Шепотько. Хрестоматия

телей, что восемьдесят миллионов мужиков русских суть всего только миллионы косных пьяных податных единиц, что никакого соединения царя с народом нет, что это лишь в прописях, что все, напротив, рас-

шатано и проедено нигилизмом, что солдаты наши бросят ружья и побегут как бараны, что у нас нет ни патронов, ни провианта и что мы, в

заключение, сами видим, что расхрабрились и зарвались не в меру и изо всех сил ждем только предлога, как бы отступить без последней степени позорных пощечин, которых "даже и нам уже нельзя выносить", и молим, чтоб предлог этот нам выдумала Европа. Вот в чем клялись мудрецы наши, и что же: на них почти и сердиться нельзя, это их взгляд и понятия, кровные взгляд и понятия... Народную силу, на-

родный дух все проглядели, и облетела Европу весть, что гибнет Россия, что ничто Россия, ничто была, ничто и есть и в ничто обратится.

Дрогнули сердца исконных врагов наших и ненавистников, которым мы два века уж досаждаем в Европе, дрогнули сердца многих тысяч жидов европейских и миллионов вместе с ними жидовствующих "христиан"... Но бог нас спас, наслав на них на всех слепоту; слиш-

ком уж они поверили в погибель и в ничтожность России, а главноето и проглядели. Проглядели они весь русский народ, как живую си-

лу, и проглядели колоссальный факт: союз царя с народом своим! Вот только это и проглядели они!.. В том-то и главная наша сила, что они совсем не понимают России, ничего не понимают в России! Они не знают, что мы непобедимы ничем в мире, что мы можем, пожа-

луй, проигрывать битвы, но все-таки останемся непобедимыми именно единением нашего духа народного и сознанием народным.

Что мы не Франция, которая вся в Париже, что мы не Европа, которая вся зависит от бирж своей буржуазии и от "спокойствия" своих пролетариев, покупаемого уже последними усилиями тамошних правительств и всего лишь на час. Не понимают они и не знают, что ес-

ли мы захотим, то нас не победят ни жиды всей Европы вместе, ни миллионы их золота, ни миллионы их армий, что если мы захотим,

то нас нельзя заставить сделать то, чего мы не пожелаем, и что нет

такой силы на всей земле...

161

Я во многом убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил. Славянофилы до сих пор понимаются различно. Для иных, даже и теперь, славянофильство, как в старину,

например для Белинского, означает лишь квас и редьку. Белинский действительно дальше не заходил в понимании славянофильства. Для других (и, заметим, для весьма многих, чуть не для большинства даже самих славянофилов) славянофильство означает стремление к ос-

вобождению и объединению всех славян под верховным началом России – началом, которое может быть даже и не строго политиче-

ским. И наконец, для третьих славянофильство, кроме этого объединения славян под началом России, означает и заключает в себе духов-

ный союз всех верующих и то, что великая наша Россия, во главе объединенных славян, скажет всему миру, всему европейскому человече-

ству и цивилизации его свое новое, здоровое и еще неслыханное миром слово. Слово это будет сказано во благо и воистину уже в соеди-

нение всего человечества новым, братским, всемирным союзом, начала которого лежит в гении славян, а преимущественно в духе великого народа русского, столь долго страдавшего, столь много веков обреченного на молчание, но всегда заключавшего в себе великие силы для будущего разъяснения и разрешения многих горьких и самых роковых недоразумений западноевропейской цивилизации. Вот к этому-

то отделу убежденных и верующих принадлежу и я...

Весною поднялась наша великая война для великого подвига,

который, рано ли, поздно ли, несмотря на все временные неудачи, отдаляющие разрешение дела, а будет-таки доведен до конца, хотя бы даже и не удалось его довести до полного и вожделенного конца именно в теперешнюю войну. Подвиг этот столь велик, цель войны столь невероятна для Европы, что Европа, конечно, должна быть возмущена против нашего коварства, должна не верить тому, о чем объя-

вили мы ей, начиная войну, и всячески, всеми силами должна вредить нам и, соединившись с врагом нашим хотя и не явным, не формаль-

ным политическим союзом – враждовать с нами и воевать с нами, хотя бы тайно, в ожидании явной войны. И все, конечно, от объявлен-

