3.ИЗБЫТОЧНОСТЬ И СХЕМАТИЧНОСТЬ АНАЛИТИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ МОТИВА

волике, учитывая тот известный факт, что читатель, как правило, непросто воспринимает всякую внутреннюю, придуманную автором символику и обозначения. Введение символических обозначений оправдано только в том случае, когда они являются общепризнанной частью научного языка, как это имеет место, например, в формальной логике.

Несколько слов о схематизме модели описания. Схематизм как таковой в той или иной мере неизбежен и даже необходим, поскольку мы в целом следуем традициям структурно-семиоти- ческого подхода. Однако обратим внимание на важный момент. Разворачивая схематизм аналитического описания мотива встречи в его семантическом и синтаксическом аспектах, мы будем постоянно преодолевать этот схематизм в обращениях к прагматической стороне мотива, в обращении к аспекту «эстетически имманентного» в литературе [Смирнов, 2001, с. 226]. И в этом заключается главный методологический смысл нашего анализа, поскольку это анализ мотива в системе художественного повествования — т. е. такого повествования, в котором устанавливается первенство сюжетного начала над фабульным. Оговоримся, однако, что и на стадии анализа прагматики мотива наше описание также сопровождается определенной избыточностью — однако уже не формальной, а собственно интерпретационной, или

смысловой (в общем плане о проблеме избыточности в интерпретации художественного произведения см.: [Егоров, 2001]).

4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В порядке заключения обозначим общую перспективу предпринимаемого анализа и выскажем некоторые предварительные соображения о процедурах обобщения результатов этого анализа.

Определив в ходе анализа дихотомически соотнесенные признаки семантики, синтактики и прагматики событийных реализаций мотива встречи, мы рассмотрим полученный массив вариантных данных с точки зрения их частотных характеристик.

Это позволит, во-первых, построить вокруг семантического инварианта мотива вероятностное распределение его вариантных семантических признаков — и тем самым создать целостную модель семантики мотива встречи. Во-вторых, это позволит построить вероятностное распределение фабульно-событийных контекстов мотива и тем самым получить достаточно полное

представление о нарративной сочетаемости мотива встречи с другими мотивами. В-третьих, это позволит учесть вероятностную картину прагматических смыслов и интенций, связанных с мотивом встречи — и тем самым получить развернутые представления о сфереэстетических коннотаций, сопровождающих этот мотив.

Зачем все это нужно? Чтобы представить исчерпывающую картину виртуального целогомотива встречи как целостного элемента повествовательного языка — но в узусе его вероятностного воплощения в пушкинском повествовании.

Глава 2

МОТИВ ВСТРЕЧИ В ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНОМ

ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА

1.ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Внашем анализе мы ограничимся прозаическимихудожественными произведениями Пушкина, фабулы которых содержат события встречи. Повествование, заключенное в лирическую форму («Евгений Онегин» и др.), закономерным образом сопровождается развитой лирической событийностью (см. об этом во второй главе первой части). Мотивный анализ лиро-эпического повествования представляет собой отдельную и весьма сложную задачу.

Наш выбор носит далеко не случайный характер. Художественная проза Пушкина занимает ключевое положение в процессе сложения классических форм повествовательной традиции русской литературы — она аккумулирует достижения отечественной и мировой литературы предшествующих эпох, и в первую очередь в освоении репертуара сюжетов и мотивов [Ромодановская, Дарвин, 1999, с. 81—83], и одновременно являет собой средоточие творческих интенций последующей русской прозы. Рассмотрение мотивики как ключевого повествовательного феномена на материале пушкинской прозы представляет интерес не только с точки зрения поэтики нарратива, но и с точки зрения исторической поэтики русской литературы, поскольку дает материал для дальнейшего изучения проблемы преемственности в русской литературе XIX века и жизни пушкинского наследия в творческих системах русских писателей

(конечно же, эти направления как таковые не могут входить в круг непосредственных задач нашего анализа, который только представит определенный материалдля подобных интерпретаций и обобщений).

Мы будем принимать во внимание как законченные произведения, так и незавершенные тексты (но заключающие всвоей

смысловой перспективе завершающее начало произведения), что осо-

бенно важно с точки зрения системности мотивного анализа. Таким образом, будут проанализированы событийные реализации мотива встречи в следующих произведениях: «Повести^Белкина», «Пиковая Дама», «Капитанская дочка» (в том числе т.н. «пропущенная глава»), а также в следующих незавершенных текстах: «Арап Петра Великого», «Гости съезжались на дачу...», «Роман в письмах», «История села Горюхина», «Рославлев», «Роман на кавказских водах», «Дубровский», «Египетские ночи», «Марья Шонинг», «В 179* году я возвращался...».

Подчеркнем, что в сферу нашего анализа попадут прозаические произведения, в полной мере удовлетворяющие критерию

художественной вымышленности, и поэтому за рамками анализа

останутся такие «пограничные» произведения, как «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года» (о специфике нарратива «Путешествия» см.: [Тынянов, 1968, с. 192—208]) или исторические сочинения, для которых также характерны развитые, но специфические формы нарративности [Петрунина, Фридлендер, 1974, с. 118—123; Худошина, 1991; 2000; Бетеа, 1996].

В виду необходимости дальнейшей систематизации и обобщения полученных наблюдений мы расположим эти данные в порядке, соответствующем модели описания мотива, предложенной выше.

Самый ход и описание анализа могут показаться достаточно формальными, однако это в полной мере соответствует задаче системного описания всех реализаций мотива встречи в художественном повествовании писателя — и сюжетно значимых, т. е. несущих художественный смысл и интенцию, и фабульнофункциональных, т. е. мотивирующих развитие действия как такового. Только таким образом мы сможем собрать необходимые данные ДЛЯ дальнейшего их обобщения и сведения в единое виртуальное целоемотива. Справедливости ради заметим, что полностью функциональных, исключительно фабульных реализаций мотива встречи в пушкинском повествовании практически нет: