Zarema_Kipkeeva_-_Severny_Kavkaz_v_Rossiyskoy_imperii_narody_migratsii_territorii

311 виновными, грабили как одних, так и других, и этими злодействами вынудили

многих обречься на вечную вражду с нами, и напитали их ненавистью, для искоренения которой не столько нужно действия оружия, сколько действия постоянной справедливости»14.

Власти не могли заниматься вопросами управления и обустройства народов, не закреплённых на постоянных местах. Поэтому был принят проект Вельяминова и Засса по колонизации пространства от Кубани до Лабы и последующему расселению аулов между станицами. Устройство Лабинской линии было необходимым условием для удержания закубанцев на постоянных местах. Аулы, выводимые в ходе военных экспедиций из горных и лесных укрытий, можно было удержать на плоскости, только расселив вблизи казачьих станиц. В 1839 г. Николай I приказал начать колонизацию Закубанья с востока, «чтобы в первый год достигнуть Лабы и таким образом отделить с юга часть прикубанских ногайцев, отдаленнейшею от гор, и стать прочной ногой в середине Закубанского края»15.

Таким образом, географическое положение Карачая и военная целесообразность оказались важнейшими факторами для общего с закубанцами военно-административного устройства в составе Баталпашинского участка Кубанской линии. Для разъединения покорных закубанских народов: ногайцев, бесленеевцев, башильбаевцев и беглых кабардинцев от непокорных залабинских народов систему укреплений и постов российские власти решили перенести с Верхней Кубани на Лабу, что должно было поставить заслон бегству закубанцев на запад.

Примечания

1.АКАК. Т. 8. С. 647.

2.Вельяминов А.А. Замечания на письмо главнокомандующего действующею армиею к военному министру от 27 июля 1832 года // КС. Тифлис, 1883. Т. 7. С. 143.

3.АКАК. Т. 9. Тифлис, 1884. С. 446 - 447.

4.Очерки истории Кубани с древнейших времён по 1920 г. Краснодар, 1996. С. 185.

5.Вельяминов А.А. Указ. соч. С. 77.

311

312

6.АКАК. Т. 8. С. 499.

7.Там же. С. 659-660.

8.Очерки истории Кубани с древнейших времён по 1920 г. С. 241.

9.АКАК. Т. 8. С. 648.

10.Томкпев В. Кавказская линия под управлением генерала Эмануеля //КС. Т. 19. Тифлис, 1898. С. 135.

11.АКАК. Т. 8. С. 657.

12.Шамиль – ставленник Султанской Турции и английских колонизаторов. Сборник документальных материалов. С. 126 – 127.

13.Клычников Ю.Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827 - 1840). Пятигорск, 2002. С. 337.

14.АКАК. Т. 8. С. 651.

15.Трагические последствия Кавказской войны для адыгов. Вторая половина – начало XX вв. Сборник документов и материалов. Нальчик, 2000. С. 85.

312

313

ГЛАВА 6. КАЗАЧЬЯ КОЛОНИЗАЦИЯ НА ЛАБЕ

В 40-е годы XIX в. в Закубанье часть бесленеевцев и беглых кабардинцев покорилась российской власти и переселилась на указанные им места позади Лабинской линии. В горных укрытиях голод вынуждал их предпринимать набеги с целью грабежа. Как писал исследователь Ф.А. Щербина: «Черкесы были бедны и нуждались в самых необходимых предметах. В громадном большинстве случаев у них не хватало хлеба… Естественно, что при черкесской бедности и своеобразных взглядах на чёрный труд, хозяйственные недочёты горцу приходилось пополнять военною добычею»1. В наказание за набеги войска ходили в экспедиции, разоряя их жилища. На Лабинскую линию усиленно переселялись казаки с Кубанской линии, чтобы затем под их контроль поселить аулы.

