Постмодернизм

Постмодернизм - это не феномен литературы и не направление, а новая философско-эстетическая система мышления, возникающая на рубеже 70 - 80-х годов. Постмодернизм возникает не только как осознание исчерпанности форм модернистского искусства, но и как переоценка сферы творчества. Культ искусства и художника, свойственный романтизму, постромантизму и модернизму уступает место осознанию банальности, стереотипности творческого акта.

Постмодернизм ставит под сомнение подлинность творческой самореализации. Модернистская оппозиция мир - творчество заме-няется отношением художника с собственным творчеством. Твор-чество становится родственным критике и поэтике: оно «анато-мирует, деконструирует и производит оценку прежнего искусства». Иронизируя над механикой искусства, художник осознает никчем-ность собственного превосходства. В трудах Деррида, Ф. Барта, Кристевой, Лиотара, Бодрияра, Д. Барта, В. Вельша, Джеймсона создается методология постмодернизма.

«Наш постмодерный модерн, - писал В. Вельш, - построен на обосновании плюралистичности подходов, восприятий, интерпрета-ций». Любая иерархия, обобщения, универсальные формы отверга-ются постмодернистами. Постмодернизм антитетичен модернизму: если модернизм - это авторское самовыражение, это герметичность текста, пафос ломки традиций, то постмодернизм - это отсутствие элитарности, стремление размыть границы между «высоким» и «низким», сделать произведение развлекательным. Переосмысление модернизма носит игровой, иронический, пародийный характер. Ирония предлагает абсолютную свободу и терпимость к смешению литературных кодов и языков, внутреннее взаимодействие текстов, принадлежащих разным эпохам, порождающих «новизну значения в необычном сочетании уже имеющихся смыслов», т.е. интертекст (термин впервые введен Ю. Кристевой). Роман Фаулза «Женщина французского лейтенанта» - роман-игра, роман-пародия. История Сары - это очередной розыгрыш, пародирующий классические сюжеты о соблазненной и покинутой женщине. В этом произведении идет постоянная игра с литературными подтекстами. Роман выстроен как своего рода коллаж цитат из Диккенса, Теннисона, Теккерея, Т. Гарди. Здесь темой литературы становится сама литература, текст в сопоставлении с рядом своих подтекстов и «паратекстов». Свой замысел Фаулз определил так: «…роман должен иметь прямое отношение к настоящему времени писателя, поэтому не притворяйся, что ты живешь в 1867 году или добейся того, чтобы читатель понимал, что ты притворяешься».

Борхес в книге «Аргентинский писатель» скептически отме-тил: «Наша традиция - вся культура». Отсутствие стремления создать нечто новое обусловливает подмену творчества в постмодернизме коллажем, пастишем, мозаикой. Ирония, эклектика, игра приобретают ключевую позицию.

В постмодернистской литературе художественное пространст-во представляет коллаж цитат, обращение к чужому слову, включение в текст заимствований и реминисценций из широкого круга текстов, обыгрывание и трансформирование классических мотивов. Прибегая к подобному методу, постмодернисты пытаются возродить сюжет под видом цитирования других сюжетов и заново создать занимательность романа.

Американский ученый Д. Барт в книге «Литература истощения» дает основные определения целей и задач новой эстетики: «По моим понятиям, идеальный писатель постмодернизма не копирует, но и не отвергает своих отцов из XX-го века и дедов из XIX-го. Первую половину века он таскает не на горбу, а в желудке: он успел ее переварить. Он обязан надеяться, что сумеет пронять и увлечь определенный слой публики - более широкий, чем круг тех, кого Т. Манн называл первохристианами, т.е. чем круг профессиональных служителей искусства. Идеальный роман постмодернизма должен каким-то образом оказаться над схваткой реализма с ирреализмом, формализма с "содержанием", чистого искусства с ангажированным, прозы элитарной с массовой. Постмодернистский писатель стремится разрушить стену, отделяющую искусство от развлечения, добраться до широкой публики».

Ж.-Ф. Лиотар в своей книге «Ситуация постмодернизма» (1984) утверждал, что существует только «прерывность, мно-жественность, электика-политика языковых игр, которые пришли на смену традиционному описанию реальности». Реальность, по мнению постмодернистов, - это некая фикция, бесчисленные субъективные версии; миров столько же, сколько языков описания. Так, Жак Бодриар считает, что «реальность давно исчезла и в ходе исторических превращений сделалась гиперреальностью, которая означает энтропию всяких ценностей». Такая концепция реальности обусловливает превращение художественного образа в фантом, лишенный устойчивого значения. «Мой герой, - пишет Фаулз, - существует и притом в реальности не менее и не более реальной, чем та, которую я только что разрушил. Вымысел пронизывает все… Я нахожу эту реальность более веской. Мы все бежим от реальной реальности». В романе У. Эко «Маятник Фуко» детективное расследование порождено самим расследованием. «Преступник не найден, а создан смысловыми коннотациями. Весь роман - это варьирующаяся в разных контекстах метафора: камера с маятником, воплотившаяся мечта о perpetuum mobile, хотя это вечное движение - всего лишь результат действия магнитного стабилизатора, т.е. мнимости, симулякра».

С изменением значения реальности изменяется роль автора в постмодернистской литературе. Автор как бы растворяется в читательской массе. Р. Барт и М. Фуко объявляют о «гибели автора всерьез». Фаулз в «Женщине французского лейтенанта» демонстративно вводит в текст «я» автора, которое, в отличие от модернистского самовыражения, обращается к читателю, ком-ментирует описываемые события с точки зрения современных знаний. Автор становится частью художественной иллюзии, даже «входит в свой текст»: его «я» преобразуется в «он» и получает признаки действующего лица. В миниатюре Борхеса – «Борхес и я» - сказано, что читатель и автор - не одно лицо, но и не разные лица. «Я не знаю, кто из нас двоих пишет эту страницу», - так закан-чивается новелла Борхеса. Действующие лица и автор существуют лишь в той степени, в какой они становятся объектами чтения. Таким образом, постмодернистскую литературу пронизывает идео-логия сотворчества, которая порождает упразднение стиля.

В отличие от авангарда (модернизма) постмодернизм не разрушает, а пытается создать текст, независимый от воли автора. Рассматривая мир как вечное становление, постмодернисты упраздняют не только автора, стиль, но и форму, так как считают, что «мир, созданный по правилам» - это мертвый мир. Текст в эстетике постмодернизма адекватен миру, т.е. вечному становлению. Цель текста - самораскрытие жизни. Рассматриваемая под этим углом зрения литература становится объединяющей силой. Борхес в «Стыде истории» писал: «Не тот день - веха в истории, когда саксонец произносит свои слова, но тот, когда их бессмертит враг. Веха - за ней будущее, - пророчащая забвение крови и нации, солидарность всего рода человеческого».

Постмодернистская литература свидетельствует не о разру-шении традиционных повествовательных структур и не об упадке, как об этом неоднократно пишут в отечественном литера-туроведении, а о новом витке, о новых возможностях в развитии романной структуры и формировании универсального, синтези-рующего художественного языка.