Ф. Кафка (1883 - 1924)

Ф. Кафка вошел в немецкоязычную литературу в начале 20-х годов ХХ столетия. Творческое наследие писателя невелико - всего три романа, два из которых не окончены, рассказы, дневники, афоризмы. При жизни был опубликован всего один том рассказов, остальное Кафка не хотел публиковать и просил своего друга, писателя Макса Брода сжечь оставшиеся рукописи. Позиция Кафки была необычна для того времени многочисленных литературных школ, авангардных направлений, шумно заявляющих о себе в литературе.

Мировоззрение Кафки, формировавшееся в период первой мировой войны, проникнуто ощущением негативизма мира, его враждебности. Философско-эстетические взгляды Кафки наиболее четко сформулированы в Афоризмах - «Размышления о грехе, страдании, надежде и пути истинном». Афоризмы проникнуты глубокой религиозностью, влиянием философии Киркегора. В творчестве писатель искал защиты от негативизма мира, называя писательство формой молитвы, средством возвысить мир. Человек в концепции Кафки раздираем антитезой духа и плоти, небесного и земного: «Если человек стремится к земле, его не пускает небесный ошейник, если к небесам, - то земной». Двуполюсность миро-восприятия проявлялась, с одной стороны, в вере в неразрушимое в человеке («окликнутость Богом»), с другой, - в осознании природы зла как имманентной для человека. Граница этих сфер, по его мыс-ли, непроницаема - «мостик от человека к животному, от человека к Богу», - но именно через него проходит истинный путь. Кафка считает человеческую природу несовершенной: «Греховное со-стояние независимо от вины. Человек без вины виноват в своем несовершенстве. Человек должен делать вид, что от него зависит ход событий». Кафка - натура болезненно переживающая свою неспособность наладить контакт с внешним миром. Но позиция «среда заела» или же обвинение мира ему несвойственны. В этом он перекликается с романтиком Гельдерлином: «Да не оправдает себя никто тем, что его погубил мир! Человек сам губит себя! В любом случае». История человечества, по Кафке, это не прогресс и не регресс. Он считает, что история не дает основания для безна-дежности. Спасение Кафка видит внутри человека: правдивость, мужество, терпение. Такая концепция мира вызывает споры по поводу принадлежности писателя к «измам» своей эпохи. Его иной раз сближали с экспрессионистами, с которыми Кафка не только совпал по времени, но и проявлял внешнее сходство в стремлении постичь суть законов бытия, создать некие конструкции мира. Но Кафка глубже, философичней экспрессионистов. В его прозе, проникнутой сухим аскетизмом нет ни метафор, ни тропов - нет ничего разорванного, кричащего, экспрессивного. Как и экспрес-сионисты, Кафка в своем творчестве разрушал художественные представления и структуры. Но делал это совершенно иначе. Повествование в его прозе традиционное, внешне связное, события обыденные. Но из этой обыденности, как у Гофмана, возникает фантасмагория. Новаторство Кафки в том, что сохранив всю традиционную структуру языкового общения, он воплотил в этой структуре нелогичность, бессвязность, абсурдность содержания. Специфический кафкианский эффект - все ясно, ничего непонятно.

Первая же фраза одной из самых известных новелл писателя «Превращение» (1915) погружает в мир фантасмагории: «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое». Фантастический образ гигантского насекомого кажется вызывающим в силу своей демонстративной «неэстетичности». Но, кроме этого невероятного «превращения» в новелле Кафки нет ничего необычного, исключительного. Писатель повествует сухим протокольным языком о житейских неудобствах, связанных с этим событием. Но в самом сдержанном лаконичном тоне повествования, лишенном естественного в таком сюжете возмущения, ужаса Грегора Замзы и его семьи, содержится «обыденность» кошмара, алогизм повседневности, создающий знаменитый кафкианский эффект фантасмагории. Грегор Замза не ужасается своему превра-щению, а просто старается приспособиться к новой форме существования, как и его близкие: сестра сначала ухаживает за Грегором - кормит его, убирает в комнате, - другие члены семьи с трудом одолевают отвращение и при этом стараются скрыть от окружающих эту «домашнюю неприятность». Но, в конце концов, всей семье очень скоро надоедает этот дополнительный груз забот, и смерть сына и брата-жука они встречают с явным облегчением.

