- •Учебный комплекс по культурологии
- •ОГЛАВЛЕНИЕ
- •Раздел 1
- •ЛЕКЦИЯ 1
- •ЛЕКЦИЯ 2
- •Нравственные письма к Луцилию
- •Пушкин А. С.
- •Вакхическая песня
- •ЛЕКЦИЯ 3
- •ЛЕКЦИЯ 4
- •ЛЕКЦИЯ5
- •МИФ В ЭПОХУ АНТИЧНОСТИ
- •ПРАКТИКУМ
- •«ПЛАТОН МНЕ ДРУГ,
- •НО ИСТИНА ДОРОЖЕ»
- •ЛЕКЦИЯ 6
- •АНТИЧНЫЙ ЛОГОС
- •ЛОГОС (слово)
- •ПРАКТИКУМ
- •«ЧИТАЛ ОХОТНО АПУЛЕЯ,
- •А ЦИЦЕРОНА НЕ ЧИТАЛ...»
- •ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:
- •СОВРЕМЕННОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО
- •ЛЕКЦИЯ 7
- •РЕЛИГИОЗНАЯ КАРТИНА МИРА
- •КАК ОСНОВА РАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ
- •ЛЕКЦИЯ 8
- •ЧЕЛОВЕК И РЕЛИГИЯ
- •ПРАКТИКУМ
- •ЛЕКЦИЯ 9
- •ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:
- •ЛЕКЦИЯ 10
- •РАЦИОНАЛЬНАЯ КАРТИНА МИРА.
- •НАУКА И ЧЕЛОВЕК
- •ЛЕКЦИЯ 11
- •ПРАКТИКУМ
- •«ЧТО НАША ЖИЗНЬ? ИГРА!..»»
- •ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:
- •ЧЕЛОВЕК БЕЗ ИМЕНИ
- •Раздел 2
- •МИФ И МИФОЛОГИЧЕСКАЯ КАРТИНА МИРА
- •ГАНС ГЕОРГ ГАДАМЕР
- •МИФ РАЗУМ
- •МИРНА ЭЛИАДЕ
- •МИФЫ И ИСТОРИЯ
- •КАРЛ ЮНГ
- •ПОЧЕМУ МИФ НАЗЫВАЮТ МИФОМ
- •ДВЕНАДЦАТЬ ТЕЗИСОВ ОБ АНТИЧНОЙ КУЛЬТУРЕ
- •ЕЛЕАЗАР МЕЛЕТИНСКИЙ
- •МИФ И СКАЗКА
- •ЗИГМУНД ФРЕЙД
- •ЭРНСТ КАССИРЕР
- •ТЕХНИКА СОВРЕМЕННЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ МИФОВ
- •ОРНАМЕНТАЛЬНАЯ КУЛИНАРИЯ
- •ПЕНОМОЮЩИЕ СРЕДСТВА
- •«ГЛУБИННАЯ” РЕКЛАМА
- •ОЛЕГЛЕЙБОВИЧ
- •ЭРНСТ КАССИРЕР
- •МИФ И РЕЛИГИЯ
- •ЗИГМУНД ФРЕЙД
- •БУДУЩЕЕ ОДНОЙ ИЛЛЮЗИИ
- •БЕРТРАН РАССЕЛ
- •ПОЧЕМУ Я НЕ ХРИСТИАНИН
- •ЙОХАН ХЁЙЗИНГА
- •ОТЦВЕТШАЯ СИМВОЛИКА
- •ИСТОРИЯ КАК БОГОЯВЛЕНИЕ
- •МИГЕЛЬ ДЕ УНАМУНО
- •ВЕРА
- •СПАСИТЕЛЬНАЯ ВЕРА
- •ТРОИЦА
- •ЭВОЛЮЦИЯ ВЕРЫ
- •ТЕНИ ВЕРЫ
- •ВОЛЬТЕР
- •НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ ПРОПОВЕДИ
- •ХОРХЕ ЛУИС БОРХЕС
- •БУДДИЗМ
- •НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ
- •ЧЕЛОВЕК И БОГ. ДУХОВНОСТЬ
- •МИФ ИЛИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ?