Для управления закубанскими народами между Лабой и Кубанью генерал Вельяминов предложил ввести приставства, подчинив их главному приставу. В его ведении должны были состоять 5 приставов из русских офицеров: первый – при ногайском народе, второй – при карачаевцах, третий – при беглых кабардинцах и башильбаевцах, четвёртый – при темиргоевцах, пятый

– при бесленеевцах, мохошевцах, баракаевцах, баговцах, кызылбековцах и тамовцах2. Власти не вмешивались в их внутреннюю жизнь и поддерживали лояльность князей. Как писал исследователь П.А. Гаврилов: «Было принято почти за систему поддерживать высшее сословие, чтобы через него способствовать управлению народом»3.

Карачаевскую знать в этот период тоже начали привлекать к российской службе, с присвоением чинов и наград: в 1838 г. первый чин получил князь Крымшамхалов Бедра Исмаилович, в 1840 г. – Крымшамхалов Хаджи-мурза4. Благодаря родственным связям с карачаевскими владельцами, на Верхней Кубани селились князья беглых кабардинцев и абазин. Так, дочь владельца Лоово-Кубанского аула была женой сына Бедры Крымшамхалова, а прапорщик Карамурзин был женат на его дочери. Впоследствии сыновья

313

314 Асланбека Карамурзина и княжны Крымшамхаловой Хаджи-Гирей и

Эльмурза основали карачаевскую ветвь Карамурзинской фамилии, владевшей аулом у Каменного моста на Кубани. Карамурзины и Лоовы обосновались на Верхней Кубани в конце 30-х годов с условием несения кордонной службы5.

Влияние на соседние народы владетельных князей Карачая не укрылось от внимания российских властей и учитывалось ими при расселении на Верхней Кубани верных аулов. Так, подполковник Алёхин и прапорщик Ежов в политическом обзоре Кабарды, Балкарии, Карачая и Осетии за 1841 г., отмечали: «Карачаевцы составляли прежде сильный и воинственный народ. Обширные пастбища, хорошие породы лошадей, отличное вооружение и преданность своим князьям давали им большой вес между горскими народами»6.

На рубеже 1830–1840-х годов под руководством Засса на Лабинской линии были устроены станицы Лабинская, Чамлыкская, Вознесенская, Урупская, Спокойная, Удобная, Сторожевая, Исправная и другие. После того, как «северо-восточный угол рассматриваемого края стал окончательно русским, было преступлено к водворению оседлого населения и в югозападном углу Закубанья»7. Военные власти укрепляли Лабинскую линию как плацдарм для выхода на следующий рубеж – р. Белую. Генерал-адъютант Граббе писал 10 августа 1839 г.: «Лабинская линия приготовит прочное и верное устройство в своё время Белореченской линии: она будет служить резервом последней; поселённые на ней станицы и устроенные форты обеспечат совершенно сообщение с Кубанью, не требуя ни чрезвычайных издержек, ни значительного увеличения числа войск»8.

В 1840 г. после учреждения Лабинской линии началась казачья колонизация Закубанья. До этого между Кубанью и Чёрным морем не было русских поселений, войска проникали туда для военных экспедиций, иногда строили укрепления за Кубанью, но «никогда не водворялись там прочно, а держались вообще по окраинам: на Кубани и по восточному берегу Чёрного моря, где была линия укреплений»9. Военный историк Н.Ф. Дубровин

314

315 признавал: «Это переселение дало возможность перенести Кубанскую

кордонную линию на реку Лабу и дать лучший оборот действиям нашим на Правом фланге Кавказской линии»10.

Обустроенная станицами и укреплениями Лабинская линия позволила взять под контроль Прикубанскую плоскость, но аулы всё равно «постепенно снимались с тамошних мест и уходили на жительство далее в горы и леса верховьев притоков и на реку Белую»11. Население бассейна Лабы перешло в разряд «враждебных», военные докладывали: «Подвластными нашему правительству были только русские, карачаевцы и джигеты у Чёрного моря. Некоторые ногайцы также выдавали себя за наших подданных; но это не мешало им заниматься хищничеством в наших пределах и ещё больше – укрывательством хищников из других племён. Все прочие народы были явно враждебны нам»12.

