книги / Собачий бог

кого курчавого паренька, полуголого, в джинсах и по­ лусапожках. Паренек держал в руке газовую горелку. Невыносимый жар ударил в глаза Белой. Она взвыла и отскочила.

Что-то опрокинулось и покатилось с грохотом по це­ ментному полу. Это была десятилитровая емкость с ке­ росином. Алешка направил пламя на вытекающий ке­ росин, бросил горелку и баллон и бросился в темноту. Там нащупал руки своих братьев и сестры и побежал, увлекая их за собой.

Ход поворачивал вправо. Еще несколько метров — и они очутились в другом подвале. По проходу между кар­ тонными ящиками с фирменными наклейками дети пробежали в следующий ход.

Здесь уже было совсем темно, но ядовитый запах гари догонял их, заполнял весь лабиринт. Впереди был тупик

илестница вверх.

—Наташка, лезь вперед, открой засов, — скомандовал Алешка. — А вы, — прикрикнул на братьев, — закройте глаза, рукава прижимайте к носу. Старайтесь не дышать!

—Не открывается!.. — раздался сверху испуганный го­ лос Наташки.

Слезай! Я попробую.

—Чего пробовать? Он. же сверху на замок закрыт! Алешка уперся плечом в люк, закряхтел от натуги. Люк

даже не дрогнул.

— Надо было горелку с собой прихватить... — тоскли­ во сказал он.

* * *

Когда черный человек упал, скатившись с капота «уазика», собаки как по команде бросились бежать в глу­ бину переулка.

Тяжело дыша (поспевать за Тарзаном ему все же было нелегко), Бракин старался не отстать от пулей мчавших­ ся товарищей по несчастью.

Тарзан приостановился на перекрестке. Показал гла­ зами на ближний дом и сказал:

—Мне — сюда. Я должен защитить Молодую Хозяйку.

—Нет, — отдуваясь, сказал Бракин. — Про нее Волчи­ ца еще не знает. Я следил, видел. Если волчица не сго­ рит, — он кивнул в конец переулка, где уже в окнах цы­ ганского особняка плясало пламя, слышался шум моторов и крики, — то ей все равно нужно будет время зализать раны и начать искать заново.

—Искать? Кого?

—Она следила за тобой. Она хотела, чтобы ты привел

еек своей хозяйке. Но пока волчица о хозяйке не знает. Так что, думаю...

—Ты выражаешься слишком длинно! — тявкнула Ры­ жая. Повернулась в Тарзану. — Сейчас тебе лучше спря­ таться. Иди за мной! Надо спрятаться, пока идет облава. А потом мы вместе станем сторожить свою хозяйку!

Иона, не оборачиваясь, задрав хвост, помчалась вперед.

** *

Ежиха, которую разбудил шум и выстрелы, кряхтя, поднялась со своей лежанки — твердой, как камень, ку­ шетки. Доползла до окна, отодвинула занавеску. В это окно был виден лишь небольшой отрезок переулка, но главное — весь двор, включая тропинку к мансарде, где жил этот чокнутый постоялец.

Она глянула — и обмерла: три тени метнулись по тро­ пинке к входу на мансарду.

Невольно перекрестилась, через левое плечо — давно забыла, как.это делается, или и вовсе не знала. Потом,

подумав, догадалась: это постоялец вернулся домой и за­ чем-то привел с собой кобеля и маленькую сучку.

— Случать их, что ли, будет? Разве щенков разводить да продавать?

Ничего другого ей в голову прийти не могло.

—Чего там? — послышалось из комнаты, где спал дед. Спал он на широченной пружинной кровати, на пери­ не, с тремя подушками.

—Да, говорю, жилец-то наш совсем очумел. То одну собаку завел, а теперь еще и кобеля домой тащит. Всю фатеру засерут.

—А вот я встану, — неожиданно писклявым голосом злобно выкрикнул старик. — Я с ним поговорю! Я его выставлю сразу, он и не пикнет! Чего не хватало — кобе­ лей приваживать!