- •МАРК ТВЕН
- •ПИСЬМА С ЗЕМЛИ. ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
- •НАУКА И РАЦИОНАЛЬНАЯ КАРТИНА МИРА
- •НИКИТА МОИСЕЕВ
- •МИРОВОЗЗРЕНИЕ
- •ВЛАДИМИР ВЕРНАДСКИЙ
- •НЕСКОЛЬКО СЛОВ О НООСФЕРЕ
- •ЭРНСТ КАССИРЕР
- •НАУКА
- •НАУКА
- •КАК ПРИЗВАНИЕ И ПРОФЕССИЯ
- •НА ПУТИ К НОРМАЛЬНОЙ НАУКЕ
- •МЕРАБ МАМАРДАШВИЛИ
- •ИЕН БАРБУР
- •НАУКА И ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ
- •ЗНАНИЕ КАК ТОПЛИВО
- •ВВЕДЕНИЕ. ПОИСК ОТВЕТА
- •ОТКРЫТИЕ ЧЕЛОВЕКА КАК ПРЕДМЕТА ПОЗНАНИЯ
- •ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ
- •ИТОГИ
- •ВАРВАРСТВО «СПЕЦИАЛИЗМА»
- •СОЗИДАНИЕ И ТВОРЧЕСТВО
- •ВСЕОБЩЕЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ИСКУССТВА
- •ИММАНУИЛ КАНТ
- •АЛЕКСАНДР МЕЛИК-ПАШАЕВ
- •ОТНОШЕНИЕ К ТРАДИЦИИ
- •ГЕНИЙ
- •ОРИГИНАЛЬНОСТЬ
- •КРИТИКА КАТАРСИСА;
- •КИТЧ И ВУЛЬГАРНОСТЬ
- •ЖАН ПОЛЬ САРТР
- •ПИСАТЕЛИ И ЧИТАТЕЛИ
- •ГЕРМАН ГЕССЕ
- •О ЧТЕНИИ КНИГ
- •ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ
- •МАГИЧНОСТЬ СЛОВА
- •ФРИДРИХ НИЦШЕ
- •ВИКТОР ШКЛОВСКИЙ
- •О ДУХОВНОМ В ИСКУССТВЕ
- •ИСКУССТВО: КУБИЗМ И КИНЕТИЗМ
- •ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
- •ДЕГУМАНИЗАЦИЯ ИСКУССТВА
- •НОБЕЛЕВСКАЯ ЛЕКЦИЯ
- •КОЗЛОВА Ольга Дмитриевна
- •АНТРОПОЛОГИЯ КУЛЬТУРЫ Учебный комплекс по культурологии
ГЕРМАН ГЕССЕ
Гессе Герман (1877-1962) — немецкий писатель и публицист, автор книг «Степной волк», «Игра в би сер», «Паломничество в страну Востока» и др. В конце 60-х — начале 70-х годов имена Гессе и его героев ста новятся культовыми в молодежной среде. В представ ленном ниже эссе Г. Гессе «О чтении книг» (1920) разрабатывается типология читателя.
О ЧТЕНИИ КНИГ
Врожденная потребность нашего духа — уста навливать типы и подразделять на них все человечест во. От «Характеров» Теофраста и четырех темперамен тов наших прадедушек и вплоть до наисовременней шей психологии постоянно ощущается эта потребность в типологизирующем порядке. Да и любой человек час то бессознательно делит людей своего окружения на типы — по сходству с теми характерами, которые ста ли важными для него в детстве. Как ни привлекательны и благодатны такие деления — не важно, исходят ли они из чисто личного опыта или стремятся к некоей на учной типологии,— иной раз может оказаться умест ной и плодотворной попытка наметить новый срез опы та, констатируя, что в любом человеке имеются черты любого типа и что самые противоположные характеры и темпераменты, как сменяющие друг друга состояния, могут отыскаться в каждой отдельной личности.
Так что если я в нижеследующих заметках наме чу три типа или, лучше сказать, три ступени читателей, то я вовсе не хочу тем самым утверждать, что весь чи тательский мир делится на эти три категории таким об разом, будто этот принадлежит к этой категории,
Теофраст (372-287 до н. э.), древнегре ческий естествоиспы татель и философ, автор книги «Харак теры».
Шопенгауэр Артур
(1788-1860), немец кий философ.
Май Карл
(1842-1912), немец
кий писатель, классик
приключенческого ро мана.
а тот — к той. Но каждый из нас в разное время своей жизни принадлежит то к одной, то к другой группе.
