книги из ГПНТБ / Кузнецов, Б. Г. Этюды об Эйнштейне

ТЙёоСтоит иррациональность Целого. Поэтому Кьер­ кегор, по преимуществу мыслитель, становится адеп­ том иррационализма, а Достоевский, по преимуще­ ству художник, становится корифеем рационалисти­ ческой поэтики.

Перенесемся теперь в наше время. Современные экзистенциалисты, подобно своим предшественникам, хотели бы сохранить барьер между законами приро­ ды и законами человеческой истории, чтобы не обес­ человечить последнюю. Мы коснемся только тех за­ мечаний, которые были сделаны Ж.-П. Сартром и Ж . Ипполитом в 1961 г. в дискуссии на тему: «Яв­ ляется ли диалектика только законом истории или также законом природы»'. Экзистенциалистская критика диалектики природы была в этой дискуссии связана с общей антипатией к объединению природы

ичеловеческой жизни одними и теми же законами.

Всвоем выступлении Ж. Ипполит говорил, что попытка найти общие для природы и человеческой истории диалектические законы, «историзация» при­ роды и «натурализация» истории, приведет к тяже­

лым последствиям21. Сартр, развивая эту мысль, утверждает, что диалектика природы — распростра­ нение диалектических категорий и законов на приро­ ду — превращает человека в нечто пассивное, под­ чиненное единому естественному миропорядку. «Чув­ ствуешь себя совершенно муравьями и даже про­ стыми номерами» 3.

1 «Marxisme et existentialisme. Controverse sur la dialec­ tique». Paris, 1962.

2 «Marxisme et existentialisme», p. 46.

3 Там же, стр. 82.

180

Ё основе этйх замечаний, кай й в осйовё давней антипатии к объединению законов истории с закона­ ми природы, лежит, как мы сейчас увидим, игнори­ рование радикально неклассического характера со­ временного естествознания. В своем докладе (им на­ чалась дискуссия 1961 г.) Сартр говорит, что для понимания судеб человека природу нужно рассматри­ вать как совокупность отнюдь не диалектических сил. Речь идет о силах природы, понимание которых не требует выхода за пределы классической науки. Именно они представляют собой естественную среду для человеческого общества. «Все инструменты и ма­ шины — по крайней мере, пока речь не идет об ис­ пользовании атомной энергии,— используются чело­ веком в качестве функции инерции, которую он здесь находит, а не функции диалектического движения. И человек — это диалектическое создание, окружен­ ное природой в качестве внешней среды, по крайней мере на этом уровне» '. В предыдущей фразе Сартр разъясняет, что инерция — это общая основа того, что находит объяснение в рамках классической ме­ ханики.

Любопытная связь между гносеологическими принципами и характеристикой той науки, которая используется человеком! Причем между общими гно­ сеологическими принципами и весьма преходящими и условными характеристиками. «По крайней мере, пока речь не идет об использовании атомной энер­ гии...» А если речь идет и обязательно должна идти о таком использовании? Если именно неклассическое содержание и неклассический стиль науки опреде­ ляют ее воздействие на судьбу человека?1

1Там же, стр. 10.

181

Нельзя думать, что классическая наука — вне диалектики природы. Неклассическая наука делает диалектические понятия более явственными, физи­ чески осязаемыми и именно поэтому диалектическое обобщение классической науки было в известной мере предвосхищением неклассической науки, не­ классическим прогнозом, констатацией имманентных противоречий, отказом от классической аподиктичности. Когда эта классическая аподиктичность ру­ шится, с ней исчезают основания для иррационализ­ ма, вступающегося за индивидуальность, попирае­ мую и отчуждаемую априорным, неподвижным и абсолютным миропорядком. Но этого мало. Неклас­ сическая наука делает физически осязаемой и дру­ гую сторону дела. Единичное становится фантомом без сИпатеп, без «происшествий» («...скучища не­ приличнейшая»,— говорит черт в беседе с Иваном Карамазовым). Но единичное — это фантом и в том случае, когда оно — вне Всеобщего, когда нет диссимметрии сИпатеп, превращающей случайные блуждания частицы в макроскопическую линию, ког­ да индивидуальный процесс не взаимодействует с интегральным. Такое отчуждение индивидуальности происходит и в природе и в жизни человечества,