«Да где уж ты встанешь!» — со вздохом подумала Ежиха.

Авслух сказала:

—Лежи, дед. Куда тебе вставать? Костыли вон уже рас­ сохлись... Я с ним сама утром поговорю. Очумел ты, ска­ жу, совсем, от своего учения.

—Это точно, — уже спокойней подтвердил дед тем же писклявым голосом. — От наук-то с ума и сходят.

И протянул с невыразимым презрением:

—Уче-о-оные!..

— Ага, — согласилась Ежиха. — От них добра не жди, от ученых-то. Никчемные люди. Нелюди, одно слово.

И она пошла на свою солдатскую кушетку. Кушетка заскрипела.

Ежиха еще долго ворочалась и вздыхала, прислушива­ ясь: как бы наверху собаки лай не подняли.

Но наверху было тихо.

Подозрительно это, очень даже подозрительно, — ре­ шила Ежиха, наконец засыпая.

Стрельба где-то вдали, за домами, прекратилась, толь­ ко шумели, подъезжая и отъезжая, машины.

—От времечко пришло! — вдруг пропищал старик, ни

ккому особенно не обращаясь. — Почище войны. А все они, ученые эти...

** *

Возле горевшего дома суетились пожарные, милиция, спасатели.

Во дворе подняли два трупа, но в доме больше никого не оказалось.

Стали заливать водой надворные постройки. И тут вдруг появился странный человек: немытый, кудлатый,

втелогрейке и босой.

—Тебе чего надо? — прикрикнул на него кто-то. — Давай двигай отсюда, не мешай работать!

—Я знаю, — сказал Рупь-Пятнадцать.

—Чего ты знаешь? — спросил пожарный, по виду из начальства: в огонь не лез, стоял в сторонке, наблюдал.

—Знаю, где ребятишки ихние могли спрятаться. Пожарный начальник покосился на бомжа.

—А ты сам-то кто такой?

—Уморин моя фамилия, — ответил Рупь-Пятнадцать, уже понимая, как надо отвечать в подобных случаях. —

Яу этого цыгана в работниках жил. По хозяйству. Ну воду возил, двор убирал, дрова колол, огород перека­ пывал... У меня во-он в той избушке квартира была. Сначала с печкой, а потом Никифор Ермолаич, хозяин, значит, отопление сделал: две трубы вдрль стен, а в них вода кипит. От электричества.

Начальник подозвал еще кого-то. Слушал с возраста­ ющим интересом.

—И много у них детей?

—Четверо. Старшие — Алешка да Наташка, и двое мальчишек-погодков.

—Ну, ну? — подбодрил начальник.

—Так они ж под всеми своими домами — а их тут це­ лых четыре, — подземные ходы сделали. Запасы там хра­ нили, вещи разные. Ходы надежные, стены бетонные или кирпичные. Из одного дома можно было в другой пройти. Только в мою избушку ход не сделали.

—Ну, ну?

—Чего «ну»? — вспылил вдруг Рупь-Пятнадцать, вскинув голову. — Искать надо люки в подполье, во всех трех домах оставшихся. Ребятишки наверняка от огня в подполье спрятались, да по ходам и пошли. Только вряд ли выйти смогут: люки везде железные, и навесные зам­ ки сверху — хозяин сам отпирал да лишь иногда Алешке позволял...

Начальник присвистнул, поговорил с милиционе­ ром, со спасателями. Три группы бросились через двор

ксоседним домам, объединенным одним забором: усадьба цыган выходила сразу на два переулка, и еще одной стороной, огородом — на металлические гаражи

упереезда.

** *

Алешка сгреб всех троих, прижал к себе. Низко скло­ нил голову, старался дышать через какую-то тряпку. Но это помогало плохо. Голова кружилась, глаза щипало, и хотелось поскорее уснуть — до того, как пламя доберет­ ся досюда по коробкам и ящикам.

Люк вверху внезапно крякнул. Кто-то прокричал:

— Еще раз навались!

И люк распахнулся. Вниз обрушился поток воды, Алешка вскочил, перепуганный, ничего не понимаю­

щий, мокрый с головы до ног. Потянул за собой сестру и братьев.

