8.5. Почему во второй половине XIX в. В России вслед за реформами последовали контрреформы?

В настоящее время отдельные авторы оценивают рефор­му 1861 г. как «революция сверху» (Н. Я. Эйдельман), а Александра II называют «революционером на троне» (Б. Л. Васильев). Однако большинство историков считают, что между реформой и революцией есть существенное раз­личие: реформа совершенствует общественные структуры, революция, в том числе и «сверху», их меняет. Данное об­стоятельство представляется важным для понимания вопро­са о том, почему освободительная эпоха 60-х гг., внесшая много нового в социально-экономическую, политическую, духовную, жизнь российского общества, сменилась годами реакции в царствование Александра III, или политикой «пра­вославного консерватизма» (Д. В. Чернышевский).

Для объяснения трансформации российского общества, начало которой положил 1861 г., можно использовать по­нятие «модернизация». В Европе процесс модернизации про­текал в течение нескольких веков и носил органический ха­рактер. Модернизация в странах догоняющего развития приобретала форму европеизации, то есть сознательного из­менения традиционных национальных форм по европейско­му образцу. Процесс изменения консервативных социаль­ных установлений, ценностей и воззрений, не мог не идти без конфликтов и противоречий, тормозящих развитие по этому пути и даже на определенных этапах отбрасывавших общество назад.

В современной историографии царизм характеризуется как режим, вынужденный начать модернизацию страны, но не сумевший справиться с ее последствиями. Некоторые ис­торики считают, что половинчатый реформизм не мог изба­вить Россию от коренных пороков ее политического и эко­номического строя, так как в конечном счете совершенно невозможно было модернизировать самодержавие, не раз­рушая его основ. При этом, по мере нарастания и углубле­ния противоречий, самодержавие становилось все более не­устойчивым и консервативным. Кроме того, пример падения абсолютистских режимов в Европе, начинавшийся, как пра­вило, с определенных уступок монархов своим подданным, интуитивно заставлял царизм отбирать или существенно огра­ничивать данные ранее уступки, если это не грозило непо­средственным социальным взрывом. Все это объясняет, по­чему в царствование Александра III в 80—90 гг. последовали контрреформы. Однако они не смогли ликвидировать те до­стижения, которые имели место в жизни российского об­щества в результате реформ 1860—1870 гг.

8.6. В чем состояли особенности развития капитализма в России?

В исторической науке на протяжении многих лет господ­ствовала концепция однолинейного прогрессизма или стади­ального развития, лежавшая в основе формационного под­хода к оценке исторического процесса. Согласно этой концепции все страны, в том числе и Россия, проходят, хотя и в разное время, общие стадии в своем развитии на пути к высшей коммунистической формации. Этой концеп­ции отдали дань все русские марксисты, начиная с Г. В. Плеханова. В последних работах П. В. Волобуева, К. Н. Тарновского, А. В. Лубского и других ученых все боль­шее распространение получает теория различных эшелонов капиталистического развития, согласно которой для России была характерна «догоняющая» модель развития, его дру­гая типология, когда внешние причины заставляли государ­ство активно «насаждать» капитализм, вторгаясь в хозяй­ственную жизнь страны. Это и определило специфику российской капиталистической эволюции.

Для капиталистического развития России по сравнению с Западом были характерны не только быстрые темпы, сжа­тые сроки, но и резкое смещение стадий складывания систе­мы фабричного производства, особенно в отраслях тяжелой индустрии, а также иная последовательность аграрно-капи­талистического и промышленного переворотов. В развитых странах железные дороги явились результатом промышленного переворота, в России железнодорожное строительство развернулось до промышленного переворота, явившись мощ­ным стимулом, с одной стороны, индустриального развития страны, а с другой — капиталистической эволюции всего народного хозяйства. Система российского фабричного про­изводства во многих отраслях промышленности складыва­лась без прохождения предшествующих стадий — ремесла и мануфактуры.

В странах Запада в ходе буржуазных революций проис­ходил вначале аграрно-капиталистический, а только затем промышленный переворот. В России, наоборот, промыш­ленный переворот, завершившийся в 80-х гг. XIX в., пред­шествовал и буржуазно-демократической революции, и аг­рарно-капиталистическому перевороту.

В другой последовательности в России происходило и оформление кредитной системы. К началу XX в. эта систе­ма была представлена прежде всего крупными и крупней­шими акционерными коммерческими банками, а бурный рост средних и мелких кредитных учреждений приходился лишь на время предвоенного промышленного подъема.

Особенностью экономического развития России был так­же быстрый рост различных форм экономической организа­ции производства — мелкотоварной частнокапиталистичес­кой, акционерной, государственно-капиталистической, монополистической, а затем - государственно-монополис­тической.

Одновременность, а не последовательность стадий капи­талистической эволюции привела к переплетению в эконо­мике докапиталистических, раннекапиталистических и соб­ственно капиталистических отношений. В связи с этим П. В. Волобуев подчеркивает неразвитость и придавленность последних первыми в сельском хозяйстве, высокий, хотя и очаговый, уровень развития крупно-промышленного произ­водства, занявшего господствующие позиции в экономике страны.

В целом экономика России в пореформенные годы имела отчетливо выраженные черты многоукладности.

Важная особенность капиталистической эволюции Рос­сии состояла в том, что огромную роль в экономической жизни, становлении базисных элементов новых отношений играла политическая надстройка, т. е. самодержавное госу­дарство. Царизм, вынужденный с начала 60-х гг. XIX в. начать процесс модернизации страны, своей экономической политикой форсировал развитие крупной промышленности и железных дорог. Этой же цели было подчинено и широ­кое привлечение иностранных инвестиций.

Активное, целенаправленное и широкомасштабное вме­шательство государства в экономическую жизнь позволило не только ускорить, но и как бы «спрямить» путь буржуаз­ного развития России, сократив фазу свободного промыш­ленного капитализма.

Однако самодержавие в России было не только «толчком», но и тормозом капиталистической модернизации, ко­торая проводилась царизмом для укрепления собственного политического положения и в интересах прежде всего клас­са помещиков. Российский государственный капитализм, осуществляя выборочное заимствование некоторых базисных (технико-организационных) элементов капиталистической эволюции, стремился к максимально возможной консерва­ции традиционных докапиталистических структур не только в политике, но и в экономике. Это выражалось в сохране­нии таких сильнейших остатков крепостничества, как поме­щичьи латифундии российского дворянства и полуфеодаль­ные формы эксплуатации крестьянства. Характерной особенностью пореформенной России являлось наличие мощ­ного бюрократического капитала, представлявшего собой гро­мадное государственное хозяйство — колоссальный земель­ный и лесной фонды, шахты и металлургические заводы на Урале, Алтае, в Сибири, военные заводы, железные доро­ги, государственный банк, предприятия связи, которые при­надлежали казне и управлялись не буржуазными, а фео­дально-бюрократическими методами.

В результате в России на рубеже XIX —XX вв. сложи­лась такая историческая ситуация, которая в современном обществоведении получила название «наложение историчес­ких эпох». Переплетение различных противоречий означа­ло, что в стране имело место не обычное противостояние классов буржуазного общества, а завязался сложнейший узел социальных и национальных отношений и конфликтов. Сле­довательно, «наложение исторических эпох» неизбежно по­рождало и «наложение различных общественных движений», что, в свою очередь, во многом определило драматизм ситуа­ций первых десятилетий XX в.