Новелла написана в форме притчи, излюбленный жанр Кафки, которым он пользуется как в романе, так и в рассказе. В соответствии с жанром новелла содержит плюралистичность подхода в интерпретации символики. На первом плане - безрадостная аллегория полного, абсолютного одиночества, вызванного осознанием своей непохожести на других. Эта обреченность героя передается Кафкой через невероятную, отвратительную метаморфозу его внешности. В подтексте новеллы ощущается связь с биографическими обстоятельствами писателя: легкоранимость, беззащитность перед жизнью. Об этом особом складе характера лучше всего написала Милена Есенская, женщина, которую Кафка любил, но на которой так и не отважился жениться: «Для него (Ф. Кафки – В.Ш.) жизнь вообще - нечто решительно иное, чем для других людей: деньги, биржа, валютный банк, пишущая машинка, для него совершенно мистические вещи... для него служба - в том числе и его собственная - нечто столь же загадочное и удивительное, как локомотив для ребенка. Конечно, мы все как будто приспособлены к жизни, но это лишь потому, что нам однажды удалось найти спасение во лжи, в оптимизме, в непоколебимости убеждений - в чем угодно. А он никогда не искал спасительного убежища ни в чем. Франц не умеет жить. Франц не способен жить».

Эти качества порождали в сознании Кафки неискоренимое чувство вины. Он страдал от необходимости ежедневно служить в конторе, и еще больше страдал от чувства вины перед отцом, т.к. не смог оправдать его надежд, стать преуспевающим юристом. В этом плане «Превращение» - метафора комплекса вины. Грегор - жалкое, беспомощное насекомое, позор и мука семьи, которая не знает, что с ним делать.

Есть и еще один очевидный план прочтения: превращение героя новеллы является материализацией его человеческого и общественного самосознания. Единственная мысль, которая угнетает Грегора Замзу в «новом качестве», - это недовольство патрона по поводу его отсутствия. Грегор Замза - гигантское насекомое, беспомощен и абсолютно зависим от своих близких. Созданная писателем фантасмагория является аллегорией зависимости человека как одного из основных законов бытия.

Роман «Процесс», над которым Кафка работал в 1914-1915 годах (опубликован посмертно в 1925) также, как и новелла «Превращение», с первых же фраз погружает читателя в атмосферу алогизма и абсурдности происходящего. Роман тоже начинается с эпизода пробуждения главного героя, служащего одного из банков, Йозефа К.: «Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К., потому, что не сделав ничего дурного, он попал под арест». Вместо служанки с завтраком, на звонок героя в его комнату входят двое в черном и заявляют, что он арестован. В первый момент Йозеф задает естественный вопрос: «А за что?» - и получает ответ: «Мы не уполномочены давать объяснения». Йозеф К. не возмущается, не ищет защиты от возможной судебной ошибки. Он, как и Грегор Замза, тут же смиряется с обстоятельствами. Он обивает пороги судебных инстанций не для того, чтобы доказать свою невиновность, а чтобы облегчить себе приговор. Он заискивает, ищет протекции, действует через знакомых и их родственников, т.е. ведет себя как виновный, и в конце концов, Йозеф К. начинает приспосабливаться.

Здесь проявляется сила, которая обусловливает судьбу героя Кафки: это сложная форма социальных законов, ограничений, предельно бюрократизированная. Цель - подавить индивида, внушить ему чувство вины. В романе эта сила получает определение закона, символизирующего власть внешнего мира над индивидуальной судьбой. Но это лишь одна сторона проблемы, лежащая на поверхности.

