Век толп Исторический трактат по психологии масс

Каждый имеет свою собственную должность и не может ее престу­ пать. Высокопоставленные члены образуют привилегированный класс, простые граждане — другой* менее блестящий.

То, что такой поворот оказался возможным, что именно эта теория, марксизм, а не сумасбродная опоэтизированная идея, возникшая на заре цивилизации, смогла послужить основанием великому человеку и дать пищу его религии, доказывает, на­ сколько трудно абстрагироваться от толп в жизни обществ. Бес­ смысленно говорить в этом случае об отклонениях, ошибках ис­ тории, добавляя, что в конечном счете они способствовали про­ грессу и разуму. Этим упускается из виду то, что, если можно постоянно переписывать историю, то невозможно ее переделать. Ничто не гарантирует того, что там, где замешаны массы, собы­ тия произошли бы иначе.

Напротив, мы наблюдаем, что так называемые отклонения и ошибки настойчиво повторяются. Это, по-видимому, означает, что они соответствуют какой-то закономерности, потому что, следуя правилу, одни и те же причины должны производить одни и те же следствия. Что касается выяснения того, послужили ли они дей­ ствительно причиной прогресса, трудно однозначно судить об этом. О заслугах Сталина и тех, кто ему подражал, можно, я думаю, ска­ зать то, что один английский историк сказал о Наполеоне:

«Он разрушил только одно: якобинскую революцию (большевис­ тскую революцию в случае Сталина), мечту о равенстве, свобо­ де и братстве и о народе, в своем величии поднявшемся, чтобы сбросить угнетение ».

V

Культ отца связан с рождением светской религии. Именно в этом заключается результат повседневного наблюдения. Советс­ кий писатель Эренбург констатирует это в своих мемуарах:

«Начиная с 1938 г. справедливее использовать слово «культ» в его основополагающем религиозном смысле. В сознании миллио­ нов людей Сталин превратился в мифического полубога».

А позднее Джилас подтверждает это:

«Я приближался к Сталину в состоянии сознания, близком к религиозной вере».

Я воспользовался такими наблюдениями и историческим ма­ териалом, как я говорил, с целью проиллюстрировать тотемическую гипотезу и ее значение для психологии толп. Согласно ей,

власть. Его обожают наравне с богом, советское общество и пар­ тия (и не только они) становятся квазирелигиозным сообщест­ вом, скрепленным общей преданностью и разделяемым культом. Когда смерть пришла ему напомнить, что бессмертие — это не более чем иллюзия, никто не смог бы претендовать на то, чтобы наследовать ему. Такова общая судьба харизматических вождей.

Эти догадки о религиозных иллюзиях не должны, как и предшествующие им замечания, тешить нас еще более опасными иллюзиями об их достоверности. Здесь я в точности повторю то, что писал Фрейд Эйнштейну: «Может быть, вам покажется,

что наши теории — это род мифологии и что наше дело не за­ служивает одобрения. Но разве любая наука, как и эта в конце концов, не приходит к мифологии?35».

Психология масс пришла к этому под давлением обстоя­ тельств, в которых она развивалась, и проблем, которые она вы­ нуждена была решать. После всех уроков, которые она препода­ ла нам в этом веке, я плохо понимаю, как можно не учитывать ее по большому счету. Заслуживающая внимания доля реаль­ ности ускользает от нее, это невозможно отрицать. Но она улавила другую ее долю: ту, которая предрешила и сейчас еще предрешает успех или неудачу партии, идеи. На этом основании деловой человек, как и человек науки, относится к наиболее вы­ сокому уровню благодаря своим методам и объяснениям. По об­ щему правилу там, где жизнь и теория существуют в согласии, лучше прислушиваться к теории — она богаче. Там, где жизнь и теория существуют в разногласии, лучше прислушиваться к жизни, это надежнее. Когда речь идет о психологии масс, надо прислушиваться то к одной, то к другой, как говорится, по сло­ вам Гомера, «под давлением жестокой необходимости».

Заключение

Психология толп открыла энергию коллективных феноменов в то же самое время, когда физика — явление ядерной энергии. Я мог бы продолжать рассмотрение ее гипотез, в равной мере ин­ тересных и человеку науки, и практику в их отношениях с масса­ ми. Но по многим причинам лучше будет остановиться на этом.