ных намерений и целей наших! "Великий восточный орел взлетел над

162

миром, сверкая двумя крылами на вершинах христианства"; не поко-

рять, не приобретать, не расширять границы он хочет, а освободить, восстановить угнетенных и забитых, дать им новую жизнь для блага их и человечества. Ведь как ни считай, каким скептическим взглядом ни смотри на это дело, а в сущности цель ведь эта, эта самая, и вот этому-то и не хочет поверить Европа! И поверьте, что не столько пугает ее предполагаемое усиление России, как именно то, что Россия способна предпринимать такие задачи и цели. Заметьте это особенно. Предпринимать что-нибудь не для прямой своей выгоды кажется Ев-

ропе столь непривычным, столь вышедшим из международных обычаев, что поступок России естественно принимается Европой не толь-

ко как за варварство "отставшей, зверской и непросвещенной" нации, способной на низость и глупость затеять в наш век что-то вроде преж-

дебывших в темные века крестовых походов, но даже и за безнравственный факт, опасный Европе и угрожающий будто бы ее великой цивилизации. Взгляните, кто нас любит в Европе теперь особенно? Даже друзья наши, отъявленные, форменные, так сказать, друзья, и те откровенно объявляют, что рады нашим неудачам. Поражение русских милее им собственных ихних побед, веселит их, льстит им. В

случае же удач наших эти друзья давно уже согласились между собою употребить все силы, чтоб из удач России извлечь себе выгод еще больше, чем извлечет их для себя сама Россия...

Столкновение с Европой – не то что с турками, и должно со-

вершиться не одним мечом, так всегда понимали верующие. Но готовы ли мы к другому-то столкновению? Правда, слово уже начало ска-

зываться, но не то что Европа, а и у нас-то понимают ли все его? Вот мы, верующие, пророчествуем, например, что лишь Россия заключает в себе начала разрешить всеевропейский роковой вопрос низшей братьи, без боя и без крови, без ненависти и зла, но что скажет она это слово, когда уже Европа будет залита своею кровью, так как раньше никто не услышал бы в Европе наше слово, а и услышал бы, то не по-

нял бы его вовсе. Да, мы, верующие, в это верим, но, однако, что пока отвечают нам у нас же, наши же русские? Нам отвечают они, что все это лишь иступленные гадания, конвульсьонерство, бешеные мечты,

163

припадки, и спрашивают от нас доказательств, твердых указаний и со-

вершившихся уже фактов. Что же укажем мы им, пока, для подтверждения наших пророчеств! Освобождение ли крестьян – факт, кото-

рый еще столь мало понят у нас в смысле степени проявления русской духовной силы? Прирожденность ли нам и естественность братства нашего, все яснее и яснее выходящего в наше время наружу из-под всего, что давило его веками, и несмотря на сор и грязь, которая встречает его теперь, грязнит и искажает черты его до неузнаваемости? Но пусть мы укажем это; нам опять ответят, что все эти факты опять-таки наше конвульсьонерство, бешеная мечта, а не факты и что толкуются они многоразлично и сбивчиво и доказательством ничему,

покамест, служить не в силах. Вот что ответят нам чуть не все, а между тем мы, столь не понимающие самих себя и столь мало верующие в себя, мы – сталкиваемся с Европой! Европа – но ведь это страшная и святая вещь, Европа! О, знаете ли вы, господа, как дороги нам, мечта-

телям-славянофилам, по-вашему, ненавистникам Европы – эта самая Европа, эта "страна святых чудес"! Знаете ли вы, как дороги нам эти

"чудеса" и как любим и чтим, более чем братски любим и чтим мы великие племена, населяющие ее, и все великое и прекрасное, совер-

шенное ими. Знаете ли, до каких слез и сжатий сердца мучают и волнуют нас судьбы этой дорогой и родной нам страны, как пугают нас эти мрачные тучи, все более и более заволакивающие ее небосклон? Никогда вы, господа, наши европейцы и западники, столь не любили Европу, сколько мы, мечтатели-славянофилы, по-вашему, исконные враги ее! Нет, нам дорога эта страна – будущая мирная победа велико-

го христианского духа, сохранившегося на Востоке... И в опасении столкнуться с нею в текущей войне мы всего более боимся, что Евро-

па не поймет нас и по-прежнему, по-всегдашнему, встретит нас высокомерием, презрением и мечом своим, все еще как диких варваров,

недостойных говорить перед нею. Да, спрашивали мы сами себя, что же мы скажем или покажем ей, чтоб она нас поняла? У нас, по-

видимому, еще так мало чего-нибудь, что могло бы быть ей понятно и за что бы она нас уважала? Основной, главной идеи нашей, нашего зачинающегося "нового слова" она долго, слишком долго еще не пой-

164

мет. Ей надо фактов теперь понятных, понятных на ее теперешний взгляд. Она спросит нас: "Где ваша цивилизация? Усматривается ли строй экономических сил ваших в том хаосе, который видим мы все у вас. Где ваша наука, ваше искусство, ваша литература?...

