Zarema_Kipkeeva_-_Severny_Kavkaz_v_Rossiyskoy_imperii_narody_migratsii_territorii

221 а поскольку она так и не началась, то на роль «провокатора» назначили менее значительную личность.

Коцарев, по словам Потто, человек суровый и нелюдимый, обуреваемый завистью к боевым подвигам других и особенно князя Бековича-Черкасского, любимца Ермолова и Вельяминова, «обрушивается на закубанские адыгские аулы, стремясь поразить всех своей беспощадностью»21. Он водил войска до темиргоевцев между Лабой и Белой, где укрывались части беглых кабардинцев, ногайцев и абазин. Разоряя их аулы, вынуждал владельцев покориться, но принимались под его покровительство только те, которые соглашались селиться по левому берегу Кубани с обязательством защищать российскую границу и служить осведомителями.

Вмарте 1824 г. эти условия приняли ногайские владельцы Эдигей Мансуров и Измаил Алиев и поселились по левому берегу Кубани, у впадения

внеё Зеленчуков и Урупа. Ногайцы соглашались на условия Коцарева, так как их аулы совершенно разорили войска в 1823 г., а переселение к адыгам на Лабу закончилось тем, что те отняли у них оставшееся имущество и скот. Голод, угрожавший народу, заставил владельцев просить Кочарева о покровительстве и позволении «жить безопасно в своих местах и желали на это получить охранный лист»22.

Вмае 1824 г. Коцарев разрешил абазинскому князю Дандеку (Динбеку) Лоову переселиться из-за Кубани с 5 семействами и принадлежащим им скотом к Тохтамышевскому аулу мирных ногайцев, выше Баталпашинского редута, с условием служить осведомителем и проводником войск за Кубанью. Тогда же депутаты от бесленеевских князей объявили, что не будут грабить российские пределы, но Коцарев не поверил им, хотя и обещал безопасность, если они не будут принимать к себе беглых кабардинцев и дадут аманатов. Бесленеевцы медлили и «хотели усыпить бдительность полковника», уйдя с равнин в верховья Тегеней. С наступлением лета они спустили свой скот на равнины, и Коцарев, узнав от своего лазутчика Данбека Лоова их расположение, направил туда экспедицию. Аулы были сожжены, скот угнан, и

221

222 бесленеевцы смирились и дали аманатов из знатных фамилий. Их не стали

переселять на другие места, так как они оставались турецкими подданными. Беглые кабардинцы не приняли условий властей, хотя и пытались

использовать шанс «примирения» в своих интересах. В апреле 1824 г. к Коцареву прибыл Расламбек Бесленеев (Атажукин) и «просил о позволении поселиться ему с кабардинцами, живущими за Кубанью, при вершинах Кубани, по обеим берегам оной», обещая, что «народ его не будет предпринимать ничего вредного для России». Расселение в Карачае беглых российских подданных власти не могли санкционировать, и Коцарев потребовал от Бесленеева вернуться в Кабарду. Однако тот с частью беглых кабардинцев стал переселяться с Урупа к Каменному мосту на Кубань, «надеясь там, в смежности с карачаевцами, быть безопаснее от наших войск»23.

Д. Лоов донёс, что, не дойдя до Каменного моста, Бесленеев укрылся у беглых абазин на Малом Зеленчуке, которые жили в верховьях Зеленчуков, но «под видом мирных ногайцев» выпускали стада на равнины. Коцарев с отрядом скрытно перешёл Кубань у Баталпашинского редута и 20 июня истребил на Малом Зеленчуке «аулы Клыча и Дударука», т.е. владельцев абазин-алтыкесеков князей Клычева и Дударукова, взяв в плен 370 человек и добычу из 600 лошадей, 12 000 голов рогатого скота, 7000 овец. Военные столкновения с карачаевцами и захват их скота в мирное время не входил в планы войск, во всяком случае, такие действия не афишировались. Тем не менее отрывочные сведения в ведомственной переписке говорят о том, что в числе убитых на Малом Зеленчуке кроме беглых абазинских князей Клычева, Дударукова и сына кабардинского князя Магомета Атажукина, оказался и «лучшей фамилии карачаевских старшин сын Кубия», т.е. Хубиев24. Эта карачаевская фамилия, действительно, была одной из сильнейших, но не княжеских. Хубиевы вступали в родственные и экономические связи со знатью других народов и оказывали им помощь, но выступать от имени всего

