Послесловие

мого начала был социальным существом, и его деятельность с самого начала была пронизана обращением к взрослым, общением с ними. Уже это положение заставляло Выготского сомневаться в том, что речь ребенка, которая всегда отражает действительность, служит формой общения и отражения мира, на первых ступенях будто бы носила эгоцентрический характер и была скорее орудием аутистических переживаний, чем средством отражения реального мира, орудием общения. Именно это и заставило Выготского обратиться к ранним стадиям развития ребенка и поставить перед собой вопрос, какую действенную функцию играет та речь, которую Пиаже называл эгоцентрической^

Экспериментальные исследования, которые провел Выготский, позволили «м> разрешить вопрос о функции речи, считавшейся Пиаже эгоцентрической, получить факты важнейшего значения. Экспериментальные данные Выготского прочно вошли в психологическую литературу. Оказалось, что эгоцентрическая речь ребенка имеет реальное, действенное значение: она появляется тогда, когда ребенок сталкивается с затруднением, которое он может решить только с помощью взрослого; то, что Пиаже считал эгоцентрической речью, на самом деле оказалось действенными речевыми пробами, непосредственно вплетенными в практические пробы ребенка, и объективно играло свою роль, помогая ребенку отражать, «прощупывать» ситуацию, сначала анализируя ее, а затем и планируя будущее действие Именно поэтому критический анализ концепций Пиаже, который проделал Выготский и с которого он начинает свою работу «Мышление и речь», был в такой же степени «экспериментальной философией», как и экспериментальным исследованием, с той только особенностью, что подход Выготского отрывал речь от кажущегося эгоцентризма и был •фактически первой попыткой показать то место, которое ранняя речь ребенка занимала в его практической деятельности.

Лишь в дальнейшем, по наблюдениям Выготского, эта внешняя, развернутая квазиэгоцентрическая речь переходит в сокращенную, шепотную, а затем и во внутреннюю речь, становясь одним из важнейших орудий человеческого мышления.

Со времени опубликования разбираемой работы Л. С. Выготского прошло около 50 лет; однако идеи о первично действенном, социальном характере речи ребенка, о процессе ее последующей интериоризации, приводящей к слож=" нейшим механизмам речевого мышления, продолжают оставаться остро актуальными и разрабатываться многими советскими психологами.

Если за теорией эгоцентрической речи Пиаже стояли идеи глубинной психологии, аутизма и в конечном итоге психоанализа, то В. Штерн — другой психолог, изучавший проблему развития речи и мышления, исходил из совершенно иных позиций. За его положениями, характеризующими детскую речь, стояли идеи идеалистического персонализма, которые в корне подрывали всякий генетический подход к анализу путей развития детской речи и ее роли в мышлении. Согласно своей концепции, Штерн приходил к утверждению: между одним и двумя годами ребенок делает самое большое открытие в своей жизни, заключающееся в том, что каждая вещь имеет свое имя. Тем самым ребенок вводится в мир устоявшихся значений, и ему сразу же открывается путь к овладению интеллектуальными операциями. Коренная ошибка Штерна, по мнению Выготского, в следующем: он делает проблему постулатом и, вместо того чтобы поставить вопрос о реальном развитии значения слова, высказывает маловероятное предположение о том, что ребенок сразу же открывает готовый мир значений.

Анализ концепций Пиаже и Штерна становится отправным пунктом всех дальнейших рассуждений, которые входят в разбираемую работу Выготского Отказываясь принять как идею об эгоцентрической речи, так и идею об открытии значения слов, Выготский ставит основную задачу — проследить генетические корни мышления и речи и дать в руки психологу экспериментальные методы изучения того, как именно развиваются эти процессы.

463