Шепотько. Хрестоматия

обычно по путям международной торговли. За купцом и воином про-

никает в чужие страны монах и художник.

По торговым путям проникали и к народам Евразии проповед-

ники великих религий, которые почти все зародились в восточном углу Средиземноморья. Новые религиозные верования или вытесняли первобытную религию населения Евразии, или наслаивались на нее в разной степени и разных сочетаниях...

История постепенного распространения великих религий среди отдельных народов Евразии и взаимодействие этих религий на почве Евразии тесно связаны с политической и общекультурной историей Евразии, представляя важный отдел евразийской истории.

Процесс естественного развития религиозных воззрений народов Евразии со времени русской революции 1917 года прерван госу-

дарственной пропагандой атеизма и материализма. Что получится в результате столкновения вековых религиозных устоев с новыми док-

тринами – сказать, разумеется, сейчас нельзя. Огромный психический сдвиг в духовной жизни народов Евразии во всяком случае неизбе-

жен...

В своеобразии деталей географического строения отдельных частей Евразии заключались также предпосылки возникновения особых политических групп в отдельных частях Евразии в периоды ее распада.

По своему географическому положению окраинные части Евра-

зии близко соприкасались с соседними внеевразийскими областями. Эти географические особенности обусловили торговые и общекуль-

турные связи некоторых частей и народов Евразии с мирами внеЕвропейскими. На этой же почве проложены были и некоторые ос-

новные линии внешнеполитических отношений Евразии в целом или отдельных ее частей.

На Крайнем Северо-Западе Евразии то были вопросы Лапландский и Балтийский – вековая борьба русского народа за доступы к по-

бережьям Ледовитого океана (Мурман) и Балтийского моря, причем одно время немалую роль в русской экспансии сыграла монгольская поддержка. Здесь же следует упомянуть и соперничество из-за остро-

241

вов Ледовитого океана, лежащих между северо-западной оконеч-

ностью Евразии и Северным полюсом, в частности из-за Шпицбергена (Грумант).

На Западном рубеже Евразии то была борьба за национальную целокупность русского народа. Опять-таки одно время монгольские силы поддерживали русский элемент на Днепре и к западу от него. Временами борьба русского народа с натиском западных его соседей – поляков, литовцев, немцев – утихала. Временами достигался компромисс – смешанное государственное образование с элементами как за-

падной – латинской (римско-католической) культуры, так и русской православной культуры. Таким компромиссом было Литовско-русское государство XIV–XVII веков.

В юго-западном углу Евразии то был вопрос Черноморско-

Балканский, или вернее более широкий – вопрос о связях Евразии с Восточным Средиземноморьем вообще, тем, что обыкновенно имено-

валось и именуется в Европейской науке Ближним Востоком (термин, который в данном случае усвоила и наука русская). Вопрос этот был обоюдный – с одной стороны, это была тяга народов Евразии на Ближний Восток, с другой – влияние Ближнего Востока на Евразию политическое и культурное. В Средние Века одной из двух основных культурно-политических сил на Ближнем Востоке было Византийское царство. Оттуда пришло к русским христианство в форме православия, давшее на столетия окраску русской культуре и определившее особность ее от Запада. Другой силой Ближнего Востока были арабы, принесшие ислам турецким народам Евразии. Одному из турецких народов, оторвавшихся от почвы Евразии – туркам-османам – и суждено было под знаменем ислама уничтожить Византийское царство.

Падение Византии не меняет основной геополитической схемы

ближневосточных отношений Евразии...

Правительствам Евразии, как объединенного политического целого, приходилось и приходится считаться с наследием (в их совокуп-

ности) международных проблем, ранее касавшихся отдельных частей Евразии порознь.

242

Географическая база обеспечивает Евразии возможность поли-

тического и хозяйственного самодовления. Но во всяких международных отношениях есть две стороны, а иногда и больше. Фактическое развитие евразийской международной политики зависит не только от народов Евразии, но и от народов внеевразийских...

Ввиду того, что некоторые из народов Евразии связаны узами или этническими, или религиозно-культурными с некоторыми внеев-

разийскими народами, являются логические возможности для сепаратного выступления на международной арене отдельных народов или групп народов Евразии не только в прошлом, но и в будущем.

Так возникают проблемы Панславизма, Пантюркизма, Панис-

ламизма. Последняя может быть решена вне политических рамок, если подходить к ней со стороны не политической, а культурно-

религиозной только.

Панславизм всегда являлся более утопией, чем орудием практи-

ческой политики ввиду того, что группа славян западных (поляки, чехи) и геополитически, и культурно-исторически к Европе была и есть ближе, чем к России.