В Пушкине две главные мысли – и обе заключают в себе про-

образ всего будущего назначения и всей будущей цели России, а стало быть, и всей будущей судьбы нашей. Первая мысль – всемирность России, ее отзывчивость и действительное, бесспорное и глубочайшее родство ее гения с гениями всех времен и народов мира. Мысль эта выражена Пушкиным не как одно только указание, учение или теория, не как мечтание или пророчество, но исполнена им на деле, заключена вековечно в гениальных созданиях его и доказана ими. Он человек древнего мира, он и германец, он и англичанин, глубоко сознающий гений свой, тоску своего стремления ("Пир во время чумы"), он и поэт Востока. Всем этим народам он сказал и заявил, что русский гений знает их, понял их, соприкоснулся им как родной, что он может перевоплощаться в них во всей полноте, что лишь одному только русско-

му духу дана всемирность, дано назначение в будущем постигнуть и объединить все многоразличие национальностей и снять все противо-

речия их.

Исмаил Бей Гаспринский (Гаспралы)

РУССКОЕ МУСУЛЬМАНСТВО. МЫСЛИ, ЗАМЕТКИ И НАБЛЮДЕНИЯ МУСУЛЬМАНИНА (1881)

500 лет назад на Куликовом поле бесповоротно был решен судьбою и историей вопрос о подчиненности северного и восточного мусульманства, а в частности тюрко-татарского племени, племени русскому. После вековых испытаний и борьбы, возмужавший и ок-

репший русский дух сломил наконец грозную, своеобразную власть татар, и с того момента шаг за шагом русская сила и власть надвига-

ются в недра Татарии, и разрозненные ветви тюрко-татарского племени, в свое время единого и могущественного, постепенно переходят под власть России и делаются ее нераздельной, составной частью. Так

165

одно за другим, в моменты исторической необходимости, вошли в со-

став растущей Руси – царства Рязанское, Казанское, Астраханское, Сибирское, Крымское, далее ханства Закавказья и в последнее время некоторые ханства Средней Азии, где, по нашему мнению, Россия еще не достигла своих исторических, естественных границ. Мы думаем,

что рано или поздно границы Руси заключат в себе все тюркотатарские племена и в силу вещей, несмотря на временные остановки,

должны дойти туда, где кончается населенность тюрко-татар в Азии. Граница, черта разделяющая Туркмению и Среднюю Азию на две час-

ти – русскую и нерусскую – может быть политически необходима в настоящее время, но она неестественна, пока не обхватят все татар-

ские племена Азии... Эти племена испокон веков живут в известном, резко очерченном районе Азии и, заключенные в естественные,

географические правильные границы, могли защищать свои поселения, земли и царства от вторжения и завоеваний чуждых соседей – персов, афганцев и монголо-китайцев. История Средней Азии и Тюрко-татар – ряд нескончаемой борьбы элемента тюрко-

татарского с окружающими... При даровитых, воинственных ханах тюрко-татары сплачивались и переходили свои географические, есте-

ственные границы, громя соседей, чтобы вскоре опять успокоиться, как расходившееся море, и войти в свои исторические рамки в форме снеговых гор, непроходимых плоскогорий и пустынь. Вот почему мне кажется, что, пока русские границы, как наследие татар, не дойдут до исторических, естественных пределов их поселений, они не могут, быть прочны. Таким образом, мне кажется, что в будущем, быть мо-

жет, недалеком, России суждено будет сделаться одним из значительных мусульманских государств, что, я думаю, нисколько не умалит ее значения как великой христианской державы.

