ся с тоталитарным режимом и сидеть за это в лагерях, они просто занимались своим прямым делом? В этом случае этот упрек можно сделать и самим критикам, жившим в советскую эпоху и не заме- ченным в диссидентском движении. Современные отечественные критики юридического позитивизма, по сути, стоят на позиции со- ветской науки. Советские юристы обвиняли юридико-догматиче- ский подход в вуалировании классовой природы государства и пра- ва, современные его критики делают то же самое. Скрытая логика их рассуждений (явно об этом не говорится) сводится примерно к следующему: юрист-догматик вместо того, чтобы оформлять со- ветскую действительность в юридическую догму и тем самым ее как бы оправдывать и легализовывать, должен был бы вскрыть факти- ческую природу советского режима, показав его тоталитарный ха- рактер. Иначе говоря, юрист-догматик обвиняется в том, что он не социолог и не философ права, что он при помощи юридико-догма- тических конструкций замазывает социальные и ценностные аспек- ты советской политико-правовой действительности. На самом деле юрист-догматик только выполнял свою работу, соответствующуюе- го специальности.

4. История как метод

История - это, по всей видимости, главная и самая широкая по охвату тем социальная наука. Ее центральное место определяется тем, что она дает факты, служащие основой для анализа других, бо- лее специальных наук. Предмет исторической науки почти не знает границ: она исследует историю природы и историю человеческого общества, ее интересуют история государства и права, история се- мьи и церкви, история народного быта, история экономики, история войн и революций, история международных отношений, история идей (философских, религиозных, этических, эстетических, поли- тических, экономических), история культуры, искусства и техники, история династий и простых семей, биографии выдающихся дея- телей и т.п. В самом широком смысле история есть форма самосо- знания человечества, история - это совокупность источников, где народы и индивиды черпают знания о самих себе, о своем прошлом и настоящем. История - это своего рода зеркало, в которое смотрит- ся человечество, чтобы лучше понять себя. История есть совокуп- ность фактов прошлого, зафиксированных тем или иным спосо- бом. В конечном счете история - это не то, что было на самом деле, а только то, что человечество знает о самом себе и помнит в качестве существенных или несущественных событий. Если иметь в виду данный контекст, то история существует, как минимум, в трех фор- мах: как позитивная наука, как философия истории, как идеология

54

(социальная мифология). Первая делается профессиональными историками и отражена в специализированных трудах, вторая - фи- лософами, третья творится самим обществом (властью, социальны- ми институтами и социальными группами), являясь органической частью общественного, группового и индивидуального сознания и самосознания. Очевидно, что между этими формами истории нет непроходимой грани, тем более что полноценная профессиональная историческая наука возникает лишь в XIX в. Всегда и везде истори- ческая наука, развиваясь в конкретно-исторической среде, несла на себе отпечаток ее политических и ценностных установок, отражала специфику эпохи.

Начиная с эпохи Просвещения, предпринимались попытки представить историю человечества в виде закономерного процес- са, что нашло свое отражение сначала в немецком рационализ- ме (философия истории Гердера и Гегеля), затем в позитивизме и марксизме. Обществоведение XVII-XVIII вв. стремилось пере- нять методологию математики и естествознания и благодаря этому приобрести все свойства точной науки. В обществоведение перено- силось механистическое мировоззрение, заданное ньютоновой ме- ханикой и физикой. В основном отталкивались от панлогистской, рационалистической установки: поскольку человек - существо ра- зумное, общественные отношения пронизаны разумом и основаны на нем; социальное устройство является частью общего плана миро- здания, пронизанного божественными и естественными законами; поскольку природа и общество подчинены общим законам бытия, следует открыть эти законы и уже целенаправленно выстраивать общественные отношения. Обоснованию тождества законов при- родного и человеческого бытия были подчинены концепции есте- ственного человека, естественного права и общественного договора. История человеческого общества воспринималась как поступатель- ный, прогрессивный процесс, подчиненный неким универсальным законам бытия. В XIX в. О. Конт, развивая данную установку, соз- дает новую социальную науку - социологию, также построенную на идее единства природных и человеческих законов. Социология ставила перед собой задачу обобщения материала, накопленного всеми обществоведческими дисциплинами, став естественным про- должением философии истории. Социальная статика должна была показать структуру и функциональные связи социальных институ- тов, а социальная динамика - их направленное развитие. В даль- нейшем социология приобретает огромную популярность, посколь- ку воспринимается в качестве эффективного инструмента поиска общественных закономерностей. Апогеем сциентистской установ- ки в обществоведении становится исторический материализм К. Маркса - своеобразная философия истории, где идея закономер-

55

ности исторического процесса становится центральной, обосновы- вающей гибель капитализма и наступления эры коммунизма.

