Kolotov(ed)-Evraz-duga

Евразийская дуга нестабильности и проблемы региональной безопасности

Нет смысла упрекать Старра в какой-либо личной предвзятости: он всего лишь исполнитель геополитической воли американской военно-политической элиты, который трансформирует и интерпретирует в ее интересах свои историко-культурные исследования Центральной Азии. Во всяком случае, он пытается остаться беспристрастным аналитиком процессов, происходящих

вцентральноазиатских государствах, продолжая следить (как это предприняли Ж. Дейвис и М. Свини в обзоре «Центральная Азия

встратегии и оперативном планировании США»)10 за зигзагами политических действий глав этих государств в отношении США.

Центральноазиатский вектор реализации национальных интересов воплощается во внешнеполитической деятельности государств Центральной Азии, которая не представляет пока еще некое единое целое в региональном масштабе, поскольку находится под сильным влиянием по крайней мере трех внешних сил — России, Китая и США. Нельзя не учитывать и исламский фактор. Поведениеполитическихэлитгосударстврегионавэтойситуациипорой играет ключевую роль в принятии государственных решений, нежелигеополитическаялогика,чтоможнонаблюдатьнапримере Киргизии,ТаджикистанаиУзбекистана.Важнойввоенно-полити- ческом отношении особенностью современного геополитического положенияРоссииявляетсято,чтоеетерриториянаЗападеокаймляется с севера на юг странами-участницами НАТО, а на юге — военными(авиационными)базамиСША,расположенныминатерриториях Узбекистана и Киргизии. Продолжает обостряться соперничество между РФ и США за влияние в Центральной Азии. Американцынесобираютсяубиратьсвоюавиабазу«Манас»(официально она именуется 376-м авиаэкспедиционным крылом), поэтому делают все возможное, чтобы увеличить срок пребывания своих солдат в Киргизии. Недавно одна из турецких компаний выиграла тендер на строительство аэронавигационного комплекса

в«Манасе», включающего 26 радарных станций. Этот комплекс, будучи важным звеном в цепи «южной» системы ПРО НАТО, позволит контролировать воздушное пространство Киргизии, Тад-

10Davis J., Sweeney M. Central Asia in U.S. Strategy and Operational Planning: Where do we go from here? The Institute for Foreign PolicyAnalysis. Washington, 2004.

100

Глобальные аспекты безопасности в Евразии

жикистана, Узбекистана, Китая и Казахстана и других государств. Киргизия для США — ворота в Центральную Азию. Перелет отсюда до расположенного под Кабулом аэродрома Баграм занимает всего два часа, в то время как из Саудовской Аравии необходимо лететь 6–8 часов (рис. 3).

Рис. 3. Центральная Азия — зона национальных интересов США

Летом 2012 г. Вашингтон и Ташкент начали переговоры о создании на территории Узбекистана Центра оперативного реагирования, главной задачей которого станет координация действий на случай обострения ситуации после вывода большей части американских войск из Афганистана в 2014 г. Тогда Центр фактически станет выполнять функции военной базы США. Предполагается, что Узбекистану достанется и большая часть вывозимой из Афганистана американской военной техники. Коренные изменения в отношениях США и Узбекистана произошли в самое

101

Евразийская дуга нестабильности и проблемы региональной безопасности

последнее время. Особым распоряжением госсекретаря Хиллари КлинтонУзбекистанбылисключенизспискастран-нарушителей прав человека, с которыми нельзя налаживать военно-техни- ческое сотрудничество. Приостановка Узбекистаном членства в ОДКБ позволяет ему размещать на своей территории иностранные базы. Речь идет о крупнейшем военном объекте США в Центральной Азии. Россия к возможному появлению на территории Узбекистана военного объекта США относится крайне негативно, поэтому, со своей стороны, активно налаживает связи с Киргизией. Так происходит раздел Центральной Азии по признаку наличия баз. Но если для США новые военные базы в регионе — еще один шаг в утверждении своих гегемонистских устремлений, то для России — это действия, направленные на сохранение единого геополитического пространства, создаваемого совместными усилиями Евразийского союза.