Прежде всего, если следовать ее выводам, чувствуешь, что слишком далеко отклоняешься от обычных научных путей. Тут же возникают критические замечания: «Если эта психология настолько далеко отклоняется от науки, то к чему воскрешать мертвецов? К чему это желание свести в систему всю амальга­ му образов, понятий и спекуляций?». Я принимаю ваши возраже­ ния, они неоспоримы. Мой ответ может показаться вам простым, но я готов ручаться, что он единственно приемлемый. Проблемы, поднимаемые психологией толп, фундаментальны и обладают практической значимостью. Особенно если сравнивать их с теми, вторичными и спекулятивными, которыми изобилует большин­ ство наук. Широта проблем, породивших ее, заставляет размыш­ лять над ее гипотезами, вновь сформулированными в логичном и обобщенном виде. К этому я и стремился, будучи умеренным в том, что они затрагивают нас сегодня в той же мере, как и вчера.

В эти экстравагантные гипотезы время от времени вкрадывается истина, настолько нестерпимая и настолько неверифицируемая иначе как нашим опытом, что было бы почти безумием для че­ ловека науки, мы это знаем, ее поддерживать или же осмелиться распространять. И тем не менее. Эти истины доказывают нам, что можно размышлять над массовыми феноменами и понять несущую смысл систему причин и следствий. Даже в том случае, когда она, казалось бы, уводит нас в дебри мысли, граничащей с мифом. Этот факт сам по себе является крупным козырем пси­ хологии толп. Если верить некоторым ученым, то, скажем, кос­ мологические мифы были и сейчас еще являются условием от­ крытия теорий объемлющих звездные миры и галактики. Пси­ хологические мифы в той мере, в какой речь идет лишь о ми­ фах, могут порождать собственные теории массовых миров.

Не будем позволять себе слишком увлекаться обыденным и официальным (что часто одно и то же!) представлением о науке. Во многих ее отраслях — происхождение жизни, доисторичес­ кий период, палеонтология, энтология, экономика и т. д. —

применяемые гипотезы с логической точки зрения почти не от­ личаются от тех, которые я использовал на протяжении рвоей работы. В конце концов у нас нет выбора: мы проходим сквозь узкие двери между неясностью, порожденной отсутствием общих идей, то есть незнанием, и неясностью при наличии общих идей, то есть протонаукой. Но дистанция, отделяющая незнание от ис­ тинной науки, бесконечна. Дистанция же от протонауки до нау­ ки определяется наблюдениями и исследованиями, которые нам необходимо проделать, чтобы ее сократить. А нам приходится предпочитать конечную дистанцию бесконечной, так как всегда лучше знать, из чего исходить и куда направляться.

Кроме того, предложенные гипотезы обнаруживают ограни­ чения. Я вовсе их не отрицаю, они очевидны. Психология масс, и я не делал из этого тайны, решительно недооценивает влияние экономических и социальных условий. Более того, она берет на себя труд доказывать, что тип людей, составляющий массу, их принадлежность к классу и культуре, не имеет никакого значе­ ния для коллективных явлений. Это резко противоречит нашему видению общества. Тем более, что эта гипотеза, конечно же, практически не подтверждается. Если мы хотим продвинуть анализ таких явлений, необходимо отказаться от ее сохранения в абсолютном варианте. Главное для практика —*понимать эти обстоятельства, что не менее важно и для науки.

Эта психология имеет также тенденцию занижать интеллек­ туальную и человеческую ценность масс. Она пытается научно доказать их бесплодность и несостоятельность. Здесь нет ничего ни верного, ни необходимого. Не так уж важно в конечном сче­ те, являются ли люди в массе своей добрыми или злыми. Эти суждения ничего не добавляют к их познанию. Поэтому я оста­ вил их в стороне как бесполезные.