Пантюркизм был особенно силен, пока мог быть практически связан с Панисламизмом и одушевлен его идеями. С ослаблением политической роли религий в наше время и с разрывом в османской Турции между пантюркизмом и панисламизмом, политическая позиция панисламизма представляется весьма ослабленной. Что касается пантюркизма, то поскольку целью его является отрыв турецких народов Евразии от политического объединения с этой последней, такое распадение Евразии (если оно было бы возможно) явилось бы в первую очередь крайне невыгодным для самих турецких народов, ныне входящих в состав Евразии.

Течения панславизма и пантюркизма могли бы стать крупною силою и сыграть крупную политическую роль в случае их примирения между собою и согласованных между собою действий. В этом случае течения эти могли бы способствовать сближению и союзу между Евразией, с одной стороны, и зарубежными турецкими и славянскими народами – с другой.

243

Еще один -изм нужно упомянуть: паназиатизм, теорию, сейчас усиленно выдвигаемую японскою прессою в поддержку и обоснование японского империализма. "Азия – для азиатов" – конечно, при подразумеваемом условии японского руководства азиатами.

В ответ на этот лозунг может быть выдвинуто положение "Евра-

зия – для евразийцев". Если народы Евразии достаточно сознают свою взаимную связь и неразрывность своей исторической судьбы, то вся-

кий лозунг, основанный на других геополитических основаниях, является, очевидно, лишь орудием чужого империализма в попытке его расщепить единство Евразии...

Независимо от социально-экономической программы вождей Советской революции, их программа по национальному вопросу сумела задеть такие струны в душе народов Евразии, которые их притя-

гивали к Москве, а не отталкивали от нее.

Как бы ни относиться к советской идеологии и советской поли-

тике, нельзя не признать, что, по крайней мере, на некоторое время Москва сделалась маяком для угнетенных народов не только в самой Евразии, но и далеко за ее пределами. Не в коммунизме тут было дело, а именно в идее равноправия и свободы народов Востока, которые с давних пор были подвергнуты деспотизму изнутри и империалистическому хищничеству извне. Молния русской революции зажгла по-

жар на всем Востоке, и сейчас еще трудно предвидеть все его резуль-

таты...

Результатом планового хозяйства, нового территориального распределения промышленности и зон специальных сельскохозяйст-

венных культур, а также постройки новых железнодорожных линий – результатом всего этого является значительно более тесная связь ме-

жду собою отдельных районов Евразии в хозяйственном отношении, чем то было раньше. При том очевидно, что, если процесс пойдет дальше в том же направлении, связь эта будет все увеличиваться. Этим путем достигается такое единство Евразии, которого прежде быть не могло.

244

А. Д. Сахаров

ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПАМЯТНОЙ ЗАПИСКЕ (1972)

Я по-прежнему не могу не ценить большие благотворные изме-

нения (социальные, культурные, экономические), которые произошли в нашей стране за последние 50 лет, отдавая, однако, себе отчет в том,

что аналогичные изменения имели место во многих странах и что они являются проявлением общемирового прогресса.

Я по-прежнему считаю, что преодоление трагических противоречий и опасностей нашей эпохи возможно только на пути сближения

ивстречной деформации капитализма и социалистического строя.

Вкапиталистических странах этот процесс должен сопровож-

даться дальнейшим усилением элементов социальной защиты прав трудящихся, ослаблением милитаризма и его влияния на политиче-

скую жизнь. В социалистических странах также необходимо ослабление милитаризации экономики и мессианской идеологии, жизненно необходимо ослабление крайних проявлений централизма и партийногосударственной бюрократической монополии как в экономической области производства и потребления, так и в области идеологии и культуры.

Япо-прежнему придаю решающее значение демократизации общества, развитию гласности, законности, обеспечению основных прав человека.

Япо-прежнему надеюсь на эволюцию общества в этих направ-

лениях под воздействием технико-экономического прогресса, хотя мои прогнозы стали более сдержанными.

Сейчас мне в еще большей мере, чем раньше, кажется, что единственной истиной гарантией сохранения человеческих ценно-

стей в хаосе неуправляемых изменений и трагических потрясений является свобода убеждений человека, его нравственная устремлен-

ность к добру...

Милитаризация экономики накладывает глубокий отпечаток на международную и внутреннюю политику, приводит к нарушениям демократии, гласности и законности, создает угрозу миру. Хорошо

245

изучена роль военно-промышленного комплекса в политике США.

Аналогичная роль тех же факторов в СССР и других социалистических странах менее изучена. Однако необходимо отме-

тить, что ни в одной стране доля военных расходов, отнесенная к национальному доходу, не достигает таких размеров, как в СССР

(более 40 процентов).