Национальная мощь государства и союза государств. Од-

ним из важнейших геополитических параметров государства являетсяегомощь,качественныеиколичественныехарактеристики которой определяются по крайней мере следующими основными видами силы государства — военной, экономической, на- учно-технической, социальной, политической, идеологической, информационной. Сразу же следует отметить, что существующая многозначность в использовании понятий «мощь» и «сила» во многом определяется переводом английского термина «power», который имеет множество значений и переводится как «сила, мощность, энергия, могущество, власть, влияние, мощь» и др. В русском языке мы все же учитываем некоторые различия в толковании мощи и силы. В «Словаре русского языка» С. И. Ожегова мощь означает некое могущество, силу в высоком стиле, могуще-

ство — большую силу, власть, влияние. Понятие силы в любом случае означает энергию, способность производить какие-либо физические действия, вооруженные силы государства, силу духа, слова и т. д. Поэтому далее применительно к рассматриваемым вопросам различные виды силы государства будем полагать как части единой государственной мощи (в конце концов, мы же определяем мощность как энергетическую характеристику выполняемой за единицу времени работы, производной от силы). На протяжении человеческой истории могущество государства

102

Глобальные аспекты безопасности в Евразии

отождествлялось главным образом с его военной силой. Однако

всовременном глобальном мире основные перемены на международной арене связаны с применением не только военной силы, но и невоенных инструментов — «мягкой силы» (soft power Дж. Ная, о которой шла речь выше). Военная сила, в свою очередь, выражает совокупную мощь страны и, в зависимости от военнополитических целей, содержания и направленности внешней политики, характеризуется как оборонная или как наступательная, воплощаясь в военной политике и военной доктрине государства. Так, еще в годы «холодной войны» У. Кауфман, касаясь истории этого вопроса, писал: «Военная мощь всегда служила основным показателем силы и престижа государства. Можно даже утверждать, что она была абсолютно необходима для проведения на мировой арене различных политических курсов. Трудно представить себе, как бы вообще развивалась международная политика без влияния военной мощи»11.

Немало политиков и экспертов исходят из того, что военная сила является главным инструментом, определяющим структуру геополитического пространства. При этом получили распространение два основных подхода к количественному анализу силового потенциала: на уровне отдельных государств и в рамках международной системы в целом. Первое направление состоит

втом, что сила государства измеряется с помощью показателей и затем сопоставляется с силой другого государства. Рэй Клайн, бывший шеф бюро расследований и разведки в Госдепартаменте США и заместитель директора ЦРУ, автор методики «оценки мировых сил», предложил определять «воспринимаемую» (осознаваемую противником) мощь (perceived power) государства как произведение двух величин — «совокупной мощи» и «обязательств государства». Он утверждал, что «сила на международной арене может быть определена просто как способность правительства одной страны заставить руководство другой предпринять то, что это последнее никогда не сделало бы по своей воле, причем это может быть осуществлено за счет убеждения, принуждения или от-

11Kaufman Y. Рower and International Relations // Military Рolicy and National Security / Ed. by Y. Kaufman. — New York: Рrinceton, 1956. — Р. 242.

103

Евразийская дуга нестабильности и проблемы региональной безопасности

кровенного применения военной силы»12. Следуя такой логике, приходится признать, что военная сила представляет собой основу национальной мощи государства, которая, в свою очередь, определяется как совокупность материальных и моральных возможностей влияния и властвования за пределами национальных границ. На международной арене национальная мощь государства представленаеелидерами—военно-политическимруководством, которое утверждает и претворяет в жизнь стратегические цели государства. Клайн предложил определять национальную мощь государства на основе следующего соотношения:

Р = (C + E + M) × (S + W),

где:

Р — совокупная мощь государства;

C — «критическая масса», определяемая отношением численности населения государства к величине его территории;

E — экономическая мощь государства; M — военная мощь государства;

S — стратегическая концепция (доктрина); W — государственная воля;

(C + E + M) — «мощь государства»;

(S + W) — «обязательства государства».

