книги / Собачий бог

высунулось востроносое сморщенное лицо, и голос Ежихи с ненавистью провизжал:

— Явился?

Бракин остановился. Рыжая тоже присела, склонив голову.

Ежиха в голос завизжала:

—А кто стекла вставлять будет, а?

—Я и вставлю, — ответил Бракин. Подождал, повернулся и пошел к себе.

—Чтоб сегодня же вставил! — крикнула Ежиха ему в спину и тут же спряталась за дверью.

Бракин кивнул, вошел, начал подниматься по лест­ нице.

—И чтоб мусор в огороде убрал! — донеслось до него.

Он нагнулся, внимательно осматривая ступени. Рыжая жалась к его ногам, ворчала. Шерсть у нее на загривке приподнялась.

— Ну-ну, не бойся, — сказал Бракин.

Поднялся к внутренней двери. Вся обивка была изре­ зана в клочья, полосы дерматина свисали вниз, грязно­ желтая вата валялась кусками.

Дверь была приоткрыта.

Рыжая испуганно тявкнула, но Бракин не обратил на нее внимания. Он вошел и остановился на пороге.

В комнате был полный разгром. Гулял ветер в разби­ тое окно, снег лежал на подоконнике и на столе. В од­ ном углу были содраны обои, кровать сдвинута с места, постель разорвана, словно изрезана.

Бракин поднял с пола табурет, присел, не раздеваясь.

— Ну и что же тут было, Рыжик?

Собачка не ответила. Она подняла морду и внезапно тонко и жалобно завыла. Один глаз у нее совсем заплыл, запекся гнойной сукровицей.

Бракин вздохнул.

— Их было двое?

Рыжая на мгновение прервала вой, потом продолжила.

— Люди или овчарки? Рыжая тихонько выла.

— Тьфу ты, черт! — не выдержал Бракин. — Ты что, разговаривать разучилась?

Рыжая перестала выть, покружилась и легла, прижав­ шись к ногам Бракина.

Бракин посидел, потом встал, обошел комнату, выгля­ нул в окно.

—Коротко говоря, они убежали. Рыжая молчала.

—И бродят теперь неизвестно где...

Бракин вздохнул, разбил ковшиком лед в ведре, налил в умывальник, снял шапку и перчатки и поплескал в лицо ледяной водой.

—Ладно, — сказал он. — Надо окно вставить. Пой­ дешь в магазин со мной или останешься здесь?

Рыжая немедленно вскочила.

—Ну пошли, — вздохнул Бракин.

Когда он проходил мимо хозяйской двери, дверь сно­ ва приоткрылась на секунду и Ежиха издевательским го­ лосом сказала:

—Да ты и стеклореза в руках сроду не держал! Чокнутый! Бракин не ответил.

* * *

Стекла за бутылку водки вставил Рупь-Пятнадцать. Он снова встретился на дороге, когда Бракин нес, аккуратно держа перед собой, небольшую пачку оконных стекол.

—Могу помочь, — сказал Рупь-Пятнадцать.

—Помоги, — согласился Бракин.

—Сейчас за стеклорезом сбегаю... А рулетка у тебя есть? Ну тогда и рулетку захвачу.

Пока резал стекло, рассказывал:

—Мои-то цыганята страху натерпелись. И то: родите­ лей потерять, а потом еще это...

Что — «это»? — рассеянно спросил Бракин; он си­ дел перед затопленной печью, накинув на плечи старый полушубок, который когда-то подарила ему Ежиха.

—А ты не слыхал? — удивился Рупь-Пятнадцать. — Они же всем табором после похорон в деревню поехали.

Итам у своей цыганской родни заночевали. Полный дом народу. А ночью кто-то в дом вошел, вытащил дев­ ку — ее Рузанной звали — и в лес унес. Главное — дверь заднюю, со двора, так аккуратно высадил, что никто и не слыхал.

—Кто? — удивился Бракин.

Рупь-Пятнадцать пожал плечами:

—Следы человечьи вроде. А силища как у медведя.