Как любая схема в обществоведении, позитивизм и марксизм довольно быстро обнаружили свою ограниченность, поскольку фактический материал мировой истории бесконечно разнообразен и способен сломать любую социологическую конструкцию. И пози- тивистская социология, и марксизм дали, конечно, несколько ин- тересных подходов и идей, но они не смоли достичь главного, ради чего были созданы, - обосновать законы человеческой жизни и че- ловеческой истории. И понятно почему: таковых в принципе нет. История человечества представляет собой не процесс поступатель- ного закономерного развития, а цепочку уникальных событий, ко- торые состоялись не в силу исторической необходимости, а благо- даря случайному набору обстоятельств. Человеческая история - не поступательное закономерное развитие, а скорее ненаправленное развитие, исход которого неизвестен. В истории наблюдаются две основные тенденции - линейность и цикличность. Линейность проявляется в том, что история есть процесс уникальный, прин- ципиально не повторяющийся (факты истории никогда не по- вторяются дважды), история всегда новая. Вместе с тем история насыщена и циклами: рождение и распад цивилизаций, культур, народов и государств, войны и революции, голод и экономиче- ские кризисы и т.п. Исторические циклы могут в какой-то мере говорить о наличии социальных законов, но проблема в том, что данные циклы - все тот же набор уникальных событий, неповто- римых и единичных. Войны были, есть и будут, но каждая из них уникальна, имеет свой, присущей только ей комплекс причин, по-своему начинается и заканчивается. Цикличность - частный случай линейности, исторические события даже при известной их схожести всегда единичны, неповторимы.

Идея тождества природной и социальной материи имеет осно- вание в том, что человек как биологический организм - часть при- роды, на который распространяются ее законы. Материальные по- требности человека формируют в известном смысле универсальный алгоритм поведения, который наблюдается во всех культурах и эпо- хах. Социальные нормы, формирующиеся в сфере производства, властных, семейных, религиозных отношений, свидетельствуют о длительности и, соответственно, о прогнозируемости социальных отношений. В отличие от животного, поведение которого определя- ется инстинктом, деятельность человека основана на разуме и носит целеполагающий характер. Эмпирические условия жизни обуслов- ливают ценности и цели, определяющие поведение человека. При- родный компонент, погруженность в эмпирический мир подчиняет человека причинно-следственным связям, делает его свободу выбо-

56

ра обусловленной объективными обстоятельствами. Как утверждал Спиноза, свобода воли - иллюзия, порождаемая неадекватным чув- ственно-абстрактным познанием, истинная свобода - «свободная необходимость», вытекающая из единства и всеобщей связи вещей. Все это, конечно, верно, но никак не отвергает очевидного факта: история не знает повторяемости, а потому законов там никаких нет. История развивается спонтанно, ее ход не поддается точному про- гнозу, будущее человечества темно и неизвестно. Можно говорить о тенденциях, существующих в настоящем, и возможном их разви- тии в будущем, но это отнюдь не законы.