222

223 Карачая не могли. Тем не менее, Карачай стал фигурировать как враждебная

России территория, в которой находят приют «хищнические партии». Кабардинский князь, как ни странно, был Коцаревым прощён и

благополучно укрылся в ауле беглого князя Бибердова на Марухе, истоке Малого Зеленчука. После истребления аулов Клычева и Дударукова, Бесленеев спустился оттуда по вызову Коцарева, который объявил ему приказ Ермолова, что на Марухе и у Каменного моста на Кубани беглым кабардинцам селиться не позволено, что «нельзя ручаться за спокойствие поселившегося там народа». Беглецы должны были вернуться в Кабарду и поселиться между Урухом и Малкой, ниже укреплений, однако, не желая возвращаться и опасаясь оставаться в Карачае, Бесленеев «ушёл с кабардинцами далее в горы за бесленеевцами, на вершину Лабы, в неприступные ущелья выше горы Ахмат»25. Российские войска тоже вышли из Карачая.

Вскоре Д. Лоова убил брат погибшего князя Дударукова, и Коцарев опять предпринял экспедицию в убежища беглых кабардинцев, под предлогом мести за своего осведомителя. Теперь он искал их у башильбаевцев, «у самого входа в тесное Урупское ущелье», но они успели уйти в горы. Тогда Коцарев сделал набег на Большой Зеленчук, где укрывался со своим аулом Дударуков. Жители бежали в Карачай, а всё имущество и скот достались отряду. 5 августа 1824 г. войска перешли в верховья Кубани и, перейдя через Каменный мост, нашли здесь аулы Джантемирова.

Единственный путь к бегству лежал в самые верховья Кубани, в недоступные ущелья Большого Карачая. В эту природную крепость российские войска ещё не проникали, дорога по Кубани пролегала через очень узкое ущелье Худес. Русские войска с артиллерией вошли 10 августа в это «тёмное, мрачное ущелье». Потто описывал это так: «Постепенно всё суживаясь и суживаясь, горный проход заставил, наконец, весь отряд вытянуться в нитку. Вот в этом-то месте тридцать отчаянных черкесов преградили дорогу – и остановили несколько батальонов. Несмотря на все

223

224 усилия, российские стрелки никак не могли выбить малочисленного

неприятеля из крепкого пункта, защищённого скалами и лесом, действия орудий были не более удачны – и отряд стоял»26.

Только когда две роты пехоты нашли обходной путь и зашли в тыл, сопротивление горцев было смято, частью они были уничтожены, частью взяты в плен, но продвигаться дальше в Худесское ущелье без артиллерии Коцарев не стал. Кроме того, вести боевые действия против независимых карачаевцев на их собственной территории являлось явным актом агрессии со стороны России. Бежавших же в разное время с российской стороны и укрывавшихся в Карачае кабардинцев и абазин выбили из гор и переселили на плоскость, контролируемую российскими войсками.

Военные действия русских провоцировали Османскую империю на объявление войны. Однако у Порты не было шансов на успех, а новая война отвечала интересам России, вполне способной окончательно вытеснить турок с черноморского побережья. Осенью 1824 г. анапский паша, не рассчитывая на присылку войск из Турции, призвал под свои знамена абадзехов, шапсугов и других закубанцев для отмщения за истребление аулов и полей. Российские войска дислоцировались на Кубани, а некоторые полки перешли её и заняли позиции на Урупе и Лабе. Командующим на Кавказской линии опять назначили А.А. Вельяминова.

Однако Османская империя не решилась объявить войну России, понимая слабость своих позиций и предвидя своё поражение. Поэтому и в 1824 г. российские войска после месячного «стояния» на Лабе вернулись на Кубань с награбленной добычей. Закубанцы сразу же собрались в партию из 600-800 всадников, чтобы возместить свои потери. Беглые кабардинцы под предводительством Исмаила Касаева и абадзехи с Джембулатом АйтековымБолотоковым перешли границу в 5 верстах от Тохтамышевского аула, где находились две роты пехоты и 400 казаков с 4 орудиями. Все посты и укрепления ждали этого набега, тем не менее, закубанцев не задержали.

