Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_1

вателю Аниана приходилось даже уходить убегом, прав­ да, не куда глаза глядят, а с определенной целью — ис­ кать захребетную реку Пенжину. Зато Юрию Селивер­ стову, старому «ушнику» Головина и любимцу воево­ ды Францбекова, Дежнев не побоялся сказать в лицо, что он, Юшка, и воевода воры... Это, видимо, вполне соответствовало действительности, ибо тогда даже в Ев­ ропе ходил слух, что воевода Францбеков, ограбив под­ властную ему область, сбежал в Китай.

Когда Юрий, прибыв на Анадырь, требовал выдать ему некоторых служилых, Семен Дежнев не подчинился приказу и товарищей своих не отпустил. Более того — он держал у себя на анадырской службе казаков, со­ вершивших в 1647 году дерзкий побег из Якутского ост­ рога.

Он жил в век Степана Разина. Дежнев, вероятно, был свидетелем мангазейского бунта, когда старший воевода сидел в осаде и промышленные люди грозили ему смертью. В год казни Разина наш якутский казак был в Москве, куда он возил государеву казну. Приехал он на Рождество, а перед Петровым днем Степан Разин сложил свою голову на Лобном месте, и горячее серд­ це его бросили собакам. Разин прошел за свою жизнь немалые просторы — от белых стен Соловков в студе­ ном Поморье до синих хвалынских пучин и заводей, где расцветает лотос.

Было где разойтись и показать свои силы русскому человеку в новой суровой стране за «Камнем». На просторах Сибири, в зимовьях, острожках и острогах встречались друг с другом и сборщик пушной дани, и беглый казак, и вологодский пашенный крестьянин, и мезенский зверобой. Русские люди роднились с тузем­ цами. От браков с якутками и тунгусками рождалось крепкое, выносливое племя. Оно уже умело строить русские избы, знало употребление новых орудий труда. В числе служивых сибирских острогов можно было тогда найти «казаков из тунгусов», крещеных «мунгалов», а в Албазине жил даже казак из «никанских му­ жиков», родившийся в Южном Китае. Все они делили с русскими людьми тяготы «государевой службы». Доблестный Василий Бугор и какой-нибудь «новокрещен» вечно ходили под воеводскими батогами, и главными врагами их были не юкагиры или якуты, а такие «вое­ воды немилостивые», как лютый Петр Головин или мир­

100

ской грабитель Дмитрий Францбеков. Поэтому так час­ то русские первонасельники в «стране за «Камнем» за­ водили «круги и бунты» или, в надежде на справедли­ вость, сочиняли царю бесчисленные мирские челобит­ ные о зверствах воевод.

Сведыванье новых земель, гор, рек, соболиных лесов было делом народа. Острая наблюдательность, безгра­ ничная отвага, народная сметка отличали этот великий труд. Тимофей Булдаков, числившийся по городским книгам Великого Устюга кузнецом одной из слобод, ос­ тавил нам целое сочинение о видах льдов в Студеном море, по которому он плавал на своем коче.

Поразительная точность описаний, предельная сжа­ тость отличают донесения служилых и промышленных людей. В их сочинениях содержатся драгоценные све­ дения по географии северо-востока, описания жизни де­ сятков племен и народов.

И «князец» Чона, приятель Семена Дежнева, сам не зная о том, несомненно участвовал в создании начал сибирской географии, когда рассказывал Дежневу и Стадухину о новых великих реках и еще не пройден­ ных волоках...

До появления в Якутском остроге Семен Дежнев

рейдя в Якутский острог, казак служил до 1640 года в крепостном гарнизоне и в дальных походах не бывал.

