясь добраться до Алешки.

Полено отлетело в сторону, описав полукруг. Цыгане замерли, старая цыганка широко открыла рот, испуган­ но глядя то на полено, то на издыхавшую собаку.

Тем временем через забор во двор стали прыгать воен­ ные. Они подбегали разом со всех сторон, с автоматами в руках. И внезапно весь двор осветился: это вспыхнули прожектора на военных машинах, стоявших за заборами.

Потом наступила тишина. С Алешки стащили полу­ мертвую собаку, подняли самого Алешку, следом Наташ­ ку — живую и невредимую.

— Откуда кровь, а? Кровь откуда? — спрашивал, как заведенный, один из цыган.

Алешка показал порванный рукав полушубка: кровь капала из прокушенной руки.

— Обыскать двор! — крикнул кто-то командирским тоном. — Трупы собак сюда, к свету!

* * *

Солдаты схватили подстреленных собак, вытащили на середину двора и уложили на развернутый брезент. Сюда же бросили и третью.

И тут внезапно началось: шкуры рвались, расползаясь, будто по швам. Из-под шкур появлялись залитые кро­ вью человеческие тела.

Наташка дико вскрикнула, заголосила другая цыган­ ка, отворачиваясь и защищая лицо поднятой рукой, в которой было ружье.

Лица цыган стали белыми. Даже солдаты попятились. Шкуры постепенно сползли совсем; на почерневшем от крови брезенте остались лежать трое убитых муж­ чин — в нелепых позах, со скрюченными руками, широ­

ко открытыми мертвыми глазами.

Но вот одна из шкур слегка шевельнулась, припод­ нялась, дотянулась до трупа и припала к нему. Послы­ шались чавканье и хруст. Брызнула кровь. Человек на­ чал исчезать; шкура быстро и ловко грызла его, отхватывала громадными кусками и глотала, сокраща­ ясь змеей.

Потом ожила вторая шкура, потом и третья. Хруст и чавканье усилились.

Испуганный голос скомандовал что-то невразуми­ тельное. Цыган оттеснили от расстеленного брезента солдаты. Встали кругом. И разом открыли огонь.

В грохоте и дыму полетели вверх клочья шкур, куски мяса; дым стал красным от крови.

Стрельба длилась долго, бесконечно долго, — по край­ ней мере, так казалось всем, находившимся во дворе.

* * *

Едва собаки бросились в атаку, Густых выскочил из ук­ рытия и гигантскими прыжками понесся к дому, дер­ жась ближе к забору. В руке он держал короткий обрезок арматуры, найденный в укрытии. Здесь стеной стоял вы­ сокий, выше человеческого роста, высохший бурьян, полузасыпанный снегом, бежать по нему казалось не­ возможным, но Густых в несколько секунд перебрался через бурьян и добежал до дома. Юркнул за угол.

Тут царил густой мрак, но зрение Ка обострилось. Он мгновенно увидел раму дальнего, темного окна. Рама была выкрашена белой краской, и на ее фоне отчетливо виднелись загнутые большие ржавые гвозди, которые и держали раму. Молниеносно и умело, будто занимался этим всю жизнь, Густых отогнул гвозди, тем же обрезком арматуры поддел раму снизу, потом — с боков. Ак­ куратно вынул ее и поставил в заросли бурьяна.

Второй рамы не было: дров здесь явно не жалели. Когда началась стрельба, Густых уже влезал в окон­

ный проем.

Соскользнул с подоконника, увидел небольшую ком­ нату с двумя лежанками и дверной проем. За ним была еще одна комната, и Густых с облегчением увидел в ней несколько шкафов.

Он открыл один из них — самый большой, как ему по­ казалось,. трехдверный, под потолок. Он уже протянул руку, чтобы освободить от тряпья пространство, в кото­ ром мог бы уместиться.

План его был прост: он дождется, сидя в шкафу, когда шум уляжется и Дева вернется в дом. Вот тогда-то он и выполнит наконец предназначенное ему Искупление.

В комнате вспыхнул свет.

Густых зажмурился на мгновенье, а когда открыл гла­ за, увидел молодого человека в куртке, но без шапки, с густыми локонами волос. В руке молодой человек дер­ жал «Стечкина», а дуло его было направлено в грудь Гус­ тых. За молодым человеком маячил еще кто-то, постар- ,ш е — белобрысый, с измятым небритым лицом, с расширенными от страха глазами.

—Владимир Александрович, поднимите, пожалуйста, руки, — внятно сказал молодой человек.

Это «пожалуйста» и обращение по имени-отчеству по­ действовали на Густых завораживающе. Он повернулся

имедленно поднял руки.

—Повернитесь ко мне спиной, — сказал молодой и добавил еще мягче: — Будьте так добры.

Густых хотел было возразить, но ничего умного в голо­ ву не пришло. Да и голова мгновенно опустела. Он по­ вернулся. Прямо перед ним, за широким дверным про­ емом, чернел проем выставленной оконной рамы. Было довольно соблазнительно нырнуть в него и растворить­ ся в темноте. Но ведь тогда не состоится, или, по край­ ней мере, будет снова отложено на неопределенный срок Искупление.

