Шепотько. Хрестоматия
.pdfвспоминать о тунгузах и калмыках? А державинская лесть казалась просто непонятной – искусственной и фальшивой. Но творцы и поэты Империи помнили о ее миссии: нести просвещение всем ее народам – универсальное просвещение, сияющее с Запада, хотя и в лучах русского слова.
После Пушкина, рассорившись с царями, русская интеллигенция потеряла вкус к имперским проблемам, к национальным и международным проблемам вообще. Темы политического освобождения и социальной справедливости завладели ею всецело, до умоисступления. С точки зрения гуманитарной и либеральной, осуждались Империя, все Империи как насилие над народами, но результаты этого насилия принимались как непререкаемые. Более того, XIX век для большинства интеллигенции означал сужение национального сознания до пределов Великороссии. Россия была необъятно велика, и мало кто из русских образованных людей изъездил ее из конца в конец; непоседливых манила сказка Запада. Но, и путешествуя по России, русский не выходил из своего привычного уклада: объяснялся везде порусски, видел везде одну и ту же русскую администрацию и туземцев, побогаче и познатнее, уже входящих в быт, язык и культуру завоевателей. Интеллигенция возмущалась насильственной русификацией или крещением инородцев, но это возмущение относилось к методам, а не к целям. Ассимиляция принималась как неизбежное следствие цивилизации. Еще полвека или век, и вся Россия будет читать Пушкина по-русски (так понимался "Памятник"), и все этнографические пережитки сделаются достоянием музеев и специальных журналов.
Есть еще одна неожиданная сторона русского западничества. Россией вообще интересовались мало, ее имперской историей еще меньше. Так и случилось, что почти все нужные исследования в области национальных и имперских проблем оказались представленными историками националистического направления. Те, конечно, строили тенденциозную схему русской истории, смягчавшую все темные стороны исторической государственности. Эта схема вошла в официальные учебники, презираемые, но поневоле затверженные и не встречавшие корректива. В курсе Ключевского нельзя было найти истории создания и роста Империи.
231
Так укоренилось в умах не только либеральной, но отчасти и революционной интеллигенции наивное представление о том, что русское государство, в отличие от всех государств Запада, строилось не насилием, а мирной экспансией, не завоеванием, а колонизацией. Подобное убеждение свойственно националистам всех народов.
Французы с гордостью указывают на то, что генерал Федерб с ротой солдат подарил Франции Западную Африку, а Лиотэ был на столько завоевателем Марокко, сколько великим строителем и организатором. И это правда, то есть одна половина правды. Другая половина, слиш-
ком легко бросающаяся в глаза иностранцам, недоступна для националистической дальнозоркости.
Несомненно, что параллельный немецкому русский Drang nach Osten оставил меньше кровавых следов на страницах истории. Это за-
висело от редкой населенности и более низкого культурного уровня восточных финнов и сибирских инородцев сравнительно с западны-
ми славянами. И однако – как упорно и жестоко боролись хотя бы вогулы в XV веке с русскими "колонизаторами", а после них казан-
ские инородцы и башкиры. Их восстания мы видим при каждом потрясении русской государственности – в Смутное время, при Петре,
при Пугачеве. Но с ними исторические споры покончены. Несмотря на искусственное воскресение восточно-финских народностей, ни Марийская, ни Мордовская республики не угрожают целости России. Уже с татарами дело сложнее. А что сказать о последних завоеваниях Империи, которые, несомненно, куплены обильной кровью: Кавказе, Туркестане?
Мы любим Кавказ, но смотрим на его покорение сквозь романтические поэмы Пушкина и Лермонтова. Но даже Пушкин обронил жестокое слово о Цицианове, который "губил, ничтожил племена". Мы заучили с детства о мирном присоединении Грузии, но мало кто знает, каким вероломством и каким унижением для Грузии Россия отплатила за ее добровольное присоединение. Мало кто знает и то, что после сдачи Шамиля до полумиллиона черкесов эмигрировало в Турцию. Это все дела недавних дней. Кавказ никогда не был замирен окончательно. То же следует помнить о Туркестане. Покоренный с
232
чрезвычайной жестокостью, он восставал в годы первой войны, вос-
ставал и при большевиках. До революции русское культурное влияние вообще было слабо в Средней Азии. После революции оно было тако-
го рода, что могло сделать русское имя ненавистным.
Наконец, Польша, эта незаживающая (и поныне) рана в теле России. В конце концов вся русская интеллигенция – в том числе и националистическая – примирилась с отделением Польши. Но она ни-
когда не сознавала ни всей глубины исторического греха, совершаемого – целое столетие – над душой польского народа, ни естественно-
сти того возмущения, с которым Запад смотрел на русское владычество в Польше. Именно Польше Российская Империя обязана своей сла-
вой "тюрьмы народов".
