Zarema_Kipkeeva_-_Severny_Kavkaz_v_Rossiyskoy_imperii_narody_migratsii_territorii

321 участвовали в кровомщении, так, князь Хасанбий Атажукин заявил, что

«постоянно находится в дружбе с карачаевцами и потому отстраняет себя от права на получение доли»34.

Откровенная защита властями интересов кабардинской знати на карачаевских землях давала понять свободным узденям, что свои земли на левых притоках Кубани они рано или поздно потеряют. Поэтому, когда до них дошёл зов мюридизма, провозглашавшего равенство сословий и уничтожение княжеских привилегий, а главное, освобождение от российской власти, часть узденства в Западном Карачае на него откликнулась. С другой стороны, «демократические» идеи мюридизма представляли угрозу владельческим князьям беглых кабардинцев, бесленеевцев и абазин, по этой причине они не спешили бежать к непокорным западноадыгским народам, которые начали сплачиваться вокруг наибов – наместников в Закубанье имама Шамиля, возглавлявшего борьбу против России в Чечне.

В 1842 г. в Закубанье прибыл наиб Хаджи-Магомет и сразу же стал проповедовать мюридизм, чем, как писал Короленко, «стеснил личную свободу горцев»35. Мюридизм с проповедями равенства всех мусульман не имел успеха среди князей, и они предпочли сохранить сословные привилегии и расселиться в долинах рек Зеленчук, Теберда и Уруп, подчинившись российским властям. Однако при этом они не отказывали в гостеприимстве турецким и чеченским посланцам. Так, в январе 1843 г. турецкий чиновник с письмом султана к Шамилю проследовал через Закубанье в Кабарду. Осведомители донесли, что они имели ночлег у Исмаила Касаева, затем секретно поехали до Баксана в аул Мисоста Атажукина, где ночевали в доме Атажуки Атажукина, и отправились в Малую Кабарду»36. Беглые кабардинские князья стали связующим звеном между Кабардой и враждебным Причерноморьем.

Новый главнокомандующий на Кавказе А.И. Нейдгард в 1844 г. пробовал склонить западноадыгские народы к миру и обратился к ним с прокламацией, напоминая, что «турецкий султан от них отказался и землю их передал

321

322 русскому царю». В ответ пришло письмо натухайского эфенди, якобы от

имени всех закубанских народов, в котором отрицалась связь их борьбы с войной в Чечне, но утверждалась верность Османской империи: «Мы, обитатели гор, начиная от Карачая (верховья Кубани) до Анапы, настоящие черкесы, веруем в Коран и признаём над собой власть Абдул-Меджид-хана. Мы ему будем повиноваться и ему будем служить. Мы присягали ему… Мы, означенный народ, не признаём над собой власть Русского государя и никогда не будем признавать»37. Однако помощи от султана не было, и часть закубанцев склонилась к наибам Шамиля.

Хотя миссия первого наиба провалилась, его сразу же сменил второй посланец Шамиля Сулейман-эфенди. В 1845 г. он «намеревался двинуться к верховьям Урупа, Лабы и Зеленчуков, чтобы силою увлечь живущие там племена и через карачаевские земли и Кабарду соединиться с Шамилем»38. Сулейман-эфенди с западноадыгским войском прорвался через Лабинскую линию, но «бесленеевцы и кабардинцы не тронулись с места, посмеиваясь втихомолку над легкомыслием абадзехов и убыхов»39.

Начальник Баталпашинского участка Крюковский с отрядом охранял Верхнюю Кубань до укрепления Хумаринского, а «сами карачаевцы заняли броды выше Каменного моста»40. Рассчитывая на спокойствие в Кабарде и Карачае, пути между ними были оставлены без присмотра войск, поэтому начальник Центра Кавказской линии распорядился усилить Кисловодскую линию, чтобы «на всякий случай оградить край от вероломства горцев». Отряд Н.И. Евдокимова приготовился «при первой измене» захватить стада карачаевцев. Как отмечал К.Ф. Сталь: «В зимнее время карачаевцы пасут свой скот в Кавказской области, арендуя для этого земли у соседних казаков. Это обстоятельство делает карачаевцев ещё более покорными»41.