Клайн указал на тесное взаимодействие объективных и субъективных факторов обеспечения совокупной мощи государства, которую следует рассматривать как совокупность военного, экономического, научно-технического и морально-политического потенциалов государства или коалиции государств. В свою очередь, сила во внешнем мире — это, прежде всего, способность влиять на поведение другого государства в желаемом для себя направлении, устанавливать различные формы зависимости одного государства от другого, а именно: прямые, косвенные, опосредованные, с помощью насилия, убеждения, обещания выгод, лишения имеющихся преимуществ, создания условий, при которых остает-

12Cline R. S.World РowerAssessment.ACalculus of Strategic Drift. —Washington, 1975. — Р. 8.

104

Глобальные аспекты безопасности в Евразии

ся лишь один выход из положения. Но если это так, то не менее очевидно, что подобное воздействие может достигаться разными способами, а не только использованием военного потенциала, военного давления, угрозы или, в конечном счете, ведения войны.

Второй подход к измерению распределения силы направлен не на сравнение государств,а на международнуюсистемув целом, для чего «полярность» и «поляризация» количественно определяются как системные понятия. Дэвид Сингер подобную работу проделал в рамках проекта «Корреляции войны» (Correlates of war), где полярность (polarity) означает количество полюсов, зависимое от степени концентрации силы великих держав, а поляризация (polarization) характеризует четкость разделения полюсов. Когда между государствами, принадлежащими к разным коалициям, существуют тесные связи, отмечает Сингер, то международная структура слабо поляризована, и наоборот. Поляризация представляет собой набор связей и обязательств между государствами, регламентирующих членство в коалициях и международных организациях, дипломатические и торговые отношения. Международная система делится на более или менее «сплоченные» полюсы, состоящие из государств, отношения между которыми внутри полюсов и между ними описываются количественно. Это позволяет делать выводы о том, насколько отчетливо мир делится на коалиции, какие государства нейтральны или близки к существующим коалициям, какой из союзов прочнее. В основе методики вычисления полярности лежит предложенный Сингером статистический подход, в соответствии с которым коэффициент концентрации силы между великими державами CON получают, учитывая три составляющие мощи, каждая из которых включает в себя две пары показателей:

—военная (военные расходы, численность армии);

—промышленная (потребление энергии, производство

стали);

— демографическая (общая численность населения, городское население).

В обновленной концепции силы, как справедливо замечает В. Н. Конышев, сила государства в итоге сводится к военной составляющей (решающую роль в которой играют информационные технологии). Сила, как многовекторная составляющая, принимает

105

Евразийская дуга нестабильности и проблемы региональной безопасности

военную или иную форму и, не меняя существа политики, способна лишь обеспечить удержание территории. Но при этом необходимо учитывать, что задача разложения силы на измеряемые компоненты усложняется рядом обстоятельств: асимметричный характер потенциалов государств, отсутствие прямой зависимости между мощью и результатом силовых действий, невозможность учета идеальных факторов и интерпретации многообразия политических отношений в терминах силы. Поэтому некоторые авторы предпочитают рассматривать силу обобщенной характеристикой

ичасто сводят ее к мощи государства13. В рамках этого подхода также делаются попытки разработки математического аппарата, которые следует признать предпочтительным при анализе совокупной мощи союза государств, имеющих большой разброс показателей по тем параметрам, которые присутствуют в соотношении Клайна. Правда, в качестве объединяющего начала стоит, пожалуй, учитывать показатель (S + W) — «обязательства государства», который декларируется соответствующими соглашениями

иобязательствами. Но показатель (C + E + M) — «мощь государства» не только следует рассматривать по состоянию на данный период времени, но и предпринять геоэкономические прогнозные оценки с учетом вхождения мирового сообщества (а, стало быть,

игосударств, образующих тот же Евразийский союз) в новый технологический уклад.