Предполагаемая численность населения Северо-Западного Кавказа в 1841 г. была такова: русские – 6000; татары (ногайцы и карачаевцы) – 34 000; абазины – 22 000; адыги – 253 000; убыхи – 25 000. К абазинам здесь причислены все абхазо-абазинские народы, населявшие «южную часть страны», в том числе и южные склоны Кавказского хребта: баракаевцы, баговцы, кызылбековцы, шахгиреевцы, тамовцы, башильбаевцы, медовеевцы, псехувцы, ахчипсовцы и абазины-алтыкесеки, «покорные выходцы из Кабарды»13. Отметим, что из-за постоянных перемещений аулов власти ещё не имели достоверных сведений ни о численности, ни о локализации народов Западного Кавказа.

Часть лабинских жителей уходила не на р. Белую, а в горные ущелья, пытаясь укрыться от соседства с казачьими поселениями. Так, бесленеевцы, беглые кабардинцы и абазины-шкарауа (башильбаевцы) бежали в верховья Большой и Малой Лабы, Урупа, Большого и Малого Зеленчука14. Предвидя это, Вельяминов предлагал при устройстве Лабинской линии сначала «закрыть» ущелья Западного Карачая, так как «нельзя водворять казаков на передовых линиях, не приготовив к тому прилежащую страну, не удалив

315

316 неприятеля и не обеспечив хорошо тыл и фланги нового поселения».

Укрепления между Верхней Кубанью и верховьями Лабы, у выходов главных ущелий из гор, с достаточными казачьими резервами, вынудили бы горцев к покорности и «отдало в наши руки упомянутое пространство и обеспечило бы совершенно Карачай и Кисловодскую линию»15, – как писал генерал-майор Вольф.

Но устройство Лабинской линии началось «не по благоразумному проекту» Вельяминова. После его смерти новый начальник Правого фланга предпочёл начать строительство станиц со Средней и Нижней Лабы, а пространство между Верхней Кубанью и Лабой осталось незанятым. При строительстве станиц в зоне непосредственного контакта с казаками оказались бесленеевцы на р. Ходзь, левом притоке Лабы. В 1842 г. они «при содействии прибывшего к ним неприятельского скопища» бежали со своих мест, несмотря на охрану русского отряда16. Значительная их часть ушла с князьями Коноковыми на р. Белую.

Отказались жить под присмотром войск и беглые кабардинцы, вышедшие в 1837 г. на плоскость между устьями Зеленчуков и Урупа. Оставив указанные им места, они «через лес, в страшном беспорядке, бежали к дальним высотам»17. Оказавшись в горах, они жили набегами и грабежами, и перед войсками встала необходимость защищать казачьи станицы и мирные аулы между Кубанью и Лабой. Бесленеевцы, беглые кабардинцы и абазины свободно занимались хищническими набегами даже на правобережье Кубани, переправляясь через броды между Хумарой и Устью-Джегутой18.

В 40-х годах XIX в., как писал С. Эсадзе, «всё пространство между Кубанью и Лабой и подножиями Чёрных гор представляло обширную, открытую, степную равнину, большей частью безводную, орошаемую только Чамлыком и Урупом. Лабинская линия левым своим флангом упиралась в самые горы. Между Кубанью и Лабой хребет Чёрных гор чрезвычайно крут; хребет этот прорывается тремя ущелиями больших рек: Урупа, Большого и Малого Зеленчука. В этом районе кроме казаков жили полупокорные племена:

316

317 беглые кабардинцы и башильбаевцы, занимавшие долины Большого и Малого

Зеленчука, бесленеевцы, махошевцы, темиргоевцы, ехерукаевцы, хатукайцы, бжедухи, населявшие всю плоскость и подножия Чёрных гор за рекою Белою»19.