Вот, прежде всего, читатель наивный. Каждый из нас временами читает наивно. Такой читатель про глатывает книгу, как едок пищу, он лишь берущий, он ест и пьет досыта, будь то мальчик за книжкой об ин дейцах, горничная за романом из жизни графини или студент за Шопенгауэром. Такой читатель относится
ккниге не как личность к личности, но как лошадь
ковсу или даже как лошадь к кучеру: книга ведет, чи татель следует за ней. Сюжет книги воспринимается объективно, принимается за действительность. Но не только сюжет! Есть весьма образованные и даже рафи нированные читатели художественной литературы, ко торые целиком принадлежат к классу наивных. Они хоть и не ограничиваются сюжетом, оценивают роман не по тому, сколько встречается в нем смертей и сва деб, но воспринимают самого автора, эстетическую природу книги как объективную. Они разделяют все
восхищения и воспарения автора, они полностью вжи ваются в его мироощущение и беспрекословно прини мают те толкования, которые автор дает плодам своего воображения. Что для простых душ означает сюжет, обстоятельства, действие, то для этих изощренных — мастерство, язык, знания автора, его духовность; они воспринимают все это, как нечто объективное, как по следнюю и высочайшую ценность литературы — точно так же, как юный читатель Карла Мая принимает дея ния Старого Чулка за существующую реальность.
Этот наивный читатель в его отношении к чте нию вообще не является личностью, то есть самим со бой. Он либо оценивает события романа по их напря женности, их насыщенности опасными приключения ми, их эротике, их блеску или нищете, либо вместо этого оценивает самого автора, достижения которого он меряет той меркой, которая в конце концов всегда оказывается привычкой. Такой читатель не сомневает ся в том, что книга для того единственно и существует, чтобы с чувством и толком прочесть и по достоинству оценить ее содержание или форму. То есть книга — это что-то вроде хлеба или постели.
Однако, как и ко всему в мире, к книге можно относиться иначе. Стоит только человеку следовать своей природе, а не воспитанию, как он становится ре бенком и начинает играть с предметами; тогда хлеб превращается в гору, в которой прорывают тоннель, постель становится пещерой, садом или полем, зане сенным снегом. Что-то от этой детскости и этого игро вого гения обнаруживает в себе второй тип читателя. Этот читатель ценит не столько сюжет или форму про изведения, сколько его истинные, более важные ценно сти. Этот читатель знает, как знают дети, что у каждой вещи может быть и десять, и сто значений. Этот чита тель может, например, следить за тем, как писатель или философ пытается навязать себе самому и читателю свою оценку вещей,— и улыбаться этим усилиям, ус матривая в кажущейся свободе и произволе автора только пассивность и принуждение. Этот читатель ве дает и то, что по большей части остается совершенно неизвестным профессорам-литературоведам и литера турным критикам: что таких вещей, как свободный вы бор сюжета и формы, вовсе не существует. Где историк литературы говорит, что Шиллер избрал в таком-то го ду такой-то сюжет и решил изложить его пятистопным ямбом, там такой читатель знает, что ни сюжет, ни ямб не были предметом свободного выбора поэта, и удо вольствие для него состоит в том, чтобы видеть, не что делает с сюжетом поэт, но делает сюжет с поэтом.
Для подобной точки зрения так называемые эсте тические ценности почти вовсе теряют свою цену, и как раз всякие промахи и несовершенства могут приобрести большую привлекательность. Ибо такой читатель идет за писателем не как лошадь за кучером, а как охотник по следу, и внезапный взгляд, брошенный по ту сторону ка жущейся поэтической свободы, взгляд, подмечающий пассивность и принуждение поэта, может извлечь в нем больший восторг, нежели все прелести добротной техни ки и изысканного словесного мастерства.
Двигаясь по этому пути еще дальше, мы встречаем третий, и последний тип читателя. Еще раз подчеркнем, I
Шиллер Иоганн Фридрих
(1759-1805), немец кий поэт, драматург
и теоретик искусства Просвещения.
что никто из нас не обязан на веки вечные оставаться в одной из этих категорий, любой из нас может сегодня принадлежать ко второй, завтра к третьей, а послезав тра снова к первой группе. Итак, наконец, третья, и по следняя ступень.