Сверху включили фонари, их лучи забегали, перекре­ щиваясь.

— Вот они! — закричал радостный голос. — Нашел! Живехоньки!..

Один из спасателей, надев маску, спрыгнул вниз, стал выталкивать наверх сначала младших, потом старших.

Сверху их принимали еще двое, другие заворачивали в казенные одеяла, несли во двор.

— Живые, мать твою! — радостным, счастливым голо­ сом сказал спасатель, срывая маску: там, где лицо закры­ вала резина, кожа была белой, а вокруг — чернее сажи. — Дыму только наглотались, но огня там вроде не видно.

— У них там, видно, пожарные датчики стояли. Богато жили, ничего не скажешь, — сказал другой.

А третий ничего не сказал. Он вышел за ворота, погля­ дел, как подъезжает «реанимация». И тихо скользнул в темноту переулка, по пути срывая с себя камуфляжную форму.

* * и«

Форму наутро нашли местные пацанята. И долго удив­ лялись: как так человек бежал? Сначала шапочку снял, бросил, потом — куртку, рубашку, тельняшку, сапоги и наконец штаны.

— Главное, ни майки, ни трусов нету, — авторитетным голосом проговорил Иннокентий, местный драчун и за­ водила, хваставшийся тем, что «вот папаша из тюряги выйдет, он им всем пендюлей навешает». «Им» — это всем личным врагам Иннокентия, а в особенности са­ мым главным из них — учителю химии, школьному зав­ хозу, пожилому охраннику и директору школы.

Потом Иннокентий, понизив голос, стал рассказы­ вать, что у них на переулке завелся мертвец, — расска­ зывал главным образом для того, чтоб малышню запу­ гать, хотя и сам побаивался. Мертвец по ночам ходил по переулкам, хватал прохожих и откусывал им головы. А все на собак думали — оттого-де и облавы устраивать стали. Но вот наконец этого мертвеца вчера ночью из­ ловили, в кусочки порубили и увезли на свиноферму, свиньям скормить.

Аленка, которая тоже прибежала утром на пожар, по­ слушала и ничего не сказала. Она посмотрела на форму, проследила следы, оставленные на снегу, — и те, что были вначале, и те, какие стали потом. Поглядела — и ушла, не сказав ни слова.

Она пошла к Андрею, чтобы рассказать про пожар. Ан­ дрея сегодня почему-то не выпустили гулять.

* * *

Возле дома Коростылева остановилась белая «Волга». Из нее вышел вальяжный чинуша в золотых очочках, без шапки, с рыжими волосами и высокомерным лицом. Это был бывший помощник губернатора, а теперь — по­ мощник Густых по фамилии Кавычко.

Он подошел к воротам. С интересом посмотрел на дверное кольцо, не понимая, для чего оно.

— Вы, Андрей Палыч, колечком-то в двери постучи­ те, — деликатно посоветовал, высунувшись из машины, водитель.

Упитанное гладкое лицо Кавычко стало еще более презрительным. Однако он последовал совету, брезг­ ливо взял кольцо двумя пальцами и неловко стукнул два раза.

Подождал.

— Громче стучать надо, Андрей Палыч, — сочувствен­ но сказал шофер. — Если собаки нету, в доме и не услы­ шат. Или уж входите сразу, если не заперто.

Андрей Палыч гордо вскинул слегка кудрявую голову, повернул кольцо так и этак. За воротами что-то брякну­ ло, и они открылись.

За воротами был пустой и, кажется, нехоженый двор: снег ровным слоем устилал весь двор, дорожки и даже крыльцо.

Кавычко распахнул ворота пошире, чтобы водитель его видел, и прошел к крыльцу, оставляя глубокие сле­ ды. Оглянулся. Одинокие следы на белом снегу показа­ лись ему почему-то какими-то жуткими.

Он тряхнул кудрями, поднялся на три ступеньки и по­ стучал в дверь согнутым пальцем.