Фантасмагория, алогизм повседневности обусловливаются отсутствием в романе причинно-следственных связей: в финале, за Йозефом К. являются двое в черном и ведут его через весь город на каменоломню, чтобы зарезать огромным кухонным ножом. В этой последней сцене подробно фиксируются предсмертные мысли и откровения героя, постоянное повторение фразы - «вдруг осознал!». А осознал он то, что ему следовало бы самому прервать свою жизнь, проявив хотя бы в этом достоинство и мужество. Герой уходит с осознанием позора, «как собака». Позор в том, что он позволил другим прервать свою жизнь, а не выхватил нож и не вонзил его в себя. Но в этом осознании есть и другая грань - счет «высшему судье», который «отказал ему в последней капле нужной для этого силы».

Притча о человеке, пришедшем к вратам Закона, рассказанная священником Йозефу, является развернутой метафорой конфликта индивида и высшей инстанции. К вратам Закона пришел человек и просит его пропустить. Он хочет видеть Закон. Но привратник говорит, что сейчас он его впустить не может, когда-нибудь позже, возможно. Врата открыты, человек пытается туда заглянуть. Привратник смеется и говорит, что там есть и другие привратники, один могущественнее и страшнее другого. Человек, испугавшись садится у ворот и ждет. Ждет месяцы, годы. Иногда он пытается подкупить привратника, а тот охотно берет взятки: «Беру, чтоб ты не подумал, что что-то упустил». И снова все идет по-прежнему: один стоит у открытых ворот, другой, томясь в ожидании, сидит. Так человек прождал всю жизнь. В свой смертный час человек задает привратнику вопрос: «Ведь все люди стремятся к Закону, почему же все эти годы никто другой не пришел?». Привратник отвечает, что «никому сюда входа нет», ведь эти ворота были предназначены только для него.

Внешне сюжет поражает своей алогичностью, за которой просматривается глубокий философский подтекст. Привратник исполняет свои функции, а перед человеком свобода выбора. Но человек выбирает проторенный путь банальной логики - путь приспособленчества, социальной инерции с оглядкой на других, которые запрещают. Человеку страшно сделать свой выбор вопреки сложившимся нормам и запретам.

Поведение человека у врат Закона - это метафора «недолжного» существования, приметами которого является отсутствие свободы, недостаток достоинства и мужества. Обреченность Йозефа К. обусловлена у Кафки не только незащищенностью перед анонимной и всеподавляющей властью, но и несовершенством человеческой природы. Вина, которую писатель вменяет своему герою, это отсутствие ответственности за свои поступки. Человек в притче, являющейся по замыслу Кафки символом человечества, даже не испробовал все возможности, поэтому предъявлять счет к «высшему судье» он не имеет права. Обвинять надо не законы бытия, считает писатель, а самого себя. Священник на прощание говорит Йозефу К.: «Суду ничего от тебя не надо. Суд принимает тебя, когда ты приходишь, и отпускает, когда ты уходишь».

Первый набросок к роману «Замок» - «Искушение в деревне» - появился в 1914 году. Но основная работа над «Замком» приходится на начало 20-х годов (1921 - 1922). Роман был опубликован посмертно, в 1926 году, душеприказчиком и другом Кафки писателем М. Бродом.

Роман «Замок», как и все другие произведения писателя, написан в форме притчи. Но в отличие от предыдущих романов - «Америка», «Процесс» - Кафка в своем последнем произведении ограничивает художественное пространство от реально-исто-рического контекста, создавая герметический роман. Ограничивая романное пространство загадочной фигурой Замка и недопус-каемого в этот Замок героя, писатель создает вневременное эпическое повествование, идеальное для воплощения формулы современного бытия, его самого общего закона. В соответствии с жанром происходит дематериализация, исчезновение телесной субстанции героя - вместо имени одна заглавная буква К., о его прошлом ничего не известно, его образ настолько отвлечен, что неизвестна даже его наружность ,его профессия землемера - фальшивка, фиговый листок.