Сулейман-эфенди не нашёл поддержки в Карачае, а открыть себе путь силой не решился и «отложился от дерзостного намерения увеличить толпы Шамиля отдалёнными обитателями прикубанских гор и равнин»42. В.М. Сысоев писал: «Верность карачаевцев, хотя бы обусловленная боязнью за

322

323 свои стада, имела важное значение и избавила русских от многих

неприятностей»43. Сулейман-эфенди уверял закубанцев, что «если же у карачаевцев не найдём Шамиля, то, значит, я обманут, а также и вы, тогда я освобожу вас от данной мне присяги, и вы будете иметь право вернуться в свои аулы»44. Действительно, «обманутый» наиб распустил войско и сдался русским.

В1844 г. в укреплении Надеждинском расположился Лабинский полк. Владельцы аулов на Тегенях Крым-Гирей Докшуков, Асланбек и Джембулат Тазартуковы, Адиль-Гирей Каноков попросили военные власти поселить их на Уруп, чтобы «отделиться от за-Лабинских Бесленеевцев и прервать с ними все сношения»45. Тогда же за Лабой умер князь Айтек Каноков, «известный наездник и хищник», и часть его аула добровольно переселилась на Нижний Уруп к казачьему укреплению46.

В1846 г. 200 семей беглых кабардинцев обратились к властям с просьбой

опереселении с Белой на Уруп, что было осуществлено47. В этом же году, чтобы «приобрести доверие горцев» в станице Баталпашинской власти открыли меновый двор48. Это помогло расселению «владельческих» аулов вблизи укреплений, под постоянный надзор, предоставив им средства к жизнеобеспечению.

Наибы Шамиля в Закубанье привлекали на свою сторону народ посредством религии, что ослабляло власть князей и укрепляло влияние духовенства. Князь беглых кабардинцев Магомет Атажукин скрывался в Западном Карачае и оттуда производил «хищнические» набеги. Весною 1846 г. во время очередного набега на Ставрополь, князь погиб, по другим сведениям, его убил перешедший на сторону русских бесленеевский князь Адиль-Гирей Каноков из-за давней кровной мести. Сразу же после смерти князя беглые кабардинцы собрались на речке Марухе, учредили мехкеме во главе с узденем хаджи Трамом и бежали за Лабу. Сталь писал, что беглые кабардинцы «скрытно ненавидели нас и как тонкие дипломаты тайными интригами старались везде возбудить против нас врагов»49.

323

324 И всё-таки большинство владельцев аулов оставалось позади Лабинской

линии, видя в мюридизме угрозу для себя, только духовенство вступало в более прочные связи с имамами Шамиля. «Владельческие» общества легко покорялись российским властям, так как «князья поддерживают раздельность обществ, частью из корыстного расположения к нам, частью из личных династических видов, чтобы в религиозном союзе не потерять своего значения; и потому-то мюридизм преследует князей и владетельное дворянство», – писал Сталь50.

Пропаганда мюридизма не имела успеха и в ногайских обществах, прочно управляемых султанами и мурзами. Тохтамышевскими ногайцами, мирным народом, с успехом занимающимся скотоводством и коннозаводством, владели султан Азамат-Гирей, Тугановы, Карамурзины и Ахловы. В 1847 г. приехавшие из Казани шейхи проповедовали «покаяние и шериат» среди них, но были схвачены. На левобережье Кубани в 1852 г. мансуровскими ногайцами владели князья Мансуровы, Сунжевы, Бодриковы, Ураковы; карамурзинскими – князья Карамурзины, Гулатовы; кипчаковскими – султан Давлет-Гирей, Мамай, Алчагировы, Абуловы; наврузовскими – султаны Магомет и Селим-Гирей, Довлицеевы, Бибердовы, Беймурзины, КапланНечевы и Урусовы51.

Подчинялись российским властям князья абазин-алтыкесеков, темиргоевцев и бжедухов, хотя и рисковали утратить свою власть в народе. Так, «Султан Каплан-Гирей, который до 1845 года являлся главою всех волнений и был глубоко уважаем за Лабою, как только примирился, мгновенно потерял всякое влияние»52. Поэтому владельцы переходили на российскую службу, и власти становились гарантом их владельческих прав.