И наконец, психология толп, по-видимому, не уделяет такого внимания историческим условиям, как другие науки. Для нее деспотические вожди и городские массы Древнего Рима, князья церкви и крестьянские массы средневковья, даже современные городские массы эквивалентны. Они принадлежат к одному и тому же ряду явлений, представляют собой следствия одних и тех же причин. Конечно, это серьезный пробел. Но заполнить его легко, что и делают некоторые историки. Однако из этого нельзя заключить, что она не интересуется Историей (История очень заинтересована в психологии толп). Напротив, она отводит ей значительную роль в мышлении и поведении толп. Правда, со своих позиций. Придавая огромное значение будущему, боль­

шинство теорий представляют эволюцию как последовательное разрешение трудностей каждого общества с течением времени. Прошлое — это препятствие, которое нужно преодолеть, пучина, которую надо избежать. Психология толп делает акцент на этом прошлом, на повторении решения трудных ситуаций, возни­ кающих в ходе Истории. Она в ней видит истоки и память, без которых ничто невозможно. Она на этом основывает практиче­ ское правило: что бы ни происходило в настоящем, следует по­ стоянно иметь в виду прошлое, возникающее вновь, едва ли не в меньшей степени, чем будущее, которое грядет. Но не будем усматривать в этих ограничениях удобных предлогов, чтобы ее отбросить: они в такой же степени являются строительным ма­ териалом для ее преобразования.

•к -к •к

Психология толп осталась непонятой. Ничто другое не ука­ зывает на это лучше, чем заключение, которое вывели и выводят из ее гипотез: она противоречит демократии и превозносит еди­ ноличную власть. Эту необузданную власть мы видели в дейст­ вий. Мы видели людей, ставших покорными животными, уби­ вающими по приказу, из страха или из-за преданности. Когда целый народ был погружен в немоту, когда закон был извращен, когда исчезало всякое право на истину, мы видели невиновных, превращенных в виновных, свободных людей, превращенных в узников из-за их этнической или классовой принадлежности. Мы видели тысячи и тысячи людей, принесенных в жертву.

Действительно, психология толп ставит вопрос, замалчивае­ мый большинством наук: почему же власть вождей нас так воз­ мущает? Нельзя ли ее считать одной из многочисленных досад­ ных потребностей, которые навязываются жизнью? Она между тем выглядит политически обыденной, социально обоснованной и практически всегда неизбежной. Таков этот способ подходить к реалиям власти с конкретными и точными мерками, не оставляя места неопределенности. Кто говорит «власть» — невольно гово­ рит «вождь», кто говорит «вождь» — говорит «власть». Все остальное — это речевые уловки и игра понятиями.

Не менее верно и то, что психология толп предвидела подъем этой власти в тот момент, когда все исключали такую возмож­ ность. Приписывать ей участие в этом значило бы возложить на нее ответственность, которая лежит на людях и цивилизации, и порицать ее за то, что она провозгласила истину вместо того, чтобы ее замалчивать. Упрек тем более несправедливый, что она

обнаружила здесь опасность для демократии и старалась пред­ упредить ее упадок.

Кроме того, разработка наилучших путей управления общест­ вом не является задачей науки, даже несовершенной. Ее задача — это изучение обстоятельств, приводящих к той или иной форме правления, к демократии или деспотии, не позволяя себе менять направление произвольно или под влиянием химер. Затем опре­ деление соотношения сил в настоящем. И наконец, познание пу­ тей того, как приспособить эти силы к обстоятельствам. Именно это и делает психология толп, учитывая подъем значения масс в Истории.

Она выполняет также свою роль, показывая, что их влияние революционизирует исполнение власти. Она напоминает нам, что свободу не спасти, продолжая повторять устаревшие формулы перед лицом меняющейся действительности или заставляя отзы­ ваться обветшавшие чувства в сердцах, которые анонимность и многочисленность лишили чувствительности.

С этой стороной ее проявления смириться труднее всего. Она подрывает нашу веру в закон масс и нашу надежду на будущее, властителями которого мы все могли бы быть. Поскольку все факторы, которые, на наш взгляд, несут прогресс и демократию — объединение населения в городах, быстрое развитие средств коммуникации и производства, — на ее взгляд влекут возрожде­ ние власти и ее концентрацию в одних руках. Мы вынуждены к ней прислушаться: разве события не подтвердили ее самые сом­ нительные предвидения?