—А собаки? Собаки почему не лаяли? — внезапно спросил Бракин.

—Дык в том-то и дело! — оживился Рупь-Пят­ надцать. — Собак был полон двор, и ни одна не поме­ шала, не пикнула даже.

—Собаки-то живые?

—А как же. Живехоньки. Только, Алешка говорит, их сначала придушить хотели, да потом оставили. Решили

снечистой силой не связываться.

—А девушку эту, Рузанну, — нашли?

—Как же! Найди-кось ее теперь! Поди, на кусочки по­ резана и в сугробе закопана.

Рупь-Пятнадцать аккуратно отставил отрезанную по­ лосу стекла и добавил:

—Вот как бывает!

Бракин качался на табуретке, задумчиво теребя свой ус. Потом вдруг спросил:

— Слушай, а у Алешки тоже ведь молоденькая сест­ ра есть?

—Есть. Наташкой звать. А что?

—Она на эту Рузанну похожа?

—Кто ж их знает! — засмеялся Рупь-Пятнадцать. — Раньше они для меня все на одно лицо были. Это только сейчас я их, цыган, различать стал. — И снова спро­ сил: — А что?

—Ничего. Так.

И Бракин, нахохлившись, протянул озябшие руки к

печи.

Потом обернулся:

—Хотя... Есть к тебе еще одно дело.

—Дык это мы запросто! — ответил Рупь-Пятнадцать, примерявший стекло. — Еще бутылка — и сделаем.

Ачего делать-то?

Бракин внимательно посмотрел на него.

— Потом скажу, когда стекла вставишь, — сказал он.

Кабинет 1убернатора

Телефон задребезжал странным звуком. Густых поднял трубку, взмахом руки остановив Кавычко, который док­ ладывал о первых итогах операции «Волк».

В трубке что-то шумело и потрескивало. Густых уже хотел положить ее на рычаг, как вдруг услышал низкий, рычащий голос:

— Ты не выполнил предназначения.

Густых слегка вздрогнул, ниже пригнулся к столу.

—Да, — сказал он.

—Дева жива, и ты знаешь, где ее найти.

Густых подумал.

— Я найду.

В трубке еще потрещало, потом раздались короткие гудки.

Густых посмотрел на Кавычко.

—Что-то мне... — он поднялся, держась за столешни­ цу обеими руками. — Что-то мне нехорошо. Пойду на улицу, воздуху глотну.

—Может, «кардио» вызвать? — испуганно спросил Ка­ вычко. — Или «валокордин»? У меня есть!..

Густых махнул рукой.

—Ничего не надо. Душно просто, и в голове туман. Это от недосыпа, наверное, да еще давление скачет. Погода-то какая — то мороз, то оттепель...

Он вышел в приемную, потом в коридор. Не оборачи­ ваясь, слышал, как за ним последовали несколько ох­ ранников в «гражданке», а позади них — Кавычко.

—Глаз с него не спускайте! — прошипел Кавычко старшему и отстал.

** *

Внизу, в холле Густых прошел мимо поста охраны, где дежурил чуть ли не взвод охранников, открыл стеклян­ ную дверь — за ней тоже стояли охранники — и оказал­ ся на крыльце «Белого дома».

Сквозь облака выглянуло солнышко. Густых молча смотрел на старые здания с потеками по фасадам, на прикрытые снегом елочки, на припаркованные на слу­ жебной площадке вдоль реки военные автомобили.

Густых глубоко вздохнул и на минуту закрыл глаза. До машин далеко, за елочками не спрячешься. Голое

пространство. Не перепрыгнуть. А по периметру — бело­ синие милицейские «Волги» и «Жигули».

Охрана топталась и сопела сзади. Да, отсюда так просто не вырваться...

Густых сделал шаг назад и покачнулся. Стал оборачи­ ваться к охране, хватаясь ладонью за сердце. Лицо его стало мертвенно-бледным.