Среди «демократических» народов: натухайцев, шапсугов, абадзехов и др. также жили потомки крымских Гиреев, но сохраняли, в основном, протурецкую ориентацию. Собственного высшего сословия у этих народов не было: «Это все люди вольного происхождения, отличные наездники, голы как соколы, а потому хищничество есть для них единственное средство

324

325 пропитания»53. Среди ближайших к Лабинской линии абадзехов и абазин-

шкарауа укрывалась часть непокорных беглых кабардинцев, в 1848 г. они отступали на запад, за р. Белую. Наиболее воинственные князья с подвластными аулами укрылись в верховьях Лабы в Псеменском лесу, для наказания за набеги и перемещения их на равнины предпринимались военные экспедиции.

Лабинская линия, как военный рубеж Правого фланга Кавказской линии, прикрывала обширную территорию от границ Черноморского войска до впадения в Кубань Теберды, включая кордонные земли Кавказской, Лабинской, Кубанской, Ставропольской и Хопёрской бригад линейного казачьего войска. Всё пространство левобережья Кубани подразделялось на четыре главные линии: Кубанскую, Лабинскую, Зеленчукскую и вновь начатую линию по р. Белой. На юге граница Правого фланга проходила по линии от укрепления Каменная башня на Верхней Кубани до укрепления Ахметовского в верховьях Лабы.

В 1847 г. было создано пять приставств для водворения покорных аулов на постоянные места и введения административного управления: 1. Главное приставство закубанских народов, пристав управлял кубанскими ногайцами и абазинским аулом Дударукова. 2. Приставство бесленеевских народов и закубанских армян, пристав заведовал также наврузовскими ногайцами и «частью султановского племени». 3. Приставство Тохтамышевских аулов между Усть-Джегутой и Хумарой, в который входил и абазинский аул Лоова. 4. Приставство части темиргоевцев и хатукаевцев в низовьях Лабы. 5. Приставство при начальнике Зеленчукской линии для управления беглыми кабардинцами и башильбаевцами на Урупе.

Компактное расселение этих народов в приставствах не всегда происходило добровольно, часть закубанских владельцев не желала возвращаться на указанные места из-за близости русского надзора. Для насильственного вывода из горных убежищ и охраны аулов на равнинах использовались войска, поэтому Закубанье, в том числе и Западный Карачай,

325

326 стали зоной активной военно-переселенческой деятельности командования Правым флангом Кавказской линии.

В Большом Карачае не велись военные действия, и созданное Карачаевское приставство в 1847 г. перешло в введение Центра Кавказской линии, стратегическое значение которого заключалось в разъединении враждебных сил в Чечне и Закубанье. Сталь писал: «Учитывая настоящие обстоятельства края и стремление Шамиля подчинить своей власти всю закубанскую Черкесию, Карачай, как единственный пункт сообщения между Левым и Правым флангами, играет важную роль в военном отношении»54.

Карачаевское приставство граничило со Ставропольской губернией, где развитие хозяйства требовало увеличения оседлого населения. В губернию усилился поток переселенцев из центральных губерний России и Украины, поэтому кочевья ногайцев неуклонно сокращались. В 1845 г. в Пятигорье насчитывалось 46 аулов (касаевцев – 25, едишкульцев – 5, едисанцев – 7, абазин – 9)55. Большая часть родственных кумским ногайцам народов жила за Кубанью «под именем мансуров и новрузов»56.

Из Ставропольской губернии постепенно стали вытеснять «инородцев». Так, в 1850 г. выслали в Крым крымских татар, проживавших в КалаусоСаблинском приставстве среди ногайцев57. Осенью 1851 г. началось притеснение ногайцев Найманова аула казаками станиц Бабуковская и Александрийская. Ставропольская палата государственных имуществ потребовала от ногайцев доказательства права на проживание в Пятигорье, пытаясь изъять у аулов Найманова и Джанакматова «Бештаугорскую дачу», т.е. лесные массивы. Ногайцы утверждали, что аул Найманов (он же Беймурзинский) 67 лет стоит на одном месте «не перекочевывая», но доведены до стеснения поселенцами колонии Каррас, которые «занимают нашу землю произвольно»58. При расследовании оказалось, что у ногайцев незаконно отбирали лес, обманывали при размежевании, «заставляли подписываться неграмотных по-русски».