Геоэкономические основания формирования Евразийского

союза. Выше мы рассмотрели геополитическую ситуацию в Большой Центральной Азии, значительная часть территории которой приходится на создаваемый Евразийский союз, и методики определения национальной мощи государств, которую в своей совокупности следует рассматривать как «воспринимаемую интернациональную мощь союза государств». Чтобы представить себе, каким образом Евразийский союз будет способен противостоять «Евразийской дуге нестабильности», необходимо, наряду с геополитическим измерением процесса интернационализации интересов союза государств, предпринять его геоэкономическое измерение, основанное на представлениях о технологических укладах

13Конышев В. Н. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории. — СПб.: Наука, 2004. — Гл. 15.

106

Глобальные аспекты безопасности в Евразии

(укладах техники) и о кондратьевских циклах. Прежде всего, следует учитывать закономерный характер смены технологических укладов и технологических способов производства, о чем один из авторов данной статьи писал еще четверть века назад, опираясь на марксову концепцию машинно-фабричного способа производства как специфически капиталистического технологического способа производства, зародившегося в ходе промышленной революции XVIII в., и на работы Н. Д. Кондратьева14.

Рис. 4. Периодизация смены технологических укладов

На рис. 4 представлена периодичность смены технологических укладов, начиная с первой промышленной революции, родиной которой была Великобритания. Принципиальное значение имеет анализ геоэкономических параметров процессов конвергенции национальных интересов в международных союзах, поскольку учет этих параметров необходим при исследовании состояния технологических укладов стран, входящих в союз. От того, каким образом те или иные элементы технологических укладов определяют экономику этих стран, зависит эффективность геоэкономической деятельности союзов в сфере международного разделения труда, решения глобальных экологических, энергетических, продоволь-

14Кефели И. Ф. Автоматизация: методологические и социальные проблемы. —

Л.: Изд-во ЛГУ, 1987. — С. 110–127.

107

Евразийская дуга нестабильности и проблемы региональной безопасности

ственных проблем человечества. Поэтому необходима разработка динамической модели единого экономического организма Евразийского союза, основанной на совместном инновационном сценарии возрождения экономической мощи стран, не только тех, которые образовали Евразийский союз, но и тех, которые будут входить в него на последующих этапах.

Рис. 5. Динамика структуры экономики России за 1980–2030 гг. по воспроизводственным секторам (%)

На рис. 5 представлена динамика изменения доли высокотехнологичного сектора экономики в постсоветский период, выразившая, по сути, реализацию либерального инерционного сценария, и прогноз до 2030 г. преимуществ реализации в отечественной экономики инновационного сценария15. Задача научно-технологи- ческого и экономического развития России и других стран создаваемого Евразийского союза — осуществление перехода к шестому технологическому укладу, одновременно продолжая осваивать предшествующий пятый уклад.

15Кузык Б. Н. Инновационное развитие России: сценарный подход. // Nanoweek. 1–18 января 2010 г. No. 94 // [URL]: http://www.nanonewsnet.ru/articles/2010/ innovatsionnoe-razvitie-rossii-stsenarnyi-podkhod (дата обращения: 05.01.2010).

108

Глобальные аспекты безопасности в Евразии

Рис. 6. Доля производителей высокотехнологичной продукции в мире (здесь Азия: Индия, Индонезия, Малайзия, Филиппины, Сингапур, Южная Корея, Тайвань, Таиланд)

Анализируя данные, приведенные на рис. 6, следует обратить внимание на возможность реализации синергетического эффекта от сложения научно-технологического и производственного потенциала государств, входящих в Евразийский союз и Шанхайскую организацию сотрудничества, в частности, при совместном освоении арктических богатств и сохранении лидирующего международно-правового положения России. Более того, геополитические и геоэкономические измерения процессов конвергенции национальных интересов дают основание анализировать геополитический статус входящих в союзы государств и состояние транспортной геополитики больших пространств, охватывающих союзы.

Если признать целью государства повышение своего геополитического статуса, величина последнего может быть использована в качестве целевой функции при стратегическом планировании внешнейполитикигосударства,исходяизучетачисленностинаселенияивооруженныхсил,усредненныхпоказателеймест,занимаемых странами в мировых рейтингах, сравнения ВВП отдельных

109