Была ли эта репутация заслуженной? В такой же мере, как и другими европейскими Империями. Ценой эксплуатации и угнетения они несли в дикий или варварский мир семена высшей культуры. Из-
деваться над этим смеет только тот, кто исключает сам себя из наследия эллинистического мира. Для России вопрос осложняется культур-
ным различием ее западных и восточных окраин. Вдоль западной границы русская администрация имела дело с более цивилизованными народностями, чем господствующая нация. Оттого, при всей мягкости ее режима в Финляндии и Прибалтике, он ощущался как гнет. Рус-
ским культуртрегерам здесь нечего было делать. Для Польши Россия была действительно тюрьмой, для евреев гетто. Эти два народа Импе-
рия придавила всей своей тяжестью. Но на Востоке, при всей грубости русского управления, культурная миссия России бесспорна. Угнета-
емые и разоряемые сибирские инородцы, поскольку они выживали – а они выживали, вливались в русскую народность, отчасти в русскую интеллигенцию. В странах ислама, привыкших к деспотизму местных эмиров и ханов, русские самодуры и взяточники были не страшны. В
России никого не сажали на кол, как сажали в Хиве и Бухаре. В самих приемах русской власти, в ее патриархальном деспотизме, было нечто родственное государственной школе Востока, но смягченное, гуманизированное. И у русских не было того высокомерного сознания выс-
шей расы, которое губило плоды просвещенной и гуманной англий-
233
ской администрации в Индии. Русские не только легко общались, но и сливались кровью со своими подданными, открывая их аристократии доступ к военной и административной карьере. Общий баланс, веро-
ятно, положительный, как и прочих Империй Европы.
Г. В. Вернадский
ОПЫТ ИСТОРИИ ЕВРАЗИИ (1934)
В длительном процессе своего исторического развития русский народ освоил и объединил территорию Евразии в смысле политическом, экономическом и культурном, сперва в виде Российской Импе-
рии, затем в виде Советского Союза. Судьбы Евразии таким образом теперь прочно связаны с судьбою русского племени. Тем не менее и сейчас понятие истории Евразии не совпадает вполне с понятием русской истории, т. к. и сейчас помимо русского народа в Евразии живут иные народы, развитие которых тесно связано с развитием народа русского, но которые с русским народом не тождественны. Еще более наглядно это было в прошлые века, когда взаимные политические и культурные соотношения народов Евразии заметно отличались от на-
стоящего времени; когда русский народ занимал лишь часть территории Евразии, а политическое первенство в Евразии принадлежало народам турко-монгольским.
Русская история есть история русского народа в рамках Евра-
зии, которые постепенно русским народом осваиваются.
История Евразии есть история сообщества различных народов на почве Евразийского месторазвития, их взаимных между собою притягиваний и отталкиваний и их отношения вместе с порознь к внешним (вне-Евразийским) народам и культурам.
Русская история и история Евразии должны взаимно дополнять друг друга, но обе одинаково имеют право на существование. Об этом здесь сказать необходимо, так как по поводу этого вопроса существу-
ет значительная путаница понятий. Со стороны некоторых представителей зарубежной русской историографии введение в историческую науку самого термина Евразии было встречено крайне враждебно
234
(А. А. Кизеветтер). С другой стороны, марксистская историография в России отрицает право на существование за предметом русской истории. «Термин "русская история" есть контрреволюционный термин,
одного издания с трехцветным флагом" (М. Н. Покровский). Первая Всесоюзная конференция историков-марксистов (конец декабря 1928–
начало января 1929) решительно отвергла термин "русская история" и вместо него постановила ввести в оборот термин "история народов
СССР"».
Конкретное содержание термина "истории народов СССР" не может считаться достаточно разработанным в марксистской историографии. По признанию самих советских историков этим термином от-
дельные представители марксистской историографии пользуются различно: иногда механически им заменяют понятие "русской истории",
иногда подразумевают под ним лишь историю "нацменьшинств", т. е. бывших "инородцев".
Советская историография в лице руководящих ее представителей начинает, однако, сознавать, что ни то, ни другое понимание,
вкладываемое в термин "история народов СССР" не отвечает назревшей необходимости пересмотра прежних точек зрения на историче-
ский процесс. Постепенно в советской историографии пробивается сознание того, что "историю народов СССР" нужно рассматривать как нечто совокупное, объединенное проекцией будущего культурноисторического единства.
История народов СССР, рассматриваемая с точки зрения такого культурно-исторического единства, как история сложного биоценоза человеческих обществ на почве единого месторазвития – это и есть то, что мы называем Историей Евразии.
Термин "история Евразии" кажется нам предпочтительнее термина "история народов СССР" потому, что подчеркивает единство и собранность исторического процесса, тогда как термин "история народов" предполагает изучение истории каждого народа враздробь и порознь.