Она выглядит полной противоположностью то му, что принято именовать «хорошим» читателем. Этот третий читатель в такой степени личность, настолько ни на кого не похож, что он — полный властелин в цар стве своего чтения. Он не ищет в книге ни просвеще ния, ни развлечения, он использует книгу — как и лю бую другую вещь в этом мире — только как отправную точку, как побуждение. Ему, в сущности, все равно, что он читает. Он читает философа не затем, чтобы ему ве рить, чтобы перенять его учение, и не затем, чтобы противодействовать ему и критиковать его, он читает поэта не для того, чтобы тот яснил ему, как устроен мир. Он сам все объясняет. Он, если угодно, совершен ное дитя. Он играет со всем — ас определонной точки зрения нет ничего плодотворнее и прибыльнее, чем все превращать в игру. Ежели такой читатель находит в книге какую-нибудь красивую сентенцию, истину, из речение, то он первым делом переворачивает находку наизнанку. Он давно знает, что и отрицание всякой ис тины тоже истинно. Он давно знает, что всякая точка зрения в области духа является полюсом, у которого существует столь же славный противополюс. Он, как ребенок, в достаточной степени ценит ассоциативное мышление, но он знает и другое. Таким образом, этот читатель, или, вернее, каждый из нас, когда он нахо дится на этой ступени, может читать что угодно — ро ман, грамматику, расписание дорожного движения, об разцы типографских шрифтов. В то время когда наша фантазия и ассоциативная способность находятся на высоте, мы все равно ведь читаем не то, что написано на бумаге, но купаемся в потоке озарений и побужде ний, изливающихся на нас из прочитанного. Они могут явиться из текста, но могут возникнуть и из колонок на борного шрифта. И объявление в газете может стать от кровением. Самая счастливая и торжествующая мысль
может возникнуть из совершенно безжизненного слова, которое крутят так и этак, играя в его буквы, как в мо заику. В таком состоянии сказку о Красной Шапочке можно читать, как некую космогонию или философию или как роскошную эротическую поэзию. Можно про сто прочесть «Colorado maduro» на каком-нибудь ящи ке с сигарами и, предавшись игре в эти слова, буквы и звуки, совершить сокровенное путешествие по всем ста царствам знания, памяти и мысли.
Но — тут могут упрекнуть меня — чтение ли это? Можно ли вообще назвать читателем человека, прочитывающего страницу Гете, не давая себе труда вникнуть в намерения и мнения Гёте, словно это ка кое-нибудь объявление или случайный набор букв. Не является ли та ступень чтения, которую ты называ ешь третьей, и последней, на самом деле самой низкой, самой детской, самой варварской? Куда девается для такого читателя музыка Гёльдерлина, страсть Ленау, воля Стендаля, глубина Шекспира? Что ж, упрек спра ведлив. Читатель третьей ступени — не читатель вовсе. Человек, который задержался бы на этой ступени на долго, в конце концов вообще перестал бы читать, по тому как рисунок ковра или расположение камней в ог раде представляли бы для него не меньшую ценность, чем самая прекрасная страница, составленная из иде ально упорядоченных букв. Единственной книгой для него стал бы листок с буквами алфавита.
Так и есть: читатель, находящийся на этой по следней ступени,— более не читатель. Плевать ему на Гёте. И Шекспир ему нипочем. Читатель, находящийся на этой последней ступени, вообще не читает больше. Да и что ему книги? Разве не заключен целый мир в нем самом?
Кто задержался бы на этой ступени надолго, не стал бы больше ничего читать. Но надолго никто на ней не задерживается. Кто, однако, не знаком с этой ступе нью вовсе — тот плохой, незрелый читатель. Ведь он не знает, что вся поэзия и вся философия мира заложе ны и в нем самом, что и самый великий поэт черпал из 1 того самого источника, что скрыт в каждом из нас. п
Лаиау Николаус
(1802-1850). австрий ский поэт.
*\Из каких трех
• группсостоит типология читате ляГ. Гэссе
е\Почему, по мне-
янию автора, игра
стекстом естьне обходимый компо нент читательской культуры человека
Какой смысл в co rnставлении кчита тельских» типоло гий
Побудь хоть раз в жизни, пусть недолго, пусть один только день, на этой третьей ступени «уже-не-чте- ния» — и ты потом станешь (вернуться ведь так легко!) куда лучшим читателем, слушателем и толкователем всего написанного. Постой хоть единственный раз на ступени, на которой придорожный камень значит для тебя столько же, сколько Гёте или Толстой,— и ты по том сумеешь извлечь из Гёте, Толстого и всех прочих писателей неизмеримо больше ценностей, больше сока меда, больше утверждения жизни и тебя самого, чем когда-либо прежде. Ибо произведения Гёте — это не Гёте, а тома Достоевского — это не Достоевский, это лишь их попытка, их отчаянная, никогда до конца не удающаяся попытка укротить многоголосие и много значность мира, в эпицентре которого он находи лись.<...>
Перемещения читателя между этими тремя сту пенями возможны, как разумеется, с любым человеком в любой области. Те же три ступени с тысячью проме жуточных ступеней можно отметить в архитектуре, жи вописи, зоологии, истории. И всюду есть эта третья ступень, на которой ты более всего равен самому себе, и всюду она грозит уничтожить читателя в тебе, грозит разложением литературы, разложением искусства, раз ложением мировой истории. И все-таки, не пройдя этой ступени, ты будешь читать книги познавать науки и ис кусства лишь так, как ученик читает грамматику.
Гессе Г. ИПисьма по кругу. М., 1987. С. 123-127.