Подождал. Поглядел в окно, затянутое льдом и зана­ вешенное изнутри. И внезапно похолодел. А что, если хозяин умер от внезапного сердечного приступа? И ле­ жит сейчас за порогом, вытянув вверх руку и глядя ос­ текленевшими глазами?

Кавычко замахал рукой водителю:

— Иди-ка сюда!

Водитель услыхал, подошел, озираясь.

—Странно, да?

—Странно, — сказал водитель и лаконично оформил страшную догадку Кавычко: — Помер, поди, и лежит ко­ торый день.

Андрей Палыч вздрогнул.

—Дверь, наверное, изнутри закрыта, — неуверенно сказал он.

— Наверно, — охотно согласился водитель.

Взялся за ручку, опустил вниз. Язычок врезного замка щелкнул, и дверь открылась.

— Ну вот... — удовлетворенно сказал водитель. — Вхо­ дите, Андрей Палыч.

Андрей Палыч понял, что авторитет его повис на во­ лоске, совершил над собой гигантское насилие, глубоко вздохнул, закрыл глаза и вошел.

Глаза невольно открылись. Он оказался в довольно просторной сумрачной комнате. У стены, на диване, по­ крытом пушистым белым ковром, лежал Коростылев. Андрей Палыч тупо смотрел на него, не понимая, что делать дальше.

—Однако, холодно же тут у вас! — почти весело сказал водитель, вошедший следом.

Коростылев внезапно ожил, повернул костлявую го­ лову.

—Конечно, холодно. Печь три дня не топлена.

—А что так? — спросил водитель. — Заболели, что ли?

—Ну да... Прихворнул малость.

Андрей Палыч стал озираться в поисках стакана с во­ дой, чтобы подать Коростылеву. Во всяком случае, он полагал, что именно это и есть первая помощь больно­ му. Но в комнате не было не только стакана, не было вообще никакой посуды, не было даже и стола. Голые стены в выцветших обоях, большая печь, заросшая инеем.

—Что-то вы совсем живете... — начал было Кавычко

иосекся. Он хотел сказать — «бедно», но это слово в его кругах считалось крайне неприличным, почти неприс­ тойным. Поэтому после небольшой заминки он догово­ рил: — По-спартански.

—Да, так вот, — ответил Коростылев. — По-стариков­ ски. Много ли мне надо?

—Ну, много — не много, а чего-то есть надо, — сказал шофер. — Сейчас я печь растоплю.

Коростылев махнул рукой:

— Не надо. Ни к чему дрова переводить. Я привык к холоду. Холод — он, знаете ли, лучше любого доктора. От многих хворей лечит.

—Вот и простудились! — суровым голосом учителя сказал Андрей Палыч и кашлянул: не переборщил ли.

—Хворь моя не от холода, и не от голода. От старости это, сынок, — сказал Коростылев.

И вдруг, в совершенном противоречии с вышесказан­ ным, поднялся и сел.

Он по-прежнему был брит и одет как всегда: в слегка поношенный костюм, рубашку, застегнутую доверху, без галстука. Но на ногах у него ничего не было, даже носков.

И неожиданно бодрым голосом спросил:

—Вы, я полагаю, — Андрей Павлович, помощник Максима Феофилактыча, царство ему небесное?

—Э-э... Да, бывший помощник. Теперь я секретарь КЧС, комиссии по чрезвычайным ситуациям, и помощ­ ник председателя комиссии.

—Это Владимира Александровича? — спросил Коро­ стылев, проявляя недюжинную память. — Он ведь сей­ час, если не ошибаюсь, сосредоточил в своих руках всю исполнительную и часть законодательной власти в об­

ласти?

Андрей Палыч непроизвольно поморщился. Эк выра­ жается, однако! Не пора ли поставить этого нищего бо­ сого прощельпу на место?

— Приблизительно так, — сказал Кавычко сквозь зубы. — Вообще-то, Владимир Александрович хотел пригласить вас на экстренное заседание комиссии в ка­ честве одного из экспертов... Но, учитывая ваше поло­ жение...