Пенроуз Роджер —

английский физик, ав­

тор книги «Новый ра­ зум императора», 1994.

Хорган Джон, американский ученый и писатель. Много лет Хорган был лучшим обозревателем науч­ но-популярного журнала «Scientific American». Не бу­ дучи действующим исследователем, он умел понять то, что ему рассказывали крупнейшие физики, математи­ ки, биологи и философы современности,— понять и описать. Книга «Конец науки: Взгляд на ограничен­ ность знания на закате Века Науки» построена на мате­ риалах бесед Хоргана с учеными.

ВВЕДЕНИЕ. ПОИСК ОТВЕТА

<.. .> Ученые умеют ставить задачи и решать их так, как не могут критики, философы и историки. Тео­ рии тестируются экспериментально, сравниваются с реальностью, а те, которые признаются неверными, отметаются. Силу науки нельзя отрицать: она дала нам компьютеры и реактивные самолеты, вакцины и термо­ ядерные бомбы, технологии, изменившие ход исто­ рии — к лучшему или худшему. Наука в большей степени, чем любой другой тип знаний — литературная критика, философия, искусство, религия,— дает стой­ кий взгляд на природу вещей. Она нас куда-то ведет <...>: наука ставит вопросы, на которые можно найти ответы, по крайней мере в принципе, при условии дос­ таточного количества времени и ресурсов.

До встречи с Пенроузом я принимал как само со­ бой разумевшееся, что наука всегда будет развивать­ ся — она бесконечна. Возможность того, что когда-ни­ будь ученые найдут такую убедительную истину, что она устранит все дальнейшие исследования, показалась мне, в лучшем случае, мечтой или гиперболой, необхо­ димой для продажи науки (и научных книг) массам.

Серьезность и двойственность, с которыми Пенроуз подходил к перспективам конечной теории, заставили меня пересмотреть мои собственные взгляды на буду­ щее науки. Через некоторое время этот вопрос стал на­ вязчивой идеей. Каковы границы науки, если они воооще есть? Наука бесконечна или она так же смертна, как мы? Если верно последнее, то виден ли конец? Быть может, уже вот-вот?

После первого разговора с Пенроузом я нашел других ученых, бьющихся над границами знаний: фи­ зиков, изучавших частицы и мечтавших о конечной теории материи и энергии; космологов, пытавшихся понять, каким образом и даже зачем была создана наша Вселенная; биологов, пытавшихся определить, как на­ чалась жизнь и какие законы управляли ею в дальней­ шем; неврологов, прощупывавших процессы в мозгу, которые обусловливают сознание; исследователей хаососложности, которые надеялись при помощи компью­ теров и новых математических технологий оживить науку. Я разговаривал и с философами, сомневавшими­ ся в том, что наука может найти объективные, абсолют­ ные истины.<...>

Теперь общеизвестно, что ученые — это не только машины для приобретения знаний; ими руководят эмо­ ции и интуиция, а также холодный разум и расчет. Уче­ ные, как я выяснил, редко бывают такими человечными и находящимися во власти собственных страхов и сомне­ ний, как в те минуты, когда они стоят перед границами знания. Кроме всего прочего, самые великие ученые хо­ тят найти истину о природе (в дополнение к славе, гран­ там, должности и улучшению судьбы человечества), они хотят знать. Они надеются и верят, что истина достижи­ ма, это не только идеал или асимптота, к которым они вечно приближаются. Они, как и я, верят, что поиск зна­ ний является самым благородным и самым значимым из всех видов человеческой деятельности.

Ученых, придерживающихся этих взглядов, час­ то обвиняют в надменности. Некоторые в самом деле надменны, и в очень большой степени. Но множество других, как я обнаружил, не так надменны, как нетер-

Асимптота — беско­

нечное приближение, недостижимый пре­ дел стремления.

II

Технофобия — навяз­ чивый страх перед техникой, техниче­ ским прогрессом.

Трансмиссия — пере­ дача на расстоянии.

Гвдаль Курт (1906-1978), австрий­ ский логик и матема­ тик.

|

пеливы. Сейчас нелегкие времена для поисков истины.

Занятиям наукой угрожают технофобы, активисты дви­

жения в защиту животных, религиозные фундамента­

листы и, самое главное, ограниченные политики. Соци­

альные, политические и экономические сдерживающие

факторы сделают занятие наукой, в особенности чис­ той наукой, в будущем гораздо более трудным.

Более того, сама наука в своем продвижении вперед продолжает навязывать границы своей власти. Теория относительности Эйнштейна не допускает трансмиссию материи или даже информации на скоро- |стях, превышающих скорость света; квантовая механи­ ка диктует, что наше знание микрокосма всегда будет неточным; теория хаоса подтверждает, что даже без квантовой неопределенности многие явления будет не­ возможно предсказать; теоремы о неполноте Курта Ге­ деля отрицают возможность создания полного, после­ довательного математического описания реальности. А эволюционная биология продолжает напоминать нам, что мы — животные, получившиеся в результате естественного отбора не для того, чтобы открывать

глубокие тайны природы, а чтобы размножаться. Оптимисты, думающие, что они могут преодо­

леть все эти границы, должны разобраться еще с одним затруднением, возможно, с самым неприятным. Что бу­ дут делать ученые, если им удастся узнать все, что I можно знать? Какова тогда будет цель жизни? Каков будет смысл существования человечества? Роджер Пенроуз признался в своей тревоге по поводу этой ди­ леммы, назвав свою мечту о конечной теории пессими­

стичной^... > Чего достигла наука

ские программы США и СССР представляли собой изыII сканную демонстрацию звона клинков, а не открытие | новой границы человеческого знания. Перспективы ис­ следования космоса на каком-либо уровне, кроме триви­ ального, кажутся весьма неправдоподобными. У нас больше нет ни желания, ни денег, чтобы заниматься на­ ращиванием мышц ради самого процесса. Люди из плоти и крови могут когда-нибудь добраться до планет нашей Солнечной системы. Но если мы не найдем способа пре­ одолеть запрет Эйнштейна относительно путешествия быстрее скорости света, то у нас нет шансов даже пы­ таться посетить другую звезду, не говоря уже о другой галактике. Космическому кораблю, способному преодо­ левать сто миллионов миль в час — скорость по крайней мере на один порядок больше, чем может добиться лю­ бая современная технология,— все равно потребуется почти 3000 лет, чтобы добраться до ближайшего звезд­ ного соседа, Альфы Центавра.

Самый драматический шаг вперед в прикладной науке я могу вообразить в отношении бессмертия. Многие ученые теперь пытаются идентифицировать точные причины старения. Можно представить, что в случае успеха ученые смогут спроектировать Homo sapiens, который будет жить вечно. Но бессмертие, хо­ тя оно и станет триумфом прикладной науки, не обяза­ тельно изменит наши фундаментальные знания о Все­ ленной. У нас не появится лучшего представления о том, почему Вселенная возникла и что лежит за ее границами, чем мы имеем теперь. Более того, биологиэволюционисты утверждают, что бессмертия достичь невозможно. Естественный отбор позволил нам жить достаточно долго, чтобы родить и вырастить детей. В результате старение не исходит из какой-либо одной причины или даже набора причин; оно неотъемлемо 1 вплетено в ткань нашего существования.

Хорган Д. Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Нау­ ки. СПб., 2001. С. 9-13; 29-32.

*%Каковыграницы

• человеческого знания

г\В чем смысл науч- 1 ной деятельно­

сти

*\Каксоотносятся, { по мнению авто­ ра, возможности прикладной и теоре­ тической областей знания