224

225 Пройдя до р. Сабли, они угнали ногайский табун, перешли Куму и скрылись в верховьях Подкумка.

Дерзкий набег послужил долгожданным поводом Вельяминову начать боевые действия за Кубанью. Едва наступила весна 1825 г., как войска приготовились к экспедиции. В этом новом «натиске» в Закубанье яркой фигурой оказался владетель Малой Кабарды Ф.А. Бекович-Черкасский, соратник и друг Вельяминова. Кубанская граница контролировалась войсками только до редута Баталпашинского, поэтому 26 мая 1825 г. БековичуЧеркасскому поручили охранять поселения на «сухой» линии: укрепление Баталпашинское, аул Тохтамышевский, станицу Воровсколесскую, селения Круглолесское, Александров, Саблю и Александрию в сторону Георгиевска. Бекович-Черкасский должен был занять позицию между Баталпашинским укреплением и упразднённым Карантинным постом у впадения Танлыка в Куму. В распоряжение князя поступили резервы Донских казачьих полков, а также Бештовские и Едисанские ногайцы.

Бекович-Черкасский послал ногайцев во главе с Крым-Гиреем на Эшкакон, разведать обстановку в Карачае, однако там никакого набега не планировалось. Тогда Вельяминов написал своему другу: «Теперь можно бы тебе испытать счастье: не удастся ли поймать кого-нибудь из блудящих партий; только нужно делать скорее, ибо я собираюсь уже в поход за Кубань, и ногайские арбы стягиваются уже в Усть-Лабу. Ногайцами, Тохтамышевскими и казаками, которые у тебя находятся, можешь располагать, как хочешь. Для ловли мелочных партий у тебя слишком довольно воинства. Схвати поскорее что-нибудь и возвращайся в Прочный Окоп! Пора в поход!»27 .

Отчёты Бековича-Черкасского о посещении с войском карачаевских кошей, расположенных здесь, не обнаружёны, но «схватить» их он не мог, так как они не были российскими подданными, а подозрение в укрывательстве кабардинцев, наверно, высказал. Не случайно Вельяминов в ответном письме к Бековичу-Черкаскому писал: «С мошенниками карачаевцами рассуждать

225

226 ещё не время. Ударит час, в который растолкую им, что они должны

покориться безусловно. Никаких порук не приму от них, не удовольствуюсь даже одними аманатами»28. Оставив в покое карачаевцев и даже не усилив охрану границы между Пятигорьем и Карачаем, Вельяминов вызвал БековичаЧеркасского в Прочный Окоп для участия в экспедиции на Лабу и Белую.

Ермолов лично разрешил экспедицию за Кубань, ссылаясь на то, что анапский паша не мог остановить хищнические набеги османских подданных. Вторжение объяснялось «рассеянием» среди них беглых кабардинцев, и Вельяминов получил приказ, не ожидая начала русско-турецкой войны, «употребить все средства к наказанию вредных изменников и разорить их пристанище»29.

Целью похода за Кубань стали аулы Али Карамурзина «богатейшего и влиятельнейшего из кабардинских владетелей, дерзко расположившего свои аулы около плоскости, недалеко от русских границ, как вечную для них угрозу» и «при нём большая часть лучших узденей его – цвет беглой Кабарды»30. Отряд из 3 батальонов пехоты и 2 линейных казачьих полков при 18 орудиях пешей и конной артиллерии перешёл границу у Прочного Окопа и встал лагерем на Чамлыке, притоке Лабы. Карамурзин тотчас увёл свои аулы в верховья Лабы, а Вельяминов перевёл лагерь на место его брошенных жилищ.

Бекович-Черкасский пошёл в разведку и обнаружил один из карамурзинских аулов в 20 верстах. Соблазн самому захватить спящий аул был велик, и он с казаками, пройдя мимо бесленеевских аулов, вышел к отрогам горы Ахмат-кая, перешёл Лабу и поднялся по горной тропинке к карамурзинским аулам, состоящим из 200 домов. Бекович-Черкасский с 600 казаками «атаковал селение и нашёл жителей в глубоком сне и совершенной беспечности», он приказал «зажечь селение, дабы казаки не были развлечены грабежом и находились в готовности встретить неприятеля, который мог приспеть из окрестных аулов»31.

