Гк России. Проблемы. Теория Практика: Сборник памяти с.А. Хохлова / Отв. Ред. А. Л. Маковский; – м.,Родос, 1998. С. 67

залось и кардинальное изменение статьи 407, вошедшей в текст. кодекса уже в совершенно ином виде:

«407. Учреждение отвечает за вред, причиненный неправильными служебными действиями должностного лица, лишь в случаях, особо указанных законом, если притом неправильность действий должностного лица признана подлежащим судебным или административным органом. Учреждение освобождается от ответственности, если потерпевший своевременно не обжаловал неправильного действия. Учреждение вправе, в свою очередь, сделать начет на должностное лицо в размере уплаченного потерпевшему вознаграждения.»

Мотивы отказа от всеобъемлющей ответственности учреждений за действия должностных лиц и замены ее в окончательном тексте ГК ответственностью «лишь в случаях, особо указанных законом», никогда не были тайной. Комиссия, как она объяснила, «исходя из опасения, что это может наложить большую ответственность на гос.учреждения,[2] и считая, что в отдельных законах у нас такая ответственность предусмотрена, установила, что эта ответственность должна быть предусмотрена особым законом, а как общее правило сейчас она очень опасна»[3].

Слова «сейчас она очень опасна», с учетом намерения ВЦИК принять осенью 1925 г. новый вариант ГК[4], позволяют думать, что у законодателя тогда не было абсолютно отрицательного отношения к широкой ответственности учреждений за своих должностных лиц.

В отношении практики и теории к статье 407 ГК 1922 г. уже в первые годы ее применения четко выявились три важных аспекта.

Во-первых, несмотря на недостаточную определенность текста статьи 407 (прежде всего слов «неправильные служебные действия должностного лица»)[5], судебная и арбитражная практика уже в

Гк России. Проблемы. Теория Практика: Сборник памяти с.А. Хохлова / Отв. Ред. А. Л. Маковский; – м.,Родос, 1998. С. 68

1924-1926 гг. пришла к выводу, что в этой статье имеются в виду «незаконные административные распоряжения должностных лиц», их незаконные действия в сфере административной деятельности госучреждений, и т.п.[6] Хотя ошибки в применении статьи 407 неоднократно допускались и в последующем, но уже в первые годы ее применения практика таким образом достаточно определенно ограничила сферу действия этой статьи актами публично-правового характера. Подводя итог двадцатилетней практики и предостерегая от ошибок в будущем, Пленум Верховного Суда СССР в 1943 г. в одном из своих самых удачных руководящих постановлений по гражданским делам указывал:

«4. По правшам ст. 407 ГК РСФСР и соответствующих статей ГК других союзных республик подлежат разрешению иски, предъявленные к государственным учреждениям о возмещении за вред, причиненный неправильными служебными действиями должностных лиц в области административного управления... Ответственность за убытки, причиненные действиями должностных лиц при выполнении ими хозяйственных или технических функций данного учреждения определяется по общим правилам ст. 403 ГК РСФСР и соответствующих статей ГК других союзных республик»[7].

Во-вторых, в научной и учебной литературе 20-х годов сложилось и до середины 40-х годов сохранялось отношение к статье 407 ГК 1922 г. как к норме, решающей не столько вопрос о деликтной ответственности конкретного учреждения, сколько в целом проблему ответственности государства за властные действия его должностных лиц. К.М. Варшавского, М.М. Агаркова, Х.И. Шварца,