иречь здесь идет не об аналогии, вернее не только об аналогии, а о реальном единстве природы и че­ ловека, о реальных единых диалектических законах,

ипонятиях. Неклассическая наука весьма явным об­ разом демонстрирует единые диалектические законы бытия, охватывающие природу и человеческую исто­ рию. Именно их единство и является наиболее общей основой сближений типа «Эйнштейн — Достоевский». Мы увидим сейчас (отчасти уже видели), что подоб­ ное сближение позволяет понять механизм, противо­

182

стоящий игнорированию личности и «отчуждению природы».

Начнем со второго, с «отчуждения природы». Наука, ограничивающаяся описанием и - анализом поведения тел, стоит перед опасностью такого от­ чуждения. Если движение частицы сводится к пере­ ходу из одной точки пространства в другую, то движение перестает отличаться от четырехмерного геометрического образа, мировая линия становится чисто геометрическим понятием, природа геометризируется. Одной из стержневых линий прогресса фундаментальных представлений о мире было спа­ сение природы от такого отчуждения, спасение фи­ зики от абсолютной геометризации. Квантовая меха­ ника была важнейшим узловым пунктом этой линии. Она приписала частице взаимодействие с макроско­ пическим телом, изменяющее ее динамические пере­ менные, размывающие мировую линию, но придаю­ щие ей физический смысл, спасающие ее от «отчуж­ дения». Но чтобы увидеть универсальный характер подобной тенденции, нужно разглядеть в современ­ ной науке ее тенденции, нужен прогнозный подход к ее содержанию и стилю. В дальнейших очерках рассматривается, в качестве условной иллюстрации этой вполне реальной тенденции, схема трансмута­ ций-регенераций, превращений частицы одного типа в частицу другого типа в дискретных пространствен­ но-временных клетках. Но чисто трансмутационная картина не имеет физического смысла. Трансмута­ ция — это изменение массы, заряда — вообще тех свойств, которые отличают один тип частиц от дру­ гого. Но и масса и заряд имеют физический смысл, если существует макроскопически непрерывная ми­ ровая линия, по длине и форме которой можно

183

судить о типе частицы. Совокупность чисто трансму­ тационных актов была бы физическим эквивалентом экзистенции, но не обладала бы физическим бытием. Мы можем представить себе, что регенерации части­ цы происходят на минимальных расстояниях (напри­ мер, 10~13 см) в минимальные временные интервалы (10~24 с е к) и что диссимметрия вероятностей таких элементарных сдвигов приводит к существованию макроскопически непрерывной траектории и макро­ скопической скорости, которая приближается к ско­ рости света в зависимости от величины указанной диосимметрии вероятностей направлений таких эле­ ментарных сдвигов *.

Подобная схема иллюстрирует тенденцию, харак­ терную для неклассической науки. С классической точки зрения она парадоксальна. Исходный пункт — трансмутация частицы. Но понятие трансмутации не имеет смысла, пока нет представления о мировой линии и под трансмутацией понимается переход от одной эвентуальной мировой линии к другой. Мы отождествляем регенерировавшую частицу с исход­ ной и имеем право на это, только предвидя переход к макроскопической мировой линии частицы. Миро­ вые линии проходят в непрерывном пространствевремени и без последнего теряет смысл фигурирую­ щее в изложенной схеме дискретное пространствовремя. В свою очередь мировая линия — это множество мировых точек, пространственно-времен­ ных локализаций частицы, чем-то отличающегося от самой мировой точки. Значит, здесь требуется су­ ществование частицы, обладающей какими-то свой-1

1См. стр. 198—201 и, особенно, 360—370.