226

227 Так 4 октября 1825 г. истребили аул Карамурзина: погибли он сам,

знатные князья и уздени, много простого народа. Казаки увлеклись грабежом

иискали золото. В.А. Потто описывал эту вакханалию так: «Княгиня видела в окно гибель своего мужа. Она выскочила из сакли, держа в руках мешок с семьюстами червонцами. Казаки мгновенно выхватили золото, но её оставили в живых и отправили Бековичу. Другая женщина, жена убитого узденя, высыпала четыреста червонцев в яму, сама подожгла строения, окружавшие её, и сгорела вместе с червонцами и со всем имуществом. После боя во многих местах аула находили слитки золота и серебра. Добыча была вообще огромная. Казаки захватили до четырёх тысяч голов скота и лошадей. В плен было взято только сто тридцать девять душ, все остальное население погибло или в бою, или в пламени. Линейцы собрали и похоронили пятьсот семьдесят трупов, но по свидетельству самих кабардинцев одних убитых между ними было более тысячи человек»32.

Вдова убитого Карамурзина, похоже, была сокровенной целью предводителя этого набега. Когда её привезли вместе с пленными, для неё освободили солдатскую палатку и приставили караул: «Сходившая с лошади княгиня показалась всем молодой, стройной, с маленькими аристократическими руками, но густое покрывало никому не дозволяло видеть её лица». Но Бекович-Черкасский несомненно знал эту знатную особу

иженился на вдове убитого княгине Ханише, «без разрешения начальства (кебинный брак)»33.

Ермолов остался доволен «истреблением гнезда разбойников» и представил Бековича к Георгиевскому кресту. Однако Александр I отказал в награде, мотивируя следующим образом: «Он теряет право на награду тем, что благоразумно начатое дело окончено совершенным истреблением более трёхсот семейств, из коих, конечно, большая часть была женщин и детей, невинных и не участвовавших в защите… Умение держать часть в повиновении при победе, равно как и в несчастии, есть из первых достоинств

227

228 военачальника, и Я не намерен награждать тех, кои не действуют в столь важном случае во всей точности моих повелений»34.

Истребляя аулы абадзехов на р. Белой, западнее Лабы, Вельяминов «нашёл, между прочим, позицию на Сагауаше (Белой – З.К.) чрезвычайно удобной для всех будущих предприятий в земле абадзехов и приказал построить здесь укрепление»35. Так было заложено основание будущему г. Майкопу (столице современной Адыгеи). Место, действительно, было удобное, а название его (тюрк.: «много масла») говорит о том, что здесь возможно собирались окрестные народы для торговли продукцией животноводства.

С июля по октябрь 1825 г. войска находились на Белой для «наказания абадзехов», те в ответ нападали на линию. Отряды Вельяминова возвращались

всвоё укрепление на Белой, оставляя позади себя сожжённые аулы и вытоптанные поля. Особенно отличался Бекович-Черкасский, и в 1825 г. получил всё-таки Георгиевский крест «за истребление неприятельских хлебов близ урочища Майкопа», и за сопровождение провиантского транспорта, шедшего из Усть-Лабы на р. Белую36. Абадзехи и беглые кабардинцы покинули свои места и переселились в верховья Фарса37 .

Османская империя не предприняла ответных действий и оставила закубанские народы без помощи, но вторжение российских войск в Закубанье

вмирное время могло вызвать международный скандал, так как европейские державы ревниво следили за растущим могуществом России. Поэтому 1 сентября 1825 г. Вельминова вызвали с Закубанья и назначили начальником Кавказской области.

На Нижней Кубани продолжал бесчинствовать командующий Черноморской кордонной линией Власов, которого Ермолов «напустил на горцев». Из-за этого, как писал русский резидент Кодинец, закубанцы «хотя не оказывают нам никаких неприязненных поступков, но видимо от нас удаляются, прилепляясь к турецкому правительству»38. После расследования жалоб мирных горцев, разорённых Власовым, его удалили от командования и

228

229 заставили за свой счёт оплатить понесённые от разорения убытки закубанцев.