Впрочем, не предрешая вовсе вопроса о дальнейшем направле-

нии и расширении азиатских границ, мы желаем лишь указать на тот факт, что уже ныне в руках России находится до десяти миллионов тюрко-татарскогр племени, исповедующих одну и ту же религию, говорящих наречиями одного и того же языка и имеющих один и тот же социально-общественный быт, одни и те же традиции.

166

Племя это разбросано на громадных пространствах Европей-

ской и Азиатской России и во многих местах смешано с русским или иным населением. Однако, имея особые и прочные религиозно-

бытовые условия жизни, оно представляется нам довольно крупной единицей среди народностей нашего обширного отечества, и судьбы ее заслуживают, мне кажется, серьезного внимания общества и государства...

Русские мусульмане по законам нашего отечества пользуются, равными правами с коренными русскими и даже в некоторых случаях,

во уважение их общественного и религиозного быта, имеют кое-какие преимущества и льготы.

Наблюдения и путешествия убедили меня, что ни один народ так гуманно и чистосердечно не относится к покоренному, вообще чуждому племени, как наши старшие братья, русские. Русский человек и простого, и интеллигентного класса смотрит на всех, живущих с ним под одним законом, как на "своих", не выказывая, не имея узкого племенного себялюбия. Мне приходилось видеть, как арабы и индусы были в неловком положении среди высокообразованного парижского и лондонского общества, несмотря на всю изысканную деликатность обращения с ними, а может быть и благодаря ей. Сыны Азии как бы чувствовали в отношениях к себе деланность, натяжку и обидное снисхождение. Это мне доказывали многие арабы, алжирские выходцы, служащие или торгующие во Франции. Эту черту племенной гор-

дости или самомнения я наблюдал и у турок, у которых, за отсутстви-

ем европейской галантности, она выступает рельефнее...

Слава Богу, не то приходится видеть у русских. Служащий или образованный мусульманин, принятый в интеллигентном обществе,

торговец в среде русского купечества, простой извозчик, официант в кругу простого люда – чувствуют себя одинаково хорошо и приволь-

но, как сами русские, не тяготясь ни своим происхождением, ни отношением русского общества, так что образованные мусульмане,

имевшие случай знакомиться с разными европейскими обществами наиболее близко, искренне сходятся с русскими людьми. Это не более,

как следствие едва уловимого качества русского национального ха-

167

рактера, качества, которое, я уверен, весьма важно для будущности русских и живущих с ними племен.

Мне приходилось читать, а чаще слышать упреки, что, мол, русские в массе почти лишены племенного, национального самосознания. Подобный упрек едва ли имеет место, потому что в отечественную войну и много ранее того, в тяжелые годины народной жизни, русские доказали, что сознают свое бытие и национальную личность, если можно так выразиться. Что же касается того, что русские то или иное событие встречают и провожают без шуму и треску, то это – народная особенность, и , думаю, черта хорошая...

A propos ко дню Куликовской битвы – два слова по истории. Известно, что день этот служит гранью, с которой начинается возрождение Руси и, обратно, постепенное падение татарского владычества. Об этом владычестве мне приходилось кое-что читать и слышать, и мне всегда казалось, что тут что-то как бы недописано или недосказано. Обыкновенно говорят: татарское господство причинило Руси неисчислимые бедствия, задержало цивилизацию на несколько столетий. Это совершенно верно; но я думаю, что столь продолжительное господство над Русью какого-либо другого племени, при той же силе и могуществе, могло бы совершенно уничтожить Русь. Примеры этому мы видим на западных окраинах славянства. Татары, как господа, собирали дань; как дети Азии, частенько похищали хорошеньких девушек, и затем бытовой, религиозной жизни Руси почти вовсе не касались... мне кажется, что говоря о татарском господстве, следует подумать о том, что оно, может быть, охраняло Русь от более сильных тонко рассчитанных чужеземных влияний и своеобразным характером своим способствовало к выработке идеи единства Руси, воплотившейся в первый раз на Куликовом поле...

Если, действительно, в этом смысле мы, татары, сколько-нибудь были полезны Руси, то "долг платежем красен", и мы желали бы, чтобы этот платеж был произведен уже не старой азиатской, а новой европейской монетой, т. е. распространением среди нас европейской науки и знаний вообще, а не простым господством и собиранием податей. Правда, до сих пор сами русские учились, но ныне они могут быть нашими учителями и наставниками.