Повествование в романе традиционное, внешне связное, события обыденные: землемер К. добивается права на жительство в деревне, подчиненной юрисдикции графа Вествеста, резиденцией которого является замок. Но из этой обыденности, как у Гофмана, возникает фантасмагория. Герой романа К. приглашен в замок землемером, но в то же время его туда не впускают, держат перед воротами. Сюжет романа - это попытка землемера К. проникнуть в замок любой ценой. Кафка, сохранив традиционную структуру языкового сообщения, воплотил в этой структуре нелогичность, бессвязность, абсурдность содержания.

«Замок» построен по той же модели, что и «Процесс». Правда, в «Замке» ситуация видоизменяется. В «Процессе» был человек обвиняемый, здесь недопускаемый. Алогичность и абсурдность происходящего не только в том, что приглашенного К. не допускают к вратам замка, но и в том, что он не удивлен этой ситуацией. Он, как и Йозеф К., пытается приспособиться: заискивает, ищет протекции, действует через знакомых и приближенных к замку особ. В сражении за признание замком он жертвует многим: собственным достоинством, искренностью чувств. Так, он готов терпеть приставленных к нему соглядатаев - Артура и Иеремию, одетых в тесно обтягивающие их тела платья, которые подчеркивают нечеловеческую природу этих существ. Они появляются в самые неожиданные моменты, контролируя каждый его шаг. Чтобы попасть в замок, К. соглашается даже на самую низшую должность, которую ему предложили - слуги при школе. Он не только унижается сам, но и унижает других для достижения своей цели. Так, любовь Фризы для него разменная монета, чтобы добиться приема могущественного управляющего канцеляриями Кламма.

Замок, как и Закон в «Процессе», является аллегорией предельно бюрократизированной бездушной системы с разветвленными формами социальных ограничений, цель которых подавить индивида, внушить ему чувство зависимости. Замок символизирует власть внешнего мира над индивидуальной судьбой. Но это лишь одна сторона проблемы, лежащая на поверхности.

Фантасмагория, алогизм повседневности обусловливаются в романе отсутствием причинно-следственных связей. К. знает о неумолимости, жестокости законов замка, обрекающих жителей деревни на безрадостное, безликое существование. За малейшее ослушание жителям грозит страшная кара. И тем не менее, вопреки здравому смыслу К. совершает невероятные усилия за «счастье» жить здесь.

Внешне сюжет поражает своей алогичностью, за которой просматривается глубокий философский подтекст. Чиновники замка исполняют свои функции, а перед человеком свобода выбора. К. выбирает путь банальной логики, путь приспособленчества. Поведение К. у врат Замка, как и поведение героя притчи у врат Закона, - метафора «недолжного» существования, приметами которого является отсутствие свободы, недостаток достоинства и мужества. Недаром, когда К. удалось отвоевать свое право на свидание с Кламмом, он не испытывает радости завоеванной свободы. Наоборот, ему начинает казаться, что нет ничего более бессмысленного и отчаянного, чем эта свобода и это ожидание. Обреченность героя в романе обусловлена не только незащищенностью перед анонимной и всеподавляющей властью, но и несовершенством человеческой природы, раздираемой антитезой духа и плоти, небесного («окликнутости Богом») и земного. Вина, которую писатель вменяет своему герою, это отсутствие ответственности за свои поступки. Таким образом, нельзя сводить творчество Кафки к символической картине безысходности человеческого существования. Писатель, заостряя трагическую ситуацию, предъявляет очень высокие этические требования к человеку.

Фантасмагории Кафки после его смерти все чаще стали восприниматься как пророчество. Такой степени обесчеловечивания общественного механизма европейское общество времен Кафки не знало. Здесь необыкновенный дар предвидеть будущее развитие определенных тенденций. Его проза без метафор и тропов является воплощением формулы современного бытия. Для достижения этого эффекта Кафка использует прием материализации так называемых языковых метафор, уже стершихся, тех, чей переносный смысл перестал восприниматься. Писатель находит адекватную пластическую форму для утверждения абсурдности реального мира, строя повествование по принципу «сюжетики сна».