Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Shervsh.doc
Скачиваний:
31
Добавлен:
23.02.2015
Размер:
1.19 Mб
Скачать

А. Мальро (1901 - 1976)

Творчество А. Мальро, вступившего в литературу в 20-е годы XX столетия, формируется под влиянием идей немецкого экзистенциализма. В его романах впервые складывается понятие судьбы как власти времени, что соответствовало концепции историчности в философии Хейдеггера. Хейдеггер называл «подлинным мышлением такое мышление, которое мыслит, исходя из судьбы бытия». Тема смерти, имевшая столь важное значение для экзистенциализма, впервые во французской литературе прозвучала со всей остротой в романах Мальро. Его романы, рожденные в самой гуще исторических событий 20-30-х годов - революция в Китае («Завоеватели», «Человеческое существование»), гражданская война в Испании («Надежда»), - ставили актуальные для совре-менников проблемы: «Что есть человек и в чем смысл его жизни?» Один из крупнейших исследователей французского экзистенциа-лизма Г. Пикон писал: «Если Мальро и не образец для нас, то это наша возможность, искушение, один из обжигающих следов, которые никогда не сотрутся в нас. Мальро соединил живую этику с искусством».

Мировоззрение Мальро формировалось в эпоху I мировой войны, во многом определившей облик XX в., века глобальных катастроф, словно бы подтверждавших достоверность гипотезы Ницше о смерти Бога и вседозволенности». «Религиозный остов, всегда имевший основополагающее значение, утрачен», - таков был диагноз Мальро в оценке идеологической пустоты своей эпохи. Писатель считал, что с потерей жизнеспособности христианства нарушается равновесие человека в мире - человек остается один перед пустыми Небесами. «Поэтому, - считал Мальро, - основное усилие мира должно быть направлено на создание своей собственной реальности взамен изжившим себя мифам». Рас-сматривая человека как «бытие брошенное», единственной судьбой которого является смерть, писатель пытался обосноватъ новый «трагический гуманизм». Сущность трагического, считал Мальро, - в трагизме индивидуальной гибели, превращающей жизнь в трагедию бессмысленности. В романе «Человеческое существо-вание» писатель, перефразируя высказывание Паскаля, создает метафору жизни: «Представьте огромное количество людей, закованных в цепи, приговоренных к казни: одних убивают на глазах у других. Те что остаются, видят отражение собственной участи в участи себе подобных. Это и есть человеческое существование». В романах Мальро, как и позже в творчестве А. Камю, смерть разрастается до мировой трагедии, лишает жизнь смысла. Но, кроме смерти, существует беспощадная разрушительная сила времени. Безрассудно молчащий мир, стирающий с бесстрастным равно-душием с лица земли одно поколение за другим, осмысляется Мальро как рок или судьба. Под судьбой писатель подразумевал вневременной смысл жизни, осознание человеком собственного существования. Эта грустная констатация порождает в концепции «трагического гуманизма» бунт, вызов судьбе.

Мальро «не писал романы», он размышлял, а следовательно, «мыслил притчами», творил свой миф. Темы и круг проблем в его творчестве обусловлены экзистенциалистским мироощущением. Мальро по праву считают предшественником французского экзистенциализма.

За свою сравнительно долгую жизнь писатель создал всего шесть романов: «Завоеватели», «Королевская дорога», «Челове-ческое существование», «Время презрения», «Надежда» и неокон-ченный роман «Орешники Альтенбурга». Для произведений Мальро характерна однородность мышления. Роман для него - место «преображения» человека, изменяющего мир, бросающего вызов судьбе. Столь короткая творческая биография, охваты-вающая эпоху между двумя войнами, обусловлена убеждением писателя в том, что романное время слишком коротко, чтобы вместить ту потенцию «антисудьбы», которая всегда оставалась основой его философского осмысления действительности. Мальро интересуют в романе «пограничные ситуации», сдирающие покров с обманчивой видимости и обнажающие изначальную трагичность бытия.

Для романов 20-х годов – «Завоеватели» (1928) и «Коро-левская дорога» (1930) характерен жанр философской притчи. В соответствии с жанром герои воплощают определенную смысловую позицию, подчиненную философской концепции писателя.

Первый роман Мальро – «Завоеватели» - первый шаг на пути самовыражения, на пути эстетизации судьбы «западного человека». Повествователь в романе – «некое я», от имени которого о собы-тиях рассказывается как бы в форме хроники, создавая таким образом видимость репортажа. Это подтверждается репортерской доскональностью, в текст вклиниваются коллажи, фрагменты радио и газетной информации. В романе царит достоверность, присущая документальному фильму - все здесь ясно, зримо, слышимо; создается общая панорама, монтирующая сцены и эпизоды. Мальро не погружается в глубины психологии, его герои выражают себя в поступках.