184

етвами помимо локализации, Какймй-то «некартёзианскими» свойствами, в данном случае трансмута­ циями. Получается некоторый замкнутый круг: два полюса — мировые линии частицы и ее ультрамикроскопические трансмутации — требуют для каждого из них эвентуального существования другого полюса. Физическая содержательность становится чем-то вро­ де денег в известной анекдотической ситуации: «С чего они живут? Они занимают один у другого!»

Но в современной физике такая ситуация пред­ ставляется допустимой. Она иллюстрирует различие между индивидуальной «экзистенцией» частицы и ее физическим бытием, включающем, кроме экзистен­ ции, и макроскопические свойства частицы. Если трансмутации теряют физический смысл без макро­ скопического каркаса мировых линий, значит ультрамикроскопический, ультрарелятивистский дис­ кретный мир не обладает физическим бытием без эйнштейновского, релятивистского мира непрерыв­ ных движений, непрерывных мировых линий. Эти миры исключают друг друга. Аннигиляция частицы и ее возникновение в другом, неопределенном по направлению пункте на расстоянии в 10~13 с м через 10~24 с е к означают, что в этих масштабах «нет дви­ жения, а только результат движения», нет мировых линий, нет эйнштейновских соотношений. В свою очередь, в макроскопической картине нет трансму­ таций тождественной себе частицы. Но два аспекта один без другого теряют физический смысл. Транс­ мутация без мировых линий — бессодержательное понятие. Мировая линия без трансмутаций — физи­ чески бессодержательное понятие, чисто геометриче­ ский образ.

185

Движение частицы отличается от чисто геомет­ рического образа четырехмерной линии тем, что помимо этой линии, описывающей поведение части­ цы, оно включает ультрамикроскопические процес­ сы, придающие частице ту или иную массу, тот или иной заряд. Мы приходим к понятию функции бытия, функции, которой соответствует макроскопически непрерывная мировая линия, составленная из ультрамикроскопических процессов *. Нужно подчерк­ нуть, что подобная схема лишь иллюстрирует (неод­ нозначным и условным образом) тенденцию со­ временной науки, тенденцию, которая может реализоваться и в иной конкретной схеме. Но неза­ висимо от неоднозначности конкретных схем (их од­ нозначность исключала бы прогноз как эпистемоло­ гическую категорию), сама «тенденция бытия» не­ сомненно принадлежит к числу фундаментальных тенденций науки. Под бытием здесь понимаются определения, исключающие друг друга (например, непрерывность мировой линии и трансмутации-сдви- ги в клетках дискретного пространства-времени), но теряющие физический смысл одно без другого и поэтому неотделимые одно от другого, дополнитель­ ные одно по отношению к другому. При всем разно­ образии смысла, который различные философские системы вкладывали в понятие бытия, такое понима­ ние имеет право на жизнь, хотя бы по историческим основаниям: ведь Демокрит назвал бытием вещество в его отличии от пространства.

Имеет ли смысл обобщение категорий, появив­ шихся в квантовой теории поля, возведение их в ранг общих, философских категорий? Следует ли,1

1См. стр. 355—356, 361—372 и 427—428.

186

иными словами, обобщать эти физические по своему происхождению понятия так, чтобы они могли быть применены вне физики, вне естествознания, при ана­ лизе исторических судеб человека?

Положительное и отрицательное решение этого вопроса соответствуют двум концепциям, столкнув­ шимся в дискуссии 1961 г. и, явно или неявно, бо­ ровшимся еще в X IX в. Если природа подчинена принципиально иным законам, чем история, то «на­ турализация» истории, о которой говорили Сартр и Ипполит, неправомерна. Но если эти законы едины, если наряду с диалектикой человека («человек — диалектическое создание») существует диалектика природы, если природа служит оселком диалектики, то «натурализация» неизбежна.