Если человеческая история - процесс уникальный, состоящий из неповторяющихся событий, то чем тогда является историческая наука, какими методами она оперирует и что изучает? Исчерпы- вающие ответы на поставленные вопросы дали основоположники баденской школы неокантианства В. Виндельбанд и Г. Риккерт. История - наука индивидуализирующая (идеографическая), при- званная детально описать изучаемый факт истории. Принципиаль- ная особенность индивидуализирующего метода - отбор изучаемых фактов но ценностному критерию (важный - неважный, существен- ный - несущественный и т.п.). Любое историческое исследование, таким образом, представляет собой не простое описание события, а смысловую логическую модель, объясняющую тот или иной факт истории. В данном случае с профессионального историка никто не снимает ответственность за историческую правду, за точное и неу- клонное следование источникам, но от этого само историческое ис- следование не перестает быть включенным в ценностную шкалу ко- ординат. Именно ценностный компонент объединяет историческую науку, философию истории и социальную (историческую) мифо- логию. Наиболее строгий подбор фактов наблюдается у професси- ональных историков, для них главное - историческая правда и при- верженность историческим фактам, смысловая ценностная модель здесь - в основном неизбежный фон. Философы (или теоретики) истории, напротив, на первый план выдвигают ценностные, смыс- ловые аспекты истории, факты для них - в основном материал, не- обходимый для обоснования их концепции (Гегель, Конт, Маркс). В социальной мифологии научная строгость почти полностью ис- чезает, факты зачастую либо игнорируются, либо искажаются в уго- ду императивам ценностного сознания народа или его отдельных групп. Особенно ярко социальная мифология проявила себя в ус- ловиях тоталитарных режимов XX столетия. Так, идеолог итальян- ского фашизма, правый гегельянец Дж. Джентиле утверждал, что исторического прошлого не существует вне сознания познающего субъекта, поэтому историк не отображает действительную картину прошлого, а заново творит ее в собственном воображении. В дан-

57

ном случае история представала не знанием о фактах прошлого, а проекцией общественного сознания, подчиненного ценностным и идеологическим императивам. Очевидно, что здесь между реаль- ной историей и вымышленной образовывалась пропасть. Согласно психоанализу только столкновение с реальностью может привести мифологизированное сознание в адекватное состояние. Так, только военная катастрофа нацистской Германии заставила немцев отка- заться от мифологемы Третьего рейха, взращенного на древнегер- манских мифах. Нацисты, объявив войну цивилизованному миру и поправ нормы христианской культуры, сотворили собственную историю, представлявшей немцев высшей расой и оправдывавшей практику физического уничтожения миллионов людей.

В нашем отечественном обществоведении глубоко укоренен идущий от Гегеля и Маркса принцип историзма, конкретизиру- емый в категориях исторического и логического (исторический и логический методы). Согласно данному принципу к изучаемому объекту следует подходить как изменяющемуся во времени, прохо- дящему ряд этапов в своем развитии. Историческое и логическое - это «философские категории, характеризующие отношение между исторически развивающейся действительностью и ее отражением в теоретическом познании. Историческое - процесс становления и развития объекта; логическое - теоретическое воспроизведение развитого и развивающегося объекта во всех его существенных, за- кономерных связях и отношениях»*. Логический метод обнару- живает только необходимые элементы и связи объекта, исключая из него исторически случайное. Логическое выявляет сущность исторического, его ядро, определяющее этапы развития и эмпи- рические формы изучаемого объекта. Обнаружив это ядро, ис- следователь как бы ухватывает логику исторического процесса, объединяющего прошлое, настоящее и будущее в единое целое, что позволяет давать научный прогноз. Для Маркса таким ядром выступает способ производства, благодаря чему, с его точки зре- ния, можно не только объяснить смену известных истории форма- ций (рабовладельческий строй, феодализм, капитализм), но также предсказать наступление коммунистической формации, еще нигде себя не обнаружившей. Марксистское понимание принципа исто- ризма выдает исторической науке (философии истории) аванс, на который она рассчитывать не вправе. Следует совершенно четко заявить, что история - это наука о прошлом, а не о будущем, исто- рия - это не футурология, пророчащая о судьбах мира, а знание об уже случившихся фактах, и не более того. Логический метод есть не что иное, как смысловая модель, построенная на ценностных

* Философский энциклопедический словарь. С. 236.

58

и идеологических основаниях, т.е. своего рода мифологема, дале- кая от строгой науки. «Логическое» в контексте исторического ма- териализма становится своего рода клише, лекало, благодаря кото- рому факты группируются в нужную исследователю конструкцию. В этом случае историческая картина мира становится подобна моза- ике, которая складывается в зависимости от избранной логической (теоретической) модели. Если воспользоваться терминологией не- окантианцев, логический метод, претендующий у Маркса на статус генерализирующего (установление необходимых связей и законо- мерностей), при пристальном рассмотрении оказывается методом индивидуализирующим, поскольку подводит факты истории под ценностные основания.