Следует еще иметь в виду, что история целого отнюдь не ис-
ключает истории частей этого целого. С нашей точки зрения, есть и
235
может быть история Евразии (как совокупности евразийских народов,
или народов СССР), но наряду с этим есть и может быть история отдельных народов Евразии, или народов СССР.
Во избежание недоразумений мы и предпочитаем употреблять термин "история Евразии", говоря об истории целого, т. е. всего био-
ценоза евразийских народов, чем разумеется нисколько не отрицается возможность изучения отдельных народов Евразии – или СССР, бу-
дут ли то "нацменьшинства" или преобладающая народность. С этой точки зрения странно отрицать право существования за наукою исто-
рии русского народа, как это делает современная марксистская историография.
Подведем теперь итоги этому предварительному обследованию понятий.
История Евразии есть история совокупности народов Евразии. Русская история есть отдел истории отдельных Евразийских на-
родов – или народов СССР – причем русская история поневоле должна была включать в поле своего зрения геополитически все более и более широкую область, по мере того как русский народ в своем историческом развитии охватывал все большую и большую часть Евра-
зийского месторазвития...
Творцом и основным действующим лицом истории Евразии яв-
ляется население Евразии в совокупности составляющих его народов и их биоценозе.
Историческое месторазвитие народов Евразии в их совокупности – то же, что месторазвитие народа Русского. Но в то время, как для народа Русского Евразия в целом является в средние века месторазвитием лишь потенциальным, а практически история собственно русская до половины XVI века развертывается преимущественно в рамках Евразии Западной ("Восточной Европы"), при изучении исто-
рии Евразии с самых ранних времен вся Евразия в целом является географическою базою.
Гораздо более сложной задачею, чем при изучении истории России, является в истории Евразии изучение соотношения народно-
сти и территории. Должны приниматься в расчет давление и сопро-
236
тивление оказываемое друг на друга отдельными народностями Евра-
зии, а равно и степень вовлечения каждой из них в сложный оборот общеевразийской культурной, политической и экономической жизни,
при наличии, с одной стороны, сложных групповых и классовых противоречий, а с другой стороны – сил центростремительных и культу-
рообразующих.
Что касается месторазвития евразийской истории, т. е. Евразии как понятия географического, то здесь мы отсылаем читателя к Введению в книгу "Начертание Русской истории", а также к книгам П. Н. Савицкого, где понятие Евразии всесторонне обосновано.
Что касается населения Евразии, то прежде чем говорить о ее народах как совокупности, необходимо взглянуть на них по отдельности, расчленив таким образом целое на части.
Удобнее всего исходить при этом из нынешнего положения, взяв в основу этнический состав Советского Союза. Разумеется, нет нужды здесь перечислять все отдельные народности (которых считается в Советском Союзе 185). Ограничимся лишь более крупными группами.
Наиболее крупною группою является русский народ (или рус-
ская семья народов: великорусы, украинцы, белорусы). Из всего населения Советского Союза в 147 миллионов человек (по переписи 1926
года) к русскому племени принадлежало около 114 миллионов человек (в том числе русских собственно, или великорусов, 78 миллионов,
украинцев – 31 миллион, белорусов – до 5 миллионов). К этому следует причислить свыше 8 миллионов украинцев, живущих вне преде-
лов Советского Союза (в Польше, Румынии, Чехословакии), свыше 3 миллионов белорусов, живущих на территории Польши, и около
300 000 великорусов в пределах Латвии и Эстонии. Общая цифра русской семьи на территории Советского Союза и смежных с нею состав-
ляет, следовательно, не менее 125 миллионов человек.
Второе место по численности после русских занимают тюркские
(иначе турецкие) народности – свыше 15 миллионов на территории Советского Союза. Из них наиболее значительны следующие группы:
казаки (киргизы) вместе с каракиргизами – до 5 миллионов человек,
237
татары (поволжские и крымские) – 3 миллиона человек, башкиры – менее 1 миллиона, азербайджанские турки – до 2 миллионов, туркмены – менее 1 миллиона, узбеки – 4 миллиона, якуты – 1/4 миллиона,
чуваши – более 1 миллиона.
Монгольская группа в пределах Советского Союза (буряты и калмыки) не особенно численна, составляя менее 1/2 миллиона. На смежной с Союзом территории Внешней Монголии проживает около
1 миллиона монголов.
К угро-финской группе народов относятся карелы (1/4 миллио-
на), мордва (1,5 миллиона), мари или черемисы (1/2 миллиона), вотяки (1/2 миллиона), коми или зыряне (1/4 миллиона) и прочие, всего около
3,5 миллионов.
В общем численность народов так называемой урало-алтайской группы (турки, монголы, финны) составляет в пределах Советского Союза около 20 миллионов.
Упомянем тут же тунгусо-маньчжурскую группу. Тунгусов в настоящее время считается всего около 40 000 человек. Не нужно, од-
нако, забывать, что это остаток народности, игравшей некогда в истории Евразии весьма значительную роль.
Из народностей индоиранской группы следует заметить таджиков (до 1 миллиона) и осетинов (свыше 1/2 миллиона).
Что касается народов западной группы индоевропейской семьи народов, то из славян (кроме русских) наиболее численны поляки (3/4
миллиона). Немцы, главная масса которых переселилась в Россию в XVIII–XIX вв., составляют около 1,25 миллиона.
Особо поставим кавказских яфетидов (армяне – свыше 1,5 миллионов, грузины – около 1,5 миллионов), куда причисляется и боль-
шинство горцев Кавказа (черкесы – 80 тысяч чел., кабардинцы – 140 тысяч, чеченцы – 320 тысяч, авары – 160 тысяч и многие другие пле-
мена и народности горного Кавказа).
Наконец, следует иметь в виду, что в пределах Советского Сою-
за обитает более 2,5 миллионов евреев.
Из всех народностей руководящую роль в историческом разви-
тии Евразии играли сначала турко-монголы, потом русские. На Сред-
238
нем Востоке (в Туркестане) большое значение имели индоиранцы. В
Горном Кавказе и Закавказье коренным населением были яфетиды. Русские в настоящее время расселились по территории чуть не
всей Евразии, преобладая по численности среди евразийских народов. В Средние Века положение было иным. Большинство территорий Ев-
разии было заселено народами турко-монгольскими. По приблизительным соображениям можно думать, что в ХIII–XIV веках числен-
ность турко-монгольских племен на территории Евразии (около 10 миллионов человек) более или менее соответствовала численности русского народа, занимавшего тогда лишь часть Западной Евразии.
Неоднородность населения Евразии по этническому составу и языковому признаку усугублялась в ходе исторического процесса еще многообразностью культур различных народов или групп народов Ев-
разии.
В отношении экономического быта одни народы Евразии были привержены преимущественно к скотоводству (турко-монголы), другие к лесной охоте и звероловству (угро-финны), третьи к земледелию и торговле (русские, индоиранцы). В отношении социального и политического строя также со Средних Веков было значительное разнооб-
разие. Могут быть упомянуты различные формы родового и вотчинного ("феодального") быта среди турко-монгольских кочевников, зе-
мельно-вотчинный строй в русских и индоиранских государственных образованиях; демократический строй древнерусских городских рес-
публик и казачьих войск; вотчинно-рабовладельческие государства Среднего Востока; вотчинно-крепостные государственные формы, во-
зобладавшие надолго в России.
В отношении религиозных верований народы Евразии также с давних времен сильно различались между собою. После русской революции нет сколько-нибудь точных данных о принадлежности раз-
личных групп населения Евразии к той или иной церкви. По данным начала ХХ века масса русского народа принадлежала к христианству,
для тюрских (турецких) племен обычной религией был ислам, для монголов – буддизм. Такое размежевание религий в соответствии с этническим составом населения не было исконным в Евразии, а яви-
239
лось результатом длительного исторического процесса. Во всяком случае ясно, что принадлежность к разным религиям должна была усугублять рознь между народами Евразии.
Вотношении искусства, науки, литературы – всего, что вместе
срелигиозными верованиями обычно обнимается именем духовной культуры – также было значительное многообразие между народами Евразии.
И все же, при всех взаимных отталкиваниях народностей Евразии друг от друга, действовали также и силы взаимного притяжения их друг к другу.
Результатом долгого исторического симбиоза явилось создание некоторых общих черт для народов Евразии....
Благодаря единству географического лика Евразии и наличию объединительных экономических факторов, в истории политических образований на территории Евразии постоянно проявлялось стремле-
ние евразийских народов к созданию единого государства, которое объединяло бы всю Евразию или значительную ее часть.
Как только такое объединение бывало достигнуто, ему приходилось считаться с разлагающим влиянием центробежных сил – по-
литических, этнических, психологических. Экономический объединительный фактор оказывался часто недостаточно сильным, а в отноше-
нии географическом давали себя чувствовать местные особенности рельефа, растительных зон или гидрографии, проступавшие на фоне общего географического единства Евразии.
Благодаря преобладанию то сил центростремительных, то сил центробежных, процесс создания и жизни государственных образований на территории Евразии принял характер периодической ритмич-
ности...
Подобно тому, как в русской истории значительную роль играли
ииграют многообразные культурно-политические влияния извне, так
ив истории Евразии такие влияния должны приниматься в расчет и,
разумеется, являются еще гораздо более многообразными, чем в истории собственно русской.
Взаимные культурные влияния различных стран и народов идут
240