В зиму 1640 года Дежневу поручили сбор ясака (пушной подати) на реке Яне. Река эта лежала за «Камнем», как тогда назывался Верхоянский хребет. Горные громады «Камня» поднимались вверх на пол­ торы версты. Дежнев дважды переваливал через хре­ бет и вернулся со своими двумя спутниками-казаками,

для службы на реку Оймякон, которая была открыта, вероятнее всего, в 1640 году отрядом Елисея Рожи, Третьяка Хомяка и Григория Летиева. Дежнев был од­ ним из первых русских людей, побывавших на Оймя­ коне. Его товарищи, а возможно и он сам, ходили отту­ да на реку Охоту и были лишь в трех днях пути от Охотского моря. Путь к Охотскому, или Ламскому, мо­

101

рю от Оймякона был прегражден хребтом Джугджур, и, хотя до «Ламы» напрямик было рукой подать, идти туда было трудно. Поэтому для поиска новых земель и рек русские решили плыть с Оймякона по Индигирке.

Рушились на землю вековые сосны Оймяконского плоскогорья. Из крепкого леса казаки строили боль­ шое, поднимавшее до 2000 пудов груза и до 50—60 че­ ловек судно-коч, специально приспособленное для пла­ вания во льдах. Паруса тогда обычно делали из олень­ их шкур, снасти — из ремней, а якоря были деревян­ ные, и к ним для тяжести привязывали камни. На та­ ком корабле оймяконские зимовщики прошли Оймяконреку до устья, пока их не вынесло в русло Индигирки, сжатое скалистыми берегами.

«...А по Индигирке выплыли в море» — так скупо пи­ сал Семен Дежнев о своем замечательном плавании. Дежнев становился мореходом. К востоку от Индигир­ ки, в двух неделях плавания под парусом, лежало устье реки Алазеи. Старый приятель Дежнева, Дмит­ рий Михайлов Зырян, он же Дмитрий Ерило, лишь незадолго до этого построил на Алазее острог. Друзья встретились там и вскоре порешили сообща идти мо­ рем к устью незадолго перед тем открытой Колымы. Михайло Стадухин, бывший тогда начальником Дежне­ ва, дал на то согласие.

В свое время Стадухин, Ерило и Дежнев были в числе тех двенадцати человек, которые открыли Ко­ лыму. В устье реки было построено русское зимовье, куда стекались вести об окружающих землях. Русские узнали, в частности, о существовании реки Чендона (Гижиги), впадающей, подобно реке Охоте, в Ламское море. Казаки и промышленные люди старались пройти в новые края, где «зверь не прорыскивал и птица не пролетывала».

рищами вышел из устья этой реки на восток и «бежал» на коче подале «Каменю» два дня. В итоге он достиг Чаунской губы, проплыв верст 400 по «Большому мо­

102

ручался, что на новой реке Анадырь соберет семь сороков соболей. Тогда Дежнева причислили к отряду Фе­ дота Алексеева Попова-Холмогорца, под начальством которого было четыре коча. Летом 1647 года корабли вышли в плавание, но крепкие льды закрыли им путь. Федот Попов и Дежнев возвратились на Колыму и стали дожидаться более благоприятного для похода

времени.

Наступило лето 1648 года, и Семен Дежнев снова получил назначение для плавания морем на Анадырь. Много огорчений доставил Дежневу некий Герасим Ан­ кудинов, который на протяжении десятка лет грабил торговых и промышленных людей на Лене, Яне, Инди­ гирке и Колыме. Узнав, что Дежнев идет на Анадырь, Анкудинов собрал свою шайку. Тридцать головорезов решили разграбить дежневские кочи, и с этой целью Анкудинов присоединился самовольно со своим судном к флотилии, находившейся в распоряжении Дежнева и Федота Алексеева Попова. Вся эта история с происка­ ми Анкудинова была выяснена лишь недавно исследо­ вателем М. И. Беловым. До этого Анкудинов считался чуть ли не помощником Семена Дежнева.

В плавание к Анадырю отправилось 90 человек, счи­ тая и апкудиновских молодцов.

20 июня 1648года семь кочейиз Нижне-Колымска двинулись к «великому морю-океану».

Когда кочи шли на восток, разразилась буря, и два судна погибли. Люди сошли с разбитых кочей на бе­ рег, и те, кто уцелел, остались жить у моря. Остальные суда продолжали свой путь. Около 20 сентября Дежнев и его спутники увидели темный и грозный Большой Ка­ менный Нос, окаймленный полосой пенных бурунов.