Экзистенция, в защиту которой выступали Сартр и Ипполит, это абсолютизированная одна сторона бытия. Выше, в связи с беседой Эйнштейна и Салливэна, была затронута проблема абсолютной реаль­ ности индивидуальной интеллектуальной и эмоцио­ нальной жизни человека при ее изоляции от при­ роды и от общества, т. е. от «надличного». Экзистенциализм абсолютизирует изолированный по­ ток сознания. Рационализм выводит этот поток за рамки индивидуального сознания, превращает экзи­ стенцию в бытие, рассматривает другую составляю­ щую бытия. С этим связана и проблема смертной экзистенции и бессмертного бытия, связи индиви­ дуального сознания с внеличным, с природой и с обществом. К тому, что было сказано об отношении к смерти у Толстого, Достоевского и Эйнштейна, прибавим еще одно замечание. В психологии ученого объединяются выходы во внеличное —■ науку и во внеличное — общество. Природа представляется во­

187

истину не храмом, а мастерской — объектом позна­ ния и преобразования. Но подобное объединение — это не только психология науки, но и ее история. Это существенная сторона истории мысли и творче­ ства в целом. Ее воплощением было представление Спинозы об amor intellectualis. В современной не­ классической физике такой подтекст часто становит­ ся текстом. Теория относительности и квантовая ме­ ханика видят в физических процессах нечто принци­ пиально постижимое с помощью эксперимента. В эксперименте микроскопические объекты, взаимо­ действуя с макроскопическими, приобретают экспе­ риментально постижимый характер. Современный ученый не может сделать ни одного шага вперед, не поднимаясь практически от личной экзистенции к объективному внеличному, к объективному ratio природы и к коллективному разуму человечества, отыскивающего это ratio.

Подобная «тенденция бытия» — явная диалекти­ ческая тенденция. Она проявляется в сопряженности неотделимых один от другого аспектов — макроско­ пического и микроскопического, в неотделимости квантового объекта и макроскопического объекта, в неотделимости макроскопической диссимметрии и локальных ультрамикроскопических сдвигов. Такая дополнительность аспектов не похожа на классиче­ скую неотделимость макроскопической термодинами­ ки и микроскопических локальных моделей кинети­ ческой теории газов. Здесь локальные процессы не игнорируются. Любой индивидуальный акт может вызвать цепную реакцию и изменить ход макроско­ пических событий. Интегральные законы перестают быть независимыми от микроскопических, локаль­ ных индвидуальных процессов. Соответственно ме­

188

няется стиль научного познания. Микроскопические и ультрамикроскопические процессы определяют границы применимости всеобщих законов, управляю­ щих эволюцией космоса. Соответственно эти законы явно, физически ощутимо, теряют аподиктический и неизменный характер.

Вспомним, что именно априорная аподиктичность законов казалась угрозой человеку. Казалась — по­ тому, что уже в пределах классической науки диа­ лектическая мысль увидела имманентные противо­ речия, ограничивающие неподвижность космических законов, исходных категорий и понятий.

Если не игнорировать новый, принципиально неклассичеЬкий характер современной науки, если, более того, подходить к ней с прогнозами (без кото­ рых сейчас явно невозможно обобщение науки), то старые опасения представляются архаичными. Нау­ ка, фундаментальные законы которой подлежат пе­ ресмотру и не являются по самому своему содер­ жанию априорными и аподиктичными, такая наука не может угрожать обесчеловечиванием при распро­ странении и универсализации своих законов и по­ нятий. Но теперь вопрос может быть поставлен не­ сколько по-иному. Может ли диалектическое обобще­ ние неклассической науки, современная диалектика природы, внести свой вклад в процесс объективации личности, противоположной ее отчуждению?

Этот весьма общий философский вопрос тесно связан с весьма конкретными и практическими. Ар­ хаическая картина диалектики природы, обесчело­ вечивающей историю, заставляет отказать науке в роли исходного аргумента технических, технико-эко­ номических, социальных и культурных сдвигов, ко­ торые должны предоставить человеку собственно

189