Перепуганные охранники подхватили его, внесли в холл, положили на мягкий диванчик. Кто-то бросился вызывать «скорую», кто-то — вызванивать Кавычко, других членов комиссии по ЧС.

Через несколько минут Густых уже лежал в салоне спе­ циализированного «реанимобиля» — старенького, про­ шедшего не одну «капиталку» «рафика», — который, за­ вывая сиреной, несся в сторону кардиоинститута.

Врач измерял ему давление, фельдшер прижимал к лицу маску с кислородом.

Врач работал грушей, спускал воздух и снова работал, и глаза его ползли на лоб. По всему получалось, что Гус­ тых просто мертв. Не было ни давления, ни пульса, ни сердцебиения. Не было вообще ничего. Только тяжелый плотный человек, еще секунду назад открывавший глаза и смотревший на молодую врачиху со странным выра­ жением, словно приценивался или проверял что-то, по­ нятное ему одному.

«Скорая» свернула на проспект Кирова, потом на улицу Киевскую, промчалась мимо школы и въехала во двор. Двор с одной стороны был окружен колю чи­ ми кустами, за ними виднелись крышки зимних по­ гребов, а еще дальше — металлические гаражи и ж и­ лые дома.

Машина остановилась, фельдшер выскочил и побежал к дверям, обитым железом, давил кнопку звонка, тара­ банил кулаком.

— Уснули там, что ли? — удивился он.

И снова принялся тарабанить. Водитель решил, что надо заехать с главного входа, и развернулся. Когда машина ока­ залась за углом, Густых внезапно приподнялся, молча гля­ дя на врачиху, которая от испуга потеряла дар речи. Густых высвободил руку из манжетки с липучкой, стукнул в окош­ ко, за которым виднелась голова водителя. Водитель при­ тормозил от неожиданности, оглянулся. Густых отодвинул стекло. Молча протянул руку, схватил водителя за горло и начал душить. Одной рукой сделать это было невозможно, тогда Густых, отпихнув очумевшую врачиху, локтем вышиб второе стеклышко и просунул в кабину обе руки. Затылок водителя прижался к верхнему краю переборки, в горле у него что-то щелкнуло; он захрипел и обмяк.

Густых перевел взгляд на врачиху: но та уже успела выскочить из салона и теперь мчалась во все лопатки от машины. Густых вылез, закрыл задние дверцы, выволок водителя из-за сиденья и швырнул в снег. Сел за руль, вдавил педаль газа.

Распугивая редких посетителей и больных, гулявших во дворе, «скорая» вырулила на Киевскую и помчалась на север. Перескочила трамвайные рельсы перед самым трамваем, ухнула вниз и понеслась, набирая скорость, по узкой улице.

* * *

По городу он проехал спокойно — ни один из патру­ лей не задержал «реанимацию», которая время от вре­ мени включала сирену.

Через Каштак и АРЗ добрался до Черемошников, въе­ хал в проулок между гаражами и какими-то заброшен­ ными корпусами, свернул, оказавшись в самом глухом углу: вокруг кирпичные стены, штабеля бетонных шпал и густой молодой осинник.

Бросив машину, выбрался из кустов и двинулся в сто­ рону Усть-Киргизки.

♦ * *

Лежать в снегу ему было уже не впервой. Он лежал до темноты в сугробе за какими-то сараями. Потом выполз, перелез через забор в самом безлюдном месте й оказался внутри цыганской усадьбы. В дальнем, самом большом доме, горели окна. Густых выбрал местечко за кучей до­ сок и горбылей и затаился.

Он видел, как выходил во двор Рупь-Пятнадцать. Под­ метал дорожки, выносил помойное ведро, брал дрова из невероятно длинной поленницы.

Над трубой в темнеющее небо поднялся белый столб дыма.

Потом вышла цыганка — толстая, с шалью на голове. Стукнула дверью сортира.

Потом вышел Алешка. Закурил, стоя у штакетника, огораживавшего огородные грядки. Долго смотрел на звезды, пуская дым.