—А теперь я попрошу вас, — тем же настойчивым,

но любезным голосом сказал молодой, — лечь на пол лицом вниз. Сначала, чтобы вам было удобно, встань­ те на колени. Руки — на спину. Если вас это не очень затруднит.

Густых, окончательно сбитый с толку, выполнил и это нелепое приказание.

Лежа, прижавшись щекой к крашеному полу, Густых наконец сообразил, что он должен сказать:

—Кто ты такой, чтобы командовать мною?

—Вы, Владимир Александрович, в розыске уже не­ сколько часов. В чем вы обвиняетесь, не знаю. Но при­ каз отдан, и я его исполняю.

Тут он сказал тому, что стоял позади:

—Давай свяжи ему руки. Покрепче попрошу.

Густых вытерпел и это унижение. Белобрысый свя­ зал его на совесть, перетянув кисти рук чем-то вроде вожжей.

— А теперь мы посидим и подождем, — сказал моло­ дой. — Слышите, Владимир Александрович? Осталось совсем недолго.

Стрельба за домом, отдававшаяся гулким эхом в ма­ ленькой пустой комнате, затихла. Со двора доносились непонятные крики.

Потом захлопали дальние двери: в комнату входили люди. И Густых внезапно почуял запах Девы.

И все остальное для него исчезло: ни множество голо­ сов, ни грохот сапог, ни даже этот юный, с едва отрос­ шими усиками, человек с пистолетом — ничто не могло отвлечь или помешать ему.

Густых напряг руки. Но вожжи были слишком креп­ кими. Они трещали, но не рвались.

И тогда руки Густых стали удлиняться, расти...

Одновременно он перевернулся с живота на спину и увидел, что молодой пятится к выходу, пистолет в его руке ходит ходуном, а белобрысого вообще не стало. Гу­ стых поднял колени, вытянул руки из-за спины и начал подниматься. Одновременно он рвал руки из пут. Ему удалось ослабить узлы, и тогда он напрягся в полную силу. Путы стали истончаться и лопаться, разлетаясь

отрезками кожи. Это, кстати, были не вожжи. Это была конская сбруя.

Он встал. Выстрел, ударивший его в грудь, лишь от­ бросил его, но не остановил. Густых отчаянно рванулся вперед, одним движением руки смахнув молодого с до­ роги и бросился туда, откуда раздавались громкие го­ лоса и цыганская речь мешалась с русским крепким матом.

Он влетел в комнату, забитую людьми, так неожидан­ но, что никто не успел ему помешать. Он сразу же уви­ дел деву, сидевшую на низком диванчике, застланном ковром. Тех, что стояли у него на пути, он посшибал, не останавливаясь, как кегли. Еще мгновение — и его руки дотянулись до горла Девы. Она вскрикнула и смолкла.

* * *

Кто-то стрелял. Потом цыгане резали его ножами. Его тащили за ноги, пинали и били чем попало: старая цы­ ганка, например, била его по голове сковородой.

Потом один из цыган сбегал в сени, вернулся с топо­ ром, предупреждающе крикнул. И одним ударом почти отсек руку Густых. Еще несколько ударов, — и руки пере­ стали ему принадлежать. Густых упал на ковер, морщась от вида собственных обрубков, торчавших из пробитых рукавов. Но он был спокоен, абсолютно спокоен: его Ка сосредоточилось в руках, и руки сделают свое дело.

Тело Густых вытянулось и обмякло. Искупление состоялось.

Дева лежала на диване, раскинув руки и некрасиво скрестив ноги. Две быстро чернеющие руки намертво впились в ее нежное девичье горло.

Она шевельнулась. И открыла глаза.

Нар-Ю ган

Три волка улепетывали по заснеженному редколесью от страшной гудящей птицы. Волки были молодыми, неопытными и к тому же еще ни разу не встречались с таким врагом.

Вокруг них взрывали снег горячие пули — огненные, молниеносные, как сама смерть.

Волки не знали и не могли знать, можно ли бороться с такой огненной смертью и можно ли от нее спрятаться.

Впереди было болотистое озерцо, и у первого вол­ чонка, выбежавшего на лед, сразу разъехались лапы. Он ткнулся мордой в лед, задержавшись на мгновение. И в это самое мгновение жгучая невидимая молния уда­ рила его между лопаток. Волчонок охнул от неожидан­ ности, отлетел и замер.

Остальные перескочили через него и помчались дальше. Лапы скользили, волчат бросало из стороны в стороны.

* * *

Шуфарин, заместитель начальника лесного управле­ ния, с удовольствием крякнул:

— Один есть! — и показал большим пальцем вниз. Его напарник*— он же подчиненный — кивнул. Шуфарин снова приложился глазом к окуляру прице­

ла. У него был новенький навороченный карабин, и сам себе он казался в этот момент лихим героем американс­ кого боевика. Правда, вертолет был совсем не таким, как в кино: нечего было и думать картинно выставлять ногу на подножку, трудно было даже высунуться наружу — ветер мгновенно обжигал щеки морозом.