Достоверность в романе - художественная иллюзия: она питала легенду о Мальро, участнике китайской революции. На самом деле Мальро оказался в Кантоне после окончания революционных событий. Роль свидетеля и участника революции - это сыгранная писателем роль, соответствующая его убеждению, что роман - это прежде всего переплетение «вымысла, вплетшегося в воспоминание». Революция в романе служит своеобразной аллегорией столкновения человека с судьбой. Уже в названии романа содержится ключ к раскрытию основного замысла. «Завоеватели» - это бунтари против судьбы, стремящиеся обрести в сопротивлении абсурду свое достоинство и честь, Мальро предлагает этику «трагического гуманизма»: трезвое осознание абсурда, метафизический бунт, ницшеанский культ действия. Главного героя романа Гарина писатель наделяет своим «типом сознания». В роман Гарин входит не сам, а с помощью рассказчика, который до его появления дает ему характеристику, тем самым лишая героя традиционного права на самостоятельное существование - таково уж свойство притчи, иллюстрирующей идеи на примерах. Еще до «появления» Гарина известно, что он «игрок», что он одержим «потребностью в могуществе» и видит «свой образец» в Наполеоне. Сопоставление Запада и Востока развернуто на двух типах героев - Гарин и Чен-Дай. В этом сопоставлении обозначается труднопреодолимая граница двух цивилизаций - в одной из них есть Бог и есть мораль, личность слита с коллективом, в другой - нет ни Бога, ни морали, остался лишь отдельный человек. Автор не отвечает на вопрос, что лучше. Ясно одно: Восток фатально сдвигается в сторону Запада и революция - форма, способ такого исторического сдвига. Гарин считает, что пробуждение всей современной Азии - в осознании индивидуальной жизни, бренности существования. Одновременно с ужасом перед бессмысленностью смерти рождается идея возможности для каждого преступить традиции предков и «вырваться к индивидуальности». Таков террорист Хонг - плод отрыва от «китайскости». Терроризм выбирается Хонгом не из склонности к насилию и кровопролитию, а из ницшеанской потребности перейти за рамки дозволенного в погоне за иллюзией собственного могущества. В Гарине и Хонге Мальро соединил как бы «две версии одного и того же персонажа». Для Гарина революция - своего рода «паскалевский дивертисмент»; он безразличен к ее результатам, его занимает сам процесс, интенсивность которого поглощает внутреннюю тревогу, порождаемую осознанием абсурда, Гарин одержим единственной идеей - доказать, что человек способен преодолеть судьбу. Авантюризм Гарина - это попытка спастись бегством от самого себя, от навязчивой идеи о смерти и абсурдности бытия. Но лишенный иллюзий, наделенный трагическим знанием, он трезво осознает бесплодность своих попыток «оставить след на карте». Неизлечимая болезнь Гарина - своего рода символ поражения, невозможности победить судьбу.

Но Мальро лишь частично удался замысел - превратить роман в «обвинение человеческого существования». Иллюзия досто-верности, репортажа ослабила метафизическую проблематику романа, «Завоеватели» расценивались критикой как репортаж о китайской революции. Поэтому в новом своем романе «Королевская дорога» Мальро выбирает более подходящий материал, соответствующий его замыслу. Он помещает своих героев в замкнутое пространство камбоджийских джунглей. О времени действия можно лишь догадываться. Роман написан на основе достоверных впечатлений Мальро, который в начале 20-х годов предпринял авантюрную экспедицию в камбоджийские джунгли, чтобы вывезти бесценные фрагменты ангкорских храмов древнего кхмерского искусства. Эта рискованная авантюра закончилась громким судебным скандалом и обвинением в разграблении национальных богатств. Этот личный опыт, положенный в основу романа, приобретает очертания притчи, где главное - столкновение человека с Судьбой.

Функции Судьбы отданы джунглям, которые выполняют роль символа. Лес предстает в романе изначальной стихией самой судьбы, символом несвободы. Здесь героев подстерегают опасно-сти - это и дикие племена моисов, и тропическая лихорадка, и ядовитые насекомые. В этом романе Мальро находит адекватную художественную форму для выражения идеи абсурдности бытия. Описание джунглей воспроизведено с натуралистической детализацией, передающий картины универсального распада, представление о бытии как о вязком липком месиве, губительном и враждебном для человека.