«...И тот нос вышел в море гораздо далеко, а живут люди, называют их зубатыми, потому что пронимают они сквозь губу по два зуба немалых костяных», — рассказывал потом Дежнев. Теперь с бесспорной точ­ ностью установлено, что то были эскимосы, носившие костяные втулки в отверстии, прорезанном в нижней губе.

Мимо Носа прошли лишь три судна: два коча Деж­ нева и Попова и один — Герасима Анкудинова, пото­ му что в пути до мыса буря вновь побила два корабля.

103

Дежнев стал составлять чертеж новою края —от верхнего Анадыря до самого поморья — «до той корги, где вылягает зверь». Чертеж впоследствии был бесслед­ но утрачен, но Дежнев писал о нем, отмечая, что на чертеже были изображены большие и малые притоки Анадыря. Были и записи Дежнева о границе березо­ вых и лиственничных лесов на Анадыре, о местах «за­ мора» красной рыбы в реке. Он усиленно собирал сведения о состоянии льдов в море между Анадырем и Большим Каменным Носом.

В 1653 году Дежнев собирался послать людей на Колыму для добычи морского зверя и успел даже построить кочи для обратного плавания проливом меж­ ду Азией и Америкой. Однако плохая ледовая обста­ новка не дала возможности осуществить это замеча­ тельное предприятие.

Годом позже он написал челобитную в Якутск о своих трудах на северо-востоке. В ней содержалось первое описание великого плавания в проливе между Азией и Америкой. В 1659 году Дежнев сдал приказ­ ные дела на Анадыре сыну боярскому Курбату Ивано­ ву, а на следующий год пошел через Анюйский хребет на Колыму. Основатель Анадырского острожка привез в Якутск богатую «костяную казну» — запасы моржо­ вой кости. Затем стал готовиться к поездке в Москву.

Соперник Семена Дежнева, но такой же неутоми­ мый землепроходец Михайло Стадухии опередил его и появился в Москве раньше, распространяя новости обо всех замечательных открытиях своих современников в Сибири.

Вероятно, именно эти рассказы Стадухина вызвали весьма своеобразный отголосок в Западной Европе. Там был распущен слух, что некий португалец Мельгер совершил якобы в 1660 году плавание из Азии в Евро­ пу и прошел новым морским проливом на севере! В том же году космограф Ян де Витт нанес на карту «пролив Аниан», издавна считавшийся легендарным, но по своему положению почти соответствовавший про­ ливу, открытому Дежневым. Все это происходило в то время, когда брат Стадухина — Тарас действительно находился на подступах к «Аниану», пытаясь обогнуть Большой Каменный Нос и достичь пролива между Ази­ ей и Америкой. После приезда Михайлы Стадухина в Москву там началось составление карты Сибири, ко-

105

торая попала в руки итальянских космографов. Чем объяснить, что почти одновременно с этим в Москву приехал какой-то венецианец для поисков пути в Ин­ дию и Китай?

А тот, кто в действительности открыл морской проход из Ледовитого океана в Тихий, писал в то время:

«...И будучи на тех твоих государевых службах в те многие годы, всякую нужду и бедность терпел и сосновую лиственную кору ел и всякую скверну принимал— двадцать один год».

После рассмотрения челобитных Семен Дежнев был пожалован чином казачьего атамана Якутского острога. В марте 1665 года он снова отправился в Сибирь. Снежными дорогами, волоками и реками более года ехал и плыл он к Якутскому острогу. Там он получил назначение на реку Оленек, где и пробыл до 1669 года.

После этого Дежнева видели на Яне, он собирал там ясак. Затем ему предстоял последний в его жизни поход из Якутского острога в Москву. Воевода пору­ чил Дежневу доставить в Сибирский приказ огромное количество соболей и красных лисиц. С этой «соболи­ ной казной» якутский атаман в декабре 1671 года и

«Каменная преграда» — мыс Дежнева. Ошибочно ду­ мать, что современники великого морехода ничего не знали о его трудах и подвигах.

«...А есть проход в Китайское царство», — обмолвил­ ся ученый-хорват