1устых ждал молча, не шевелясь. Он знал, что дождется. Но дождался он совсем не того, кого хотел.

В дальнем углу двора появилась какая-то тень. Мельк­ нула среди сараев и затаилась. Густых напрягся, присел пониже, втянув голову в плечи.

Темная фигура снова поднялась, перебежала поближе и залегла за парником, на котором болтались остатки рваного полиэтилена.

Прошло некоторое время, фигура снова поднялась и юркнула в проход между штакетниками, свернула кудато за навес с инструментами и исчезла.

Густых ничего не чувствовал. И не понимал, кто этот таинственный незнакомец. Густых делил теперь людей и

животных на две категории: на своих и всех остальных. Незнакомец пока принадлежал ко второй.

Но не успел Густых как следует продумать свой вывод, как во дворе появились новые гости.

Три огромные псины, как-то нелепо приседая, полуползком, тоже пробирались со стороны дальних сараев. Они замирали на одном месте, нюхали снег, фыркали и ворчали, словно переговаривались.

Внезапно они разом повернули головы в сторону Гус­ тых. И прыжками, через сугробы, помчались к нему.

Густых слегка приподнялся, чтобы в случае чего было удобнее схватить сразу двух псов за глотки, но этого не потребовалось. За несколько шагов до того места, где си­ дел Густых, псы прилегли на снег и поползли, жалобно поскуливая и постукивая хвостами.

Они подползли совсем близко и одна за другой поты­ кались холодными носами в руку Густых.

— Лежать! — скомандовал он вполголоса. Овчарки немедленно выполнили приказ.

«Хорошо, очень хорошо, — подумал Густых. — Теперь они мне помогут совершить Искупление».

Он снова затих в ожидании. И снова дождался.

За заборами послышалось приглушенное гудение, не­ громкие команды, быстрый топот ног.

Овчарки привскочили, оскалившись. Густых читал их ощущения, как будто они принадлежали ему самому. Он почувствовал острый запах бензиновой гари, масла, ка­ зенной одежды. И самое главное — запах оружия.

Он чувствовал, что всю цыганскую усадьбу окружили люди в камуфляже, в касках, с автоматами.

«Однако...» — почти по-человечески подумал он, и, склонившись к овчаркам, поочередно каждой заглянул в глаза.

Над задним крыльцом цыганского дома горела лам­ почка, и жилая часть двора была отлично видна. Там, где сидел в засаде Густых, была тень, но тень светлая — от снега, отраженного света и звезд.

И, наконец, Густых дождался. Только опять не того, чего ожидал: дева вышла на крыльцо в накинутом крас­ ном пуховике, а следом за ней вывалилась чуть не вся семья. Алешка держал ружье, толстая цыганка — тоже. Младшие цыганята выглядывали из-за их спин. В доме оставалась только одна цыганка.

И это было хорошо.

Густых снова нагнулся к овчаркам, мгновенно передав новый приказ.

* * *

Едва Наташка отошла от дома, как откуда-то из глу­ бины усадьбы послышался хриплый лай. Две огром­ ные псины, летевшие прямо на нее, показались ей чудовищами. Она присела от ужаса в снег. Сзади под­ бегали Алешка с цыганкой. Алешка крепко ухватил рукой Наташку за плечо, приказывая сидеть, и вски­ нул ружье.

Цыганка, стоявшая рядом, сделала то же самое.

Но стрелять не понадобилось: из маленькой избушки, казавшейся нежилой, выскочили трое цыган — крепких, плечистых. Собаки как раз в этот момент поравнялись с ними. Гулко ухнули три выстрела. Одна из псин отлете­ ла в сугроб, перевернулась, болтая в воздухе лапами и отчаянно завизжала. Визг сошел на нет, овчарка оста­ лась лежать бездыханной.

Вторая нелепо подскочила, перевернулась головой вперед и тут же снова встала на лапы. Она помчалась дальше, приволакивая заднюю лапу, и теперь трое цы­