Герои романа - Клод и Перкен - братья по духу. Они, как и Гарин, принадлежат к «посторонним», в которых отмерла восприимчивость к нравственному кодексу общепринятой морали. Клода и Перкена связывает не только солидарность людей, испытывающих в одинаковой степени свою отчужденность от мира обыденности, но и отношения учителя к ученику. Если Клод, который только входит в жизнь, болезненно воспринимает лишь жестокую очевидность смерти, то Перкен, обогащенный опытом, знает, что судьба - это не только смерть, но и неизбежность старости, и уязвимость плоти, и «всепожирающая власть времени», и несостоявшиеся надежды. Перкен превращает свое знание в обвинение миру. Отсюда страстное желание «оставить след на карте», «создать собственное королевство, существовать в большом количестве людей в течение долгого времени». Но, как и в первом романе, стремление победить судьбу превращается в трагически бесполезный жест. Болезнь Перкена является символом неиз-бежного поражения. Сравнивая «Завоевателей» и «Королевскую дорогу», необходимо отметить, что этот роман более совершенен в художественном отношении. Для своего замысла Мальро нашел адекватную форму воплощения, использовав метод «универсальной конкретности»: конкретное желание авантюристов любой ценой добыть деньги расширяется до тотального стремления оставить след на карте. Миф, создаваемый Мальро, обнажает метафизическую концепцию поединка Человека с Судьбой.

В своем раннем творчестве писатель создал новый тип романа, предвосхитивший французский экзистенциализм. Его герои – «метапрактики» - предшественники Мерсо и Рокантена - воплощают состояние человека, осознавшего бессмысленность существования, испытывающего чувство тревоги и страха.

Романы 30-х годов – «Человеческое существование» (1933), «Время презрения» (1955), «Надежда» (1937), - служат непосред-ственным откликом на драматические события эпохи. В этих романах ощущается значительная эволюция писателя, обогащенного опытом политической борьбы. На смену «завоевателям» приходят герои, объединенные узами братства, сражающиеся во имя справедливости и народного блага. В романе «Человеческое существование» революция - теперь не только сфера приложения энергии «игрока», но самостоятельная ценность, способная изме-нить героя. Несмотря на верность старым темам - столкновения человека с судьбой, «вечного поединка человека и смерти» - Мальро в этом романе изображает условия реальной жизни, которые подталкивают к революции. Таким образом, философская притча уступает место жанру социально-философского романа, объективно отражающего конкретные общественно-политические события.

Роман «Время презрения» основан на документальном материале о нацистских тюрьмах и лагерях смерти, Но, как и «Человеческое существование», это произведение совмещает социально-историческую конкретность с экзистенциальными размышлениями о человеческом уделе. Герой романа - немецкий антифашист Касснер – «ведет свой бой» даже в тюремной камере, убеждаясь, что человек может сохранить собственное достоинство в любых условиях, осознавая свою причастность к «человеческому братству».

Роман «Надежда», выросший как непосредственное свиде-тельство участника гражданской войны в Испании, значительно отличается от предыдущих произведений Мальро. «Надежда» - это роман-хроника, в котором последовательно воспроизводится кар-тина военных действий с июля 1936 года по июль 1937 года. Жанр романа обусловил соответствующее изображение героев. В плюрализме мнений, в ожесточенных спорах разноликих участников войны постоянно звучит мотив - революция и нравственность. Революция - это война, бойня, кровь, которая потоками проливается и одной, и другой стороной. С позиции нравственности героям «Надежды» трудно оправдать этот «физиологический элемент войны», даже во имя искоренения самого страшного социального зла - фашизма. Мальро в своем романе задолго до «Чумы» и «Бунтующего человека» А. Камю показал вырождение любой благородной идеи в историческом действии. История излечивает от эйфории Мальро 30-х годов идеями коммунизма и светлого будущего, сотни тысяч жертв сталинских лагерей, массовое уничтожение людей - все это стало для писателя признаками страшной своим трагизмом современной эпохи.

Последний роман Мальро – «Орешники Альтенбурга» (1941) - был не окончен. Это - подведение итогов, прощание с прошлыми иллюзиями. Возвращаясь после двадцатилетнего перерыва к проблеме индивидуального действия, писатель окончательно отвергает его, предлагая творческий акт художника. Мальро считает, что только искусство побеждает время, смерть, пространство и в этом смысле оно является антисудьбой.

В послевоенную эпоху - 40-70-е годы - Мальро создает цикл книг – «Зеркало лимба», пронизанный романтической концепцией искусства, одерживающего победу над неумолимым временем. Художник в его концепции - человеко-бог, выигрывающий сражение с Судьбой.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]