Большой Карачай, казалось, больше не волновал российские власти. Даже Хумаринское укрепление, возведённое у слияния Кубани и Теберды, упразднили, и путь в высокогорные карачаевские селения охранялся ими самими. Выставили собственную милицию и поселённые на Верхней Кубани родственники карачаевских владельцев юнкер Магомет Лоов и поручик Карамурзин, так как их аулы расселили возле казачьих постов с условием несения службы по охране кубанских переправ. В 1843 г. у казачьего поста на Маре, правом притоке Кубани, «для охраны пятигорских минеральных вод со стороны верхней Кубани» был выставлен пост из 150 хопёрцев с орудием, 50 хопёрцев находились на постройке башни у Каменного моста20.

Надо сказать, что водворяя на Верхней Кубани покорные аулы, власти сталкивались с проблемой их земельного обеспечения и конфликтов с карачаевцами. Так, абазинский князь Лоов получил разрешение властей на выпас скота на пастбищах правобережья Верхней Кубани, объявленных казёнными после покорения Карачая: «Пастбища на Кумских высотах, реках Подкумке, Эшкаконе и других местах, где часть карачаевского скота находилась большую часть года, были официально не в собственности казаков, а в ведении казны»21. Тем более эти пастбища не принадлежали абазинским феодалам, поэтому в 40-х годах спор между Лоовыми и карачаевцами за пользование урочищем Танлык (карач.: Таллык - «вербное») власти решили в пользу последних, предоставив им право «безвозмездного пользования»22.

Несмотря на то, что часть владельцев абазин-алтыкесеков, беглых кабардинцев и бесленеевцев переходила на российскую службу и расселялась вблизи укреплений, официально их аулы ещё не имели прочной «оседлости». В условиях активных военно-переселенческих действий власти не могли

317

318 предпринять должных мер по обустройству их быта и жизнеобеспечения. В

1841–1842 гг. почти все эти аулы переменили свои места, скрываясь во временных убежищах в горах Западного Карачая23.

Продолжали уходить из Пятигорья абазины-алтыкесеки. Так, ДавлетГирей Бибердов увёл с Кумы 105 человек, Кучук Кячев – 180, которые смешались с лоовцами. Кячевцы, укрывавшиеся в верховьях Малого Зеленчука, были возвращены на р. Куму в 1831 г., но опять бежали и были обнаружены в 1840 г. в низовьях Теберды. Позже часть кячевцев смешалась с карачаевцами в Маре, часть - с ногайцами в ауле Туганова, остальные в 60-х годах расселились на Зеленчуке24.

Укрывшись в Западном Карачае, беглые аулы были обречены на «хищнический» образ жизни. Вместе с закубанцами они предпринимали набеги на правобережье Кубани, оставленное без защиты из-за переноса кордонной линии на Лабу. В 1843 г., когда закубанский отряд численностью в 4000 тыс. человек напал на ст. Бекешевскую, командир Хопёрского полка Круковский отражал нападение только с двумя сотнями казаков25. Даже учитывая ytgjvthyjt преувеличение численности закубанцев, было понятно, что и позади Лабинской линии горцы представляли серьёзную угрозу. Они собирались на реках Фарс и Псефирь для вторжения в российские поселения, не опасаясь разорения войсками своих аулов, так как свои семьи и стада предварительно скрывали в лесах, поэтому военным властям оставалось только «принять меры предосторожности по всему кордону от Усть-Лабы до Хумары»26.

В поисках «хищников» войско генерал-майора Безобразова прошло до устья Большого Тегиня, левого притока Урупа, но бесленеевцы ускользнули от него и напали на хутора Темнолесской станицы Баталпашинского участка. Безобразов писал: «Невозможно преследовать партии горцев и предупреждать их при отступлении, а потому, как невыгодно для нас оборонительное положение… Я осмелюсь ещё раз повторить вам мнение моё о совершенной необходимости набегов за Лабу, с тем, чтобы, удерживая неприятеля в страхе,

318

319 заставлять его думать о собственной защите более чем о нападениях на станицы»27.

Тогда же русский отряд отправился на поиски бесленеевцев и прошёл до Урупа, осмотрел местность до верхнего течения Кубани и устья Большого Зеленчука. Кавалерия прошла пространство в 35 вёрст, «отделяющих Уруп от того места, где Казьма втекает в ущелье, ведущее к Кубани», но бесленеевцы скрылись за Зеленчуком. Вскоре их обнаружили на левых притоках Урупа: «Вдоль верховьев рек Большого и Малого Тегеней, ниже ущелья Кувы расположились аулы бесленеевцев, ушедших с Лабинской Линии в 1842 г.»28.