Николай I писал 29 июля 1826 г.: «Ясно видно, что не только одно лишь презрительное желание приобрести для себя и подчинённых знаки военных отличий легкими трудами при разорении жилищ несчастных жертв, но непростительное тщеславие и постыднейшие виды корысти служили им основанием»39.

Николай I не желал до времени нарушать мирных отношений с Турцией из-за набегов закубанцев, а «принимать решительные меры к усмирению этого народа, живущего на земле, подведомой Турции, за границей нашей, для русских не было законного основания»40. Проблемы взаимных набегов стали предметом дипломатического разбирательства. Султан Османской империи своим закубанским подданным «дал совет жить мирно с русскими, тогда и русские не будут их разорять», а Ермолов «запретил казакам переходить за Кубань для военных действий».

Переход границы разрешали только для преследования за набеги и поиска беглых российских подданных. Так как через Карачай оставались доступные пути, связывавшие Закубанье и Кабарду, оставшиеся на Баксане владельцы, даже находясь на российской службе, не прерывали связей с Закубаньем. А в октябре 1825 г. «один из знатнейших князей, уважаемый начальством, возмутил многих и увлёк в бегство за Кубань»41. Предшествовали этому бегству следующие события.

Вельяминов узнал, «что из-за Кубани большая партия прошла к карачаевцам на помощь беглецам», и послал войска «из Кисловодска для занятия Канжала» (карач. «Канджол» – кровавый путь), чтобы закубанцы и беглые кабардинцы не соединились в землях карачаевцев на Подкумке и Эшкаконе42. Выше Эшкакона высокогорные тропинки, связующие Карачай и Баксанское ущелье, позволяли кабардинцам и закубанцам сообщаться друг с другом. Кабардинцы бежали с Малки в Баксанское ущелье, и для вывода их в Закубанье беглые кабардинцы привели с собой войско западных адыгов. Эта партия, «через земли карачаевского народа» вышла к с. Солдатскому на р.

229

230 Малке43. Здесь находились скот и пленные кабардинцы, взятые в 1821-1822

гг., когда «добычей казаков было до тысячи голов лошадей и рогатого скота и сто сорок девять человек пленными», сюда же пригнали 356 лошадей и до 200 голов рогатого скота кабардинцев, укрывшихся на р. Шалухе44.

Поэтому набег на Солдатское имел целью вернуть угнанный скот, не случайно «в нападении сем участвовали почти все живущие по реке Малке кабардинцы»45. Но так как на свои силы они не могли рассчитывать, то ждали помощи от закубанцев. Партия, состоявшая из абадзехов, убыхов и беглых кабардинцев, следуя отдалёнными и скрытными путями через верховья Кубани, 29 сентября 1825 г. напала на с. Солдатское, сожгла его, истребила часть никем не охраняемых жителей, забрала большую часть их в плен и беспрепятственно скрылась с большой добычей. Вельяминов принял меры, чтобы перекрыть все пути к выходу из Кабарды. Однако закубанцы вместе с мятежными кабардинцами успели укрыться в Чегемском и Баксанском ущельях. Укрывались они, таким образом, у карачаево-балкарцев, которых Вельяминов называет осетинами: «все вместе объедают теперь осетин, которые, несмотря на это, благоприятствуют им».

Выйти из Баксанского и Чегемского ущелий в Кабарду беглецы уже не могли, так как войска перекрыли выходы из гор. Единственным путём к отступлению в Закубанье были горные тропинки в Карачай. БековичуЧеркасскому приказали «заткнуть все лазеи со стороны Кубани»: «Так как горами не иначе могут они пройти, как через Уруспия и карачаевцев, то должны выходить к Кубани выше Маре и Каменного моста». Он хотел сразу же отправить казаков в Теберду, но Вельяминов решает усилить казаками Боргустанский пост, не рискнув самовольно устраивать казачий пост внутри Карачая. Единственно, что мог предпринять Бекович-Черкасский, это послать в Карачай лазутчика. Вельяминов писал ему 8 октября 1825 г.: «Если посланный от тебя в Карачаев бедняк исполнит поручение без обмана, то, конечно, узнаешь ты заблаговременно о прибытии к карачаевцам наших пленных. Тогда не трудно будет тебе отбить их»46.

230