А. И. Солженицын

КАК НАМ ОБУСТРОИТЬ РОССИЮ.

ПОСИЛЬНЫЕ СООБРАЖЕНИЯ (1990)

Исторический Железный Занавес отлично защищал нашу страну ото всего хорошего, что есть на Западе: от гражданской нестесненно-

сти, уважения к личности, разнообразия личной деятельности, от всеобщего благосостояния, от благотворительных движений – но тот За-

навес не доходил до самого-самого низу, и туда подтекала навозная жижа распущенности опустившейся "поп-масс-культуры", вульгар-

нейших мод и издержек публичности – и вот эти отбросы жадно впитывала наша обделенная молодежь: западная – дурит от сытости, а

наша в нищете бездумно перехватывает их забавы. И наше нынешнее телевидение услужливо разносит те нечистые потоки по всей стране. (Возражения против всего этого считаются у нас дремучим консерватизмом. Но поучительно заметить, как о сходном явлении звучат тре-

вожные голоса в Израиле: "Ивритская культурная революция была совершена не для того, чтобы наша страна капитулировала перед аме-

риканским культурным империализмом и его побочными продукта-

ми", "западным интеллектуальным мусором".)...

Постепенно мы будем пересоставлять государственный организм. Это надо начинать не все сразу, а с какого-то краю. И ясно, что снизу, с мест. При сильной центральной власти терпеливо и настойчиво расширять права местной жизни.

Конечно, какая-то определенная политическая форма постепенно будет нами принята, – по нашей полной политической неопытно-

сти скорей всего не сразу удачная, не сразу наиболее приспособленная

246

к потребностям именно нашей страны. Надо искать свой путь. Сейчас у нас самовнушение, что нам никакого собственного пути искать не надо, ни над чем задумываться, – а только поскорей перенять, "как де-

лается на Западе".

Но на Западе делается – еще ой как по-разному! У каждой страны своя традиция. Только нам одним – не нужно ни оглядываться, ни прислушиваться, что говорили у нас умные люди еще до нашего рождения.

А скажем и так: государственное устройство – второстепеннее самого воздуха человеческих отношений. При людском благородстве

– допустим любой добропорядочный строй, при людском озлоблении и шкурничестве – невыносима и самая разливистая демократия. Если в самих людях нет справедливости и честности – то это проявляется при любом строе.

Политическая жизнь – совсем не главный вид жизни человека, политика – совсем не желанное занятие для большинства. Чем размашистей идет в стране политическая жизнь – тем более утрачивается душевная. Политика не должна поглощать духовные силы и творческий досуг народа. Кроме прав человек нуждается отстоять и душу, освободить ее для жизни ума и чувств...

Когда в 1937 г. Сталин вводил наши мартышечьи "выборы" – вынужден был и он придать им вид всеобщего-равного-прямого- тайного голосования ("четырех-хвостки") – порядок, который в сегодняшнем мире кажется несомненным как всеобщий закон природы. Между тем и после первой Французской революции (конституция 1791 г.) голосование еще не было таковым: оставались ограничения и неравенства в разных цензах. Идея всеобщего избирательного права победила во Франции только в революцию 1848. В Англии весь XIX век находились видные борцы за "конституционный порядок" – такой, который бы обеспечивал, чтобы никакое большинство не было тираном над меньшинством, чтобы в парламенте было представлено все разнообразие слоев общества, кто пользуется уважением и сознает ответственность перед страной – это была задача сохранить устои страны, на которых она выросла. С 1918 г. сползла ко всеобщему избирательному и Англия.

247

Достоевский считал всеобщее равное голосование "самым неле-

пым изобретением XIX века". Во всяком случае, оно – не закон Ньютона, и в свойствах его разрешительно и усумниться. "Всеобщее и равное" – при крайнем неравенстве личностей, их способностей, их вклада в общественную жизнь, разном возрасте, разном жизненном опыте, разной степени укорененности в этой местности и в этой стране? То есть – торжество бессодержательного количества над содержа-

тельным качеством. И еще, такие выборы ("общегражданские") предполагают неструктурность нации: что она есть не живой организм, а

механическая совокупность рассыпанных единиц.

"Тайное" – тоже не украшение, оно облегчает душевную непря-

моту или отвечает, увы, нуждам боязни. Но на Земле и сегодня есть места, где голосуют открыто.

"Прямое" (то есть депутаты любой высоты избираются прямо от нижних избирательных урн) особенно спорно в такой огромной стране, как наша. Оно обрекает избирателей не знать своих депутатов – и преимущество получают более ловкие на язык или имеющие сильную закулисную поддержку.