Ее вывод совершенно прост. Что революционизирует власть в век толп? Против всякого ожидания именно вожди появляются как ответ на психологическую нищету масс. Они представляют собой составную часть человеческой природы, с которой необхо­ димо постоянно считаться. Отрицать ее важность значило бы за­ крывать глаза на то, что является наиболее фундаментальным в обществе, и обрекать на бездействие этот ведущий политический фактор. Принимать его в расчет означает признать, что, если наша эпоха желает восстановить демократию, необходимо, чтобы она нашла ему замену. Она должна была бы гарантировать те же результаты с психологической точки зрения и использовать те же средства мобилизации народов для того, чтобы действовать и управлять.

Чтобы быть реальными, этим наблюдениям нет нужды быть новыми. Они объясняют, почему от власти вождя предлагаются всегда одни и те же противоядия: восстановление независимости

соответствии с моделью, назовем ее американской, которая им чужда.

Все это понятно в том, что касается причин, но остается не­ понятным, когда речь идет о следствиях. Вырванные из своей собственной среды, собранные вместе и перемешанные в своих периферийных гетто, эти люди составляют авангард новых масс. На этом перегное зарождаются и уже произрастают новые пред­ водители толп. Нас это не удивляет. Толпа — странное явление: аккумуляция разнородных элементов, не знакомых друг с дру­ гом. Однако достаточно появления какого-то течения верований и представлений, распространяемого определенными людьми, чтобы наэлектризовать это скопление. Тотчас же возникает свое­ го рода неожиданное единство, стихийная организация. Масса становится движением. Тысячи, даже миллионы людей образуют теперь уже единую цепь, которая движется к своей цели с не­ преодолимым упорством.

Рост экономики, рождение наций, пришествие масс, может быть, в большей мере, чем прогресс Истории, отмечают агонию старых цивилизаций, поворот от предшествующего беспорядка к зарождению новых цивилизаций. Одним словом, эти явления становятся знаками, предвестниками планетарного века толп. Все это заставляет думать — ведь сходные причины порождают аналогичные результаты, — что он будет вдохновляться уже из­ вестными принципами. Этот век будет использовать уже испы­ танные нами методы внушения, но приспособленные к его чрез­ вычайным масштабам. Он подвергнет суровому испытанию объ­ яснения психологии толп и ее практические результаты, кото­ рые прижились в новых условиях.

Наука — как петух, который кричит, когда вокруг еще ночь: она принадлежит своему времени, своему моменту, только если она ему предшествует. Именно это придает ей ценность и для практика, способного опередить своих более невежественных или более приверженных традиции соперников, и для исследователя, ищущего новые области, чтобы применить свой талант и свою любознательность.

Если перспектива планетарного века толп верна, тогда эта книга, посвященная классической науке и прошлому, поможет тем, кто захочет взять на себя такой труд, разгадать некоторые из черт будущего. Будущего, которое уже началось.

Париж, 15 марта 1981 г.

КОММЕНТАРИИ

Часть 1

1F. Bartlett: Remembering, Cambridge University Press, Cambridge, 1932, p. 24.

2

A. Einstein: Ideas and Opinions, Souvenir Press, New York, 1945, p. 54. 3 A. Gramsci: Note sul Macchiavelli, Milan, 1953, p. 149.

4 G. de Maupassant: Sur Teau, ed. Encre, Paris, 1979, p. 102. 5 G. de Maupassant: op. cit., p. 103.

6 A. Zinoviev: Les Hauteurs beantes, L’Age d’Homme, Geneve, 1977, p. 495.

7 S. Weil: Reflexions sur les causes de la liberte et de Гoppression sociale, Gallimard, Paris, 1955, p. 108.

8S. Freud: Preface to Bernheim, Standard Edition, t. I, p. 82.

9E. J. Hobsbawm: Lesprimitifs de la Revolte, Fayard, Paris, 1966, p. 130. 10 A. Gramsci:

11 Idem, p. 130.

12 G. Flaubert: L ‘Education sentimentale, Paris, 1869, Ed. P16iade, p. 323.

13Idem, p. 319-320.

14G. Flaubert: op. cit., p. 323.

15G. Le Bon: La Psychologie des foules, Presses Universitaires de France,

Paris, 1963, p. 2.

16 D. Bell: The End ofIdeology, The Free Press, Glencoe (111.)» I960, p. 21.

21H. Broch: Massenwahntheorie, Suhrkamp, Fracfort-sur-le-Main, 1979, p. 42.