Верховья Лабы и её истоков Малой и Большой Лабы оставались «открытыми воротами» как для набегов, так и для бегства в горные убежища Карачая лабинских аулов. Генерал-майор Вольф отмечал: «Гнездившееся здесь враждебное население производило беспрерывные набеги по этому направлению и разоряло новые поселения»29. Чтобы исправить эту ошибку, в 1843 г. построили укрепления Надеждинское на Кяфаре и пост на Большом Зеленчуке. Сталь писал, что «прямым последствием устройства Лабинской линии и Надеждинского укрепления было покорение башильбаевцев, беглых кабардинцев и бесленеевцев»30.

В 1843 г. владельцы этих народов со своими аулами были водворены войсками позади укрепления Надеждинского в Западном Карачае: Джамбот Тазартуков и Адиль-Гирей Коноков перешли из-за Лабы на Уруп и в Абатовский аул на Малый Зеленчук, Магомет Наурузов, Исмаил Касаев, Докшука Карамурзин и Атажука Атажукин ушли со средних частей Большого Зеленчука в верховья Хасаута, Кардоника и Теберды, Джамбулат Атажукин остался на Теберде, Кубатов с Малого Зеленчука присоединился к аулу Касаева, часть бесленеевцев со средних частей Малого Зеленчука переселилась в аул А. Атажукина, Абатов переселился с Кяфара на правобережье Малого Зеленчука, башильбаевские аулы присоединились к аулам Наурузова, Атажукина и Карамурзина, Трамов и Якуб Лоов с Малого

319

320 Зеленчука переселились в аул Касаева и в Теберду, аул Маршания перешёл с Кяфара в верховья Большого Зеленчука31.

Однако водворение этих аулов оставалось временным, без обеспечения средств к существованию, поэтому грабежи и воровство продолжались. За нападение в 1843 г. на ст. Бекешевскую карачаевцев обвинили в том, что дали «хищникам» скрыться в своих землях, и начальник Центра Кавказской линии генерал Голицын угрожал «арестовать» карачаевский скот. Тогда карачаевцы отогнали 8000 голов мелкого рогатого скота с пасбищ Эшкакона и Бермамыта в горы, подальше от российских укреплений, за это на них наложили штраф в размере «25 хороших быков, 95 отличных овец и пять баранов». Подобные штрафы, поборы и конфискации продолжались постоянно, соответственно «зрело широкое недовольство русской властью, особенно в среде узденства»32.

ВЗападном Карачае также больше всего страдали уздени, свободное сословие, имевшие пастбища на левых притоках Кубани. Князья беглых кабардинцев, перемещённые сюда российскими властями и надеявшиеся на их покровительство, начали нападать на карачаевские коши, уже считая их земли «своими». Так, один из Атажукиных, грабивший отдалённые коши и стауаты карачаевцев, пытался указать им «настоящие границы их земель». В ноябре 1843 г. в Теберде он напал со своей партией на кош узденя Мусабия Биджиева

ибыл им застрелен, как обычный грабитель. Кабардинцы не прекратили воровство скота, и карачаевцы стали выставлять на охрану кошей вооружённые отряды.

Вочередной стычке у Каменного моста на Кубани кабардинцы потеряли убитым ещё одного князя, но Магомет и Мисост Атажукины продолжали нападать с вооружёнными партиями на карачаевские коши. С обеих сторон убийства и грабежи продолжались до конца 40-х годов. Противостояние беглых кабардинских князей и карачаевских узденей закончилось при давлении властей в 1852 г., когда Атажука Атажукин «полюбовно помирился с карачаевцами, с условием, что они заплатят за кровь убитых 6 тысяч рублей серебром»33. Отметим, что жившие в самой Кабарде Атажукины не

320