Он выстрелил трижды и ни разу не попал: на этот раз скользкий лед оказался союзником волков — они совер­ шали непроизвольные броски, виляли задами, а то и кружились, распластавшись на брюхе.

Наконец и второй волк упал, закинув лапы. Последний, кажется, понял, что убегать бесполезно.

Он присел, прижав уши к голове и глядя на ужасную стрекочущую птицу, висевшую над ним.

Вертолет сделал разворот, и Шуфарин крикнул в ухо напарнику:

— Ну ладно, возьми этого себе!

Напарник, закутанный до самых глаз, высунулся с карабином, начал целиться. Волк был метрах в пятиде­ сяти от него. Не попасть в такую цель было бы непрос­ тительно.

— Давай, давай! — весело крикнул Шуфарин, выгля­ дывая поверх головы стрелка.

Кажется, он моргнул, или просто случилось какое-то краткое помутнение рассудка. Во всяком случае, выст­ рела не последовало, а волк, вместо того чтобы отбро­ сить лапы, вдруг прыгнул.

Сказать «прыгнул» — значит не сказать ничего. Но другого подходящего слова у лесного начальника не нашлось, а времени подумать не осталось: прямо перед ним мелькнула оскаленная волчья пасть, дох­ нувшая зловонием, и тотчас что-то темное, душное навалилось на Шуфарина, опрокидывая и его, и на­ парника на пол.

Раздался запоздалый выстрел, один из пилотов выгля­ нул из кабины, завопив:

— Чи вы здурилы??

Но, увидев, что творится в салоне, мгновенно спря­ тался.

Волк, дрожа от ярости и усталости, перекусил руку, сжимавшую карабин, рванул глухой воротник пуховика и сомкнул зубы на горле.

Отскочил и бросился на второго, который, бросив ору­ жие, завывая, пытался вползти в кабину.

Волк рухнул ему на спину.

Вертолет тряхнуло, но волк уже вцепился в шею жертвы.

* * *

Посреди бескрайнего белого редколесья, на увале, си­ дела серебристая волчья богиня, и, прищурив янтарно­ золотые глаза, смотрела на нелепо закружившийся над болотом вертолет.

Хорошее представление.

Она видела, как вертолет накренился и понесся боком, а потом внезапно, будто сбитый на лету, рухнул вниз, на черные кривые сосны.

Взметнулось облако снега. Из этого фонтана взлетели обломки, а потом над соснами пронеслись белые стреми­ тельные фигуры, и заиграл удаляющийся охотничий рог. Силуэты расплывались, быстро теряя очертания, пока не слились с белесыми облачками на фоне серого неба.

Стало тихо.

Волчица прикрыла глаза и тряхнула могучей головой. Да, это хорошее представление. Жаль только, что — единственное. Больше стреляющих вертолетов над тай­

гой не будет. Пока.

* * *

Степка торопился. До избушки оставалось совсем не­ далеко, и он прибавил ходу. Трое суток пути остались позади. Дома он растопит печурку, поставит на огонь ко­

тел, и наварит столько рыбы, чтобы хватило до самого вечера. Он разденется догола и будет есть, есть и есть, лишь изредка откидываясь на лежанку, чтобы передо­ хнуть и отрыгнуть воздух.

На душе у Степки было светло и радостно. И небо, от­ зываясь на Степкину радость, тоже посветлело, облака поредели, мелькнул солнечный луч, и внезапно все вок­ руг заиграло, заискрилось невыносимым счастливым светом.

Какое доброе оно, солнце. Но думать о солнце и его доброте было некогда. Степка спешил.

Он вспомнил Катьку, испытав легкое беспокойство. «Как бы не подохла, однако», — подумал он.

И снова прибавил шагу, хотя прибавлять было уже не­ куда. Скоро кончится лес, откроется заболоченная рав­ нина, за ней — еще лес, уже родной, исхоженный вдоль

ипоперек, в котором каждое дерево было ему знакомо,

ив каждом жила родная, зовущая его, Степку, душа. Он добежал до равнины. И по инерции сделал еще

несколько скользящих шагов. И встал прямо, даже слегка откинувш ись назад. Кажется, упал бы — да лыжи мешали.

Прямо у него на пути, на белом-белом снегу лежал — еще белее — громадный зверь.

Он смотрел мимо Степки, куда-то в лес, а может быть, на облака над лесом. Степка тоже невольно оглянулся. Не заметил ничего странного и снова повернулся к зверю.

Но зверя уже не было.

Степка набрал в рукавицы жесткого снега, потер гла­ за-щелки. Сморгнул, стряхнул лишний снег.

Никого не было вокруг. На много дней пути — ни еди­ ного ч е л о в е к да и зверь попрятался, притаился или ушел к верховьям, в сторону Страны Великого Энка.