Все особенности избирательной системы и способов подсчета голосов подробнейше обсуждались в России комиссиями, партийными комитетами весной и летом 1917, из-за чего Учредительное Собра-

ние и упустило время. И все демократические партии высказались против выборов 4-, 3- или даже 2-степенных: потому что при таких выборах тянется цепочка личного знания кандидатов, избираемые представители теснее связаны со своей исходной местностью, "с ме-

стной колокольней" – а это лишало все партии возможности вставлять своих кандидатов из центра. Лидер кадетов П. Н. Милюков на-

стаивал, что только прямые выборы от больших округов "обеспечат выбор интеллигентного и политически подготовленного пред-

ставителя"...

А уж пройдя избрание – кандидат становится народным представителем.

Афинская демократия отвергала всякое "представительство" как вид олигархии. Но она могла себе это позволить при своей малообъемности.

248

Напротив, Французские Генеральные Штаты в 1789, едва со-

бравшись, провели закон, что отныне каждый депутат есть лишь часть этого коллективного собрания, которое и есть воля народа. Тем самым каждый депутат отсекался от своих избирателей и от личной ответственности перед ними.

Наши четыре последовательных Государственных Думы мало выражали собой глубины и пространства России, только узкие слои нескольких городов, большинство населения на самом деле не вникало в смысл тех выборов и тех партий. И наш блистательный думец В.

Маклаков признал, что "воля народа" и при демократии фикция: за

нее всего лишь пронимается решение большинства парламента...

И во всеобщих выборах большинство далеко не всегда выражает себя. Голосование часто проявляется вяло. В ряде западных стран больше половины избирателей и даже до 2/3 – порой вообще не являются голосовать, что делает всю процедуру как бы и бессмыслен-

ной. И числа голосующих иногда раскалываются так, что ничтожный перевес достигается довеском от крохотной малозначительной партии

– она-то как бы и решает судьбу страны или курс ее.

Как принцип это давно предвидел и С. Л. Франк: “И при демо-

кратии властвует меньшинство”, и В.В. Розанов: "Демократия – это способ, с помощью которого хорошо организованное меньшинство управляет неорганизованным большинством".

В самом деле, гибкая, хорошо приработанная демократия умеет лишить силы протесты простых людей, не дать им звучного выхода. Несправедливости творятся и при демократии, и мошенники умеют ускользать от ответственности. Эти приемы – распыляются по учреждениям демократической бюрократии и становятся неуловимы. Се-

годня и из самой старинной в мире демократии, швейцарской, раздается тревожное предупреждение (Ганс Штауб), что важные решения принимаются в анонимных и неконтролируемых местах, где-то за кулисами, под влиянием "групп давления", "лоббистов".

И при всеобщем юридическом равенстве остается фактическое неравенство богатых и бедных, а значит, более сильных и бо-

лее слабых. (Хотя уровень "бедности", как его сегодня понимают на

249

Западе, много, много выше наших представлений.) Наш государст-

вовед Б. Н. Чичерин отмечал еще в XIX в., что из аристократий всех видов одна всплывает и при демократии: денежная. Что же отрицать,

что при демократии деньги обеспечивают реальную власть, неизбежна концентрация власти у людей с большими деньгами. За годы гнилого социализма накопились такие и у нас в "теневой экономике" и срослись с чиновными тузами, и даже в годы ''перестройки" обогатились в путанице неясных законов и теперь на старте ринуться в открытую, – и тем важней отначала строгое сдерживание любого вида монополий,

чтоб не допустить их верховластия.

А еще удручает, что рождаемая современной состязательной публичностью интеллектуальная псевдоэлита подвергает осмеянию абсолютность понятий Добра и Зла, прикрывает равнодушие к ним

"плюрализмом идей" и поступков.

Изначальная европейская демократия была напоена чувством христианской ответственности, самодисциплины. Однако постепенно эти духовные основы выветриваются. Духовная независимость при-

тесняется, пригибается диктатурой пошлости, моды и групповых интересов.

Мы входим в демократию не в самую ее здоровую пору...

Из высказанных выше критических замечаний о современной демократии вовсе не следует, что будущему Российскому Союзу демократия не нужна. Очень нужна. Но при полной неготовности наше-

го народа к сложной демократической жизни – она должна постепенно, терпеливо и прочно строиться снизу, а не просто возглашаться громковещательно и стремительно сверху, сразу во всем объеме и шири.

Все указанные недостатки почти никак не относятся к демократии малых пространств: небольшого города, поселка, станицы, волос-

ти (группа деревень) и в пределе уезда (района). Только в таком объеме люди безошибочно смогут определить избранцев, хорошо извест-

ных им и по деловым способностям, и по душевным качествам. Здесь

– не удержатся ложные репутации, здесь не поможет обманное крас-

норечие или партийные рекомендации.

250