168

Исмаил Бей Гаспринский (Гаспралы)

РУССКО-ВОСТОЧНОЕ СОГЛАШЕНИЕ МЫСЛИ ЗАМЕТКИ И ПОЖЕЛАНИЯ ИСМАИЛА ГАСПРИНСКОГО (1896)

Бросив взгляд на карту восточного полушария, мы увидим, что мусульманские страны и Россия пограничны на громадных протяже-

ниях и имеют общие моря: Каспийское и Черное. Русскомусульманский мир, позвольте мне так выразиться, раскинулся с бе-

регов Северного Ледовитого океана до глубин заэкваториальной Африки в одном и от границ Балтики и Адриатики до китайской стены и морей Индо-Китая – в другом направлении. На Востоке до России и мусульманских земель живет и копошится монголоязычный мир в

500-600 миллионов душ, а на Западе кипит и бурлит могучая жизнь 250 миллионов европейцев. Таким образом, залегая между европей-

скими и монгольскими мирами, русско-мусульманский мир находится в центральных частях полушария, на перекрестках всех дорог и сно-

шений торговых, культурных, политических и боевых.

Оба соседние им мира – европейский и монгольский – переполнены, и излишки их вынуждены искать более свободных земель, коими как раз богаты местности, занятые русскими и мусульманами. Японцы и китайцы, благодаря удобству морских сообщений, уже теперь наводняют своими излишками острова Великого океана и юговосток Азии. Америка борется против наплыва их мерами "запрета". Как только паровое сообщение сократит сухопутные расстояния Китайской империи, то можно ожидать, что сначала эмиграция, а затем и политические виды по необходимости обратятся на Запад, угрожая русско-мусульманскому миру... С Запада на мусульманско-русский мир надвигается Европа. Пока редкие точки ее – немецкие колонии, разбросанные по всему югу России и попадающиеся уже в пределах Турции, не исключая Палестины, есть первое указание на грядущее и, может, не очень отдаленное движение по необходимости "на земли более или менее пространные". В сфере политической это стремление Запада видно совершенно ясно и рельефно. Презрение... и противодействие ей в последние два века не что иное, как следствие необходимости движения Европы на Восток. Этим же отчасти сознательным,

169

отчасти инстинктивным стремлением объясняется политика Европы, начиная с борьбы Карла XII с Петром Великим и кончая последними беспорядками в Армении, столь раздутыми англичанами. Занятие польских земель – германцами, захваты Алжира и Туниса – французами, Боснии и Герцеговины – австрийцами, Кипра и Египта – англичанами и берегов Абиссинии – итальянцами не суть ли видимые признаки этого движения на Восток? Этого мало – Европа в лице англичан, обогнув Восток, уже становится поперек интересов России на юге Азии, в Афганистане и на плоскогорьях Памира.

Действуя то против России, то против мусульман, европейцы в том и другом случае извлекают выгоду и идут вперед... Если же посмотреть, с какой бессердечностью Европа угнетает весь Восток экономически, делаясь зверем каждый раз, когда дело коснется пенса, сантима или пфеннига, то становится очевидным, что Востоку нечего ждать добра от Запада.

На мой взгляд, ни Европейский Запад, ни монголо-языческий Восток не могут, а следовательно, и не будут питать добрых чувств к народам, занимающим центральные области восточного полушария. Тот и другой мир, раздвигаясь на аршин или на сотню миль, по необходимости должен надвигаться этнографически, экономически и политически на центральные мусульманские и русские земли.

Если грядущее монголоязыческого мира может казаться темным

игадательным, то задачи и стремления живого, цивилизованного Запада обрисовываются весьма отчетливо. Сеять недоверие и вражду к России среди мусульман, выставлять ее истребителем и беспощадным врагом ислама и западной культуры – прямой расчет европейцев. Они ловко и систематически эксплуатируют... недоразумения в отношениях между мусульманами и русскими. Недоразумение это роковое

ичрезвычайно выгодно для Европы. Грабить экономически весь Восток, держась на дружеской ноге, и ослаблять Россию периодическими войнами с мусульманами, снаряженными и вооруженными западными друзьями – вот политика, от которой Запад во всяком случае ничего не теряет, ибо даже освобождаемые Россией мелкие народности, родственные ей, за исключением славной Черногории, тянут свои ручки к Западу, пока не нужна помощь мощной братской России. Это замеча-

170