История и историки сильны задним умом и обнаруживают пол- ное бессилие, когда речь заходит о будущем. Имея готовый резуль- тат развития общества, представленный в сегодняшнем дне, можно много и долго рассуждать, почему и как это произошло. Есть ис- ходная и конечная точки события, есть исторический материал, от- ражающий его содержание, а дальше - ценностный отбор фактов, их логическая обработка и конечные выводы. Вариантов интерпре- тации истории много, надо только выбрать наиболее достоверный. Для любого историка (тем более выдающегося) помимо строго на- учных качеств принципиально важны еще две вещи: наличие прак- тического ума (практической сметки) и богатой фантазии. Историк должен твердо стоять на земле, а не витать в облаках, когда дает ин- терпретацию историческим событиям, пронизанным, как правило, вечными мотивами (материальные интересы, честолюбие, жажда власти и т.п.). Историк также должен иметь способность нарисовать в своем воображении картину события, опираясь на доступный ему фактический материал. При этом, чем древнее событие, чем мень- ше фактов, тем сильнее и богаче должна быть фантазия. Особенно поражают специалисты по древней истории, которые по двум-трем фрагментам стоянки первобытного человека готовы в деталях рас- сказать о его образе жизни. Отличились и выдающиеся русские историки, которые, опираясь на источник, крайне скудный факти- ческими данными («Повесть временных лет»), сумели написать де- сятки и сотни страниц, восстанавливая событийную картину проис- хождения русского государства.

Совсем другое дело, имея факты истории, попытаться дать про- гноз хотя бы на среднесрочную перспективу, серьезный историк не возьмется за это дело. Но вот философ или политический пропаган- дист охотно будут этим заниматься. О стремлении философа свя- зать прошлое с будущим точно сказал И.А. Бердяев: «Философия истории, попытка осмыслить исторический процесс, есть некоторое пророчество, обращенное назад, подобно пророчеству, обращенно-

59

му вперед, потому что поистине в философии истории раскрывает- ся не объективная данность, не воспринятие фактичности истори- ческого процесса, а пророческое проникновение в прошлое, которое есть также и проникновение в будущее, потому что метафизическая история прошлого раскрывается как будущее, а будущее раскрыва- ется как прошлое. Разрыв между ними повергает нас в тьму, делает для нас недоступным восприятие исторического процесса. Этот раз- рыв совершается всеми теми, которые чувствуют себя оторванными от великого исторического прошлого и не ведают великого исто- рического будущего, которые чувствуют это великое историческое прошлое как им навязанное и чувствуют историческое будущее как для них страшное в своей неведомости, непостижимости и непозна- ваемости, потому что будущее - непознаваемо»*. Русский философ прав в том, что мыслящая личность не может ограничиться изуче- нием истории, ей нужна историческая правда во многом для того, чтобы понять логику исторического процесса и будущее человече- ства. Оставаясь в границах исторической науки, ничего подобного сделать невозможно, но внеся в исторический материал метафизику (неважно, идеалистическую или материалистическую), уже можно оперировать в некотором роде правдоподобными концепциями. Напомним, что особенность философии состоит, в частности, в том, что она, стремясь преодолеть недостаточность научных данных, как правило, восполняет их метафизикой и религией. Личность требует полноты картины социально-исторического бытия, ей необходи- мо внести смысл в исторический процесс, и она это делает, допол- няя науку верой. Примерно тот же механизм присущ социальной (исторической) мифологии: народ, имеющий историю, нуждается в нравственном оправдании своего бытия и находит это оправдание в логике исторического процесса. В своей истории народ отыскива- ет те духовные основы, которые, как ему кажется, обеспечили ему физическое выживание и достойное место среди других народов. Собственная история, объясняя народу исторические пути и со- циальные формы его существования и развития, представляет со- бой своеобразный компас, указывающий на его судьбу в будущем. Народ, опираясь на свою историческую мифологию, верит в свою особую миссию и именно в этом аспекте пытается прогнозировать свое будущее. И философия истории, и историческая мифология опираются не столько на исторические факты, сколько на смысло- вые модели и веру.

* Бердяев НА. Смысл истории // Бердяев Н.А. Смысл истории. Новое средневековье. М., 2002. С. 43-44.

60