326

327 Однако в 1852 г. генерал-губернатор Н.С. Завадовский признал спорные

земли ногайскими и приказал оставить им «во временном владении» ногайцев, тем более что у них уже изъяли часть земель для Кисловодских поселян, и они «имеют крайний недостаток в поземельном довольствии»59. Казакам станицы Железноводской отвели земли Калмыкаевского аула, взамен ногайцам в 1852 г. предложили 550 десятин из земель Волгского казачьего полка, возле станицы Суворовской. Они, узнав, что земля «состоит из косогоров, изрыта крупными оврагами и для хлебопашества не удобна, решительно отказались», но под нажимом властей «уступили и дали подписку»60. Так кумские ногайцы остались в Ставропольской губернии.

Абазины же с левобережья Верхней Кумы вытеснялись за черту Кисловодской линии. В 1848 г. владельцы Лоов, Абуков, Джантемиров и Трамов переместили аулы на правобережье и «подчинились через карачаевского пристава Начальнику центра Кавказской линии»61. Абазины аула Песчаный надеялись, что их включат в Карачаевское приставство вместе с занимаемыми землями. В 1849 г. они просили Кавказского наместника «о перечислении их к жителям карачаевского и абазинского приставства Джантемирова аула с оставлением их на настоящем жительстве», но им было отказано, так как Песчаный аул принадлежал ногайцам, которые сами страдали из-за недостатка земли. В июле 1850 г. пристав магометанских народов обратился к военным властям с предложением переселить в аул Джантемировский Карачаевского приставства более 70 абазин из аула Песчаного62.

Из-за недостатка свободных земель это переселение не было массовым и единовременным. Кроме того, переселяясь в Карачаевское приставство, абазины переходили из гражданского управления в военное. Начальник штаба войск Кавказской линии выступил против перевода абазин в его ведение: «Абазинцы, проживающие между Калаусо-Саблинскими ногайцами, должны оставаться на местах жительства и под теперешним управлением, ибо единоплеменники их, абазинцы, поселённые по Куме, к коим и просители

327

328 желали присоединиться, не имеют ещё постоянной оседлости, и сами

стеснены в поземельном довольствии, заимствуясь оным более от казаков»63. Тем не менее в 1851 г. абазины из аула Песчаный переселились в Джантемировский аул.

В 1841-1850 гг. между Кубанью и Лабой продолжалась казачья колонизация. Только в Большом Карачае казаки не водворялись, и местное население не подвергалось перемещениям, и это было одной из причин административного отделения его от Закубанского края. Хотя с 1834 г. к карачаевцам назначались приставы, но они бывали здесь редко и не вмешивались во внутреннее управление. Приставы не могли даже представить начальству сведений о численности карачаевцев и их имущества, поэтому начальник Центра Кавказской линии не мог назначить им государственных податей.

Ограничение территории Карачая Кубанским ущельем, в котором было невозможно содержать весь скот карачаевцев, привело к тому, что горцы уходили от своих селений на многие десятки километров. «Уже теперь некоторые из жителей переселяются в другие места», – писал о карачаевцах в 1849 г. офицер Генерального штаба Колянковский, подтверждая, что «прокормить росшее население долина Кубани уже не могла»64.

Между тем экономические и хозяйственные нужды связывали карачаевцев с Закубаньем. Обитавшие здесь мирные общества привлекались к меновой торговле в Баталпашинской, Армавире, Усть-Лабе, Майкопе и Лабинской. Горцы съезжались «для так называемых сотовок (тюрк.: «сату» – торговля. – З.К.), т.е. базаров, где они продавали лес, мёд, масло, баранов и пр. и закупали фабричные изделия, железо и соль»65.

Карачаевцы, обладавшие избытком продуктов животноводства, были больше других заинтересованы в налаженном товарообмене. И всё же в военно-стратегическом отношении в этот период Кабарда и Карачай оказались в особом положении. В Центре Кавказской линии власти были озабочены тем, «чтобы сохранить спокойствие края и оградить жителей, с

328

329 одной стороны, от возмутительных вызовов Шамиля, а с другой – от вызовов

непокорных черкесов, живущих в районе Правого фланга Кавказской линии»66 .

Таким образом, в 40-х годах XIX в. активное перемещение казаков с Кубанской линии на Лабинскую повлекло за собой массовое бегство местного населения частью за р. Белую, а частью в горные ущелья Западного Карачая. После устройства станиц и укреплений российские власти возвратили аулы на равнины и в 1847 г. ввели приставское правление между Кубанью и Лабой.

Примечания

1.Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. 2. Екатеринодар, 1913. С. 30–31.

2.АКАК. Т. 8 . Тифлис, 1881. С. 622.

3.Гаврилов П.А. Устройство поземельного быта горских племён Северного Кавказа // ССКГ. Тифлис, 1869. С. 16.

4.ЦГА РСО-А. Ф. 262. Д. 22 Оп. 1. Л. 119-133.

5.Толстов В. История Хопёрского полка Кубанского казачьего войска (1696-1896 гг.). Тифлис, 1901. С. 284.

6.ЦГА КБР. Ф. 16, Оп.1. Д. 362. Л. 6-8.

7.Венюков М.И. Очерк пространства между Кубанью и Белой // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX – начале XX века. Нальчик, 2004. С. 159.

8.АКАК. Т. 9. Тифлис, 1884. С. 470.

9.Трагические последствия Кавказской войны для адыгов. Вторая половина – начало XX века. Сборник документов и материалов. Нальчик, 2000. С. 85.

10.Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. 6. СПб, 1888. С. 134.

11.Короленко П.П. Закубанский край // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX – начале XX века. Нальчик, 2004. С. 426.

12.Трагические последствия Кавказской войны для адыгов. С. 86.

13.Там же.

14.АКАК. Т. 8. С. 739.

329

330

15.Проблемы Кавказской войны и выселения черкесов в пределы Османской империи (20-70-е гг. XIX в.). Сборник документов. Нальчик, 2000. С. 74.

16.К. Обзор событий на Кавказе в 1851 г. // КС. Т. 19. Тифлис, 1898. С. 60.

17.Там же. С.16.

18.Толстов В. Указ. соч. С. 261.

19.Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Майкоп, 1993. С. 23.

20.Толстов В. Указ. соч. Т. 2. С. 25.

21.Бегеулов Р.М. Карачай в Кавказской войне XIX века. Черкесск, 2002. С. 250.

22.Там же. С. 26.

23.ЦГА РСО-А. Ф. 262. Оп. 1. Д. 71. Л. 31-32.

24.Народы Карачаево-Черкесии: история и культура. Черкесск, 1998. С. 47.

25.Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Русские авторы XIX века

онародах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001. С. 248.

26.АКАК. Т. 9. Тифлис, 1884. С. 450.

27.Там же. С. 451.

28.К. Обзор событий на Кавказе в 1851 г. // КС. Т. 19. С. 62.

29.Проблемы Кавказской войны и выселения черкесов в пределы Османской империи. С. 74.

30.Сталь К.Ф. Указ. соч. С. 242.

31.ЦГА РСО-А. Ф.262 Оп. 1. Д. 71 Л. 31-32 .

32.Бегеулов Р. М. Указ. соч. С. 131.

33.Там же. С. 139.

34.Там же. С. 66.

35.Короленко П.П. Указ. соч. С. 393.

36.Шамиль - ставленник Султанской Турции и английских колонизаторов. Сборник документальных материалов. Тбилиси, 1953. С. 215.

37.АКАК. Т. 9. С. 892.

38.Сысоев В.М. Карачай в географическом, бытовом и историческом отношении // СМОМПК. Вып. 43. Тифлис, 1913. С. 151.

39.Толстов В. Указ. соч. С. 2.

40.Сысоев В.М. Указ. соч. С. 152.

41.Сталь К.Ф. Указ. соч. С. 214.

42.АКАК. Т. 10. Тифлис, 1886. С. 418.

43.Сысоев В.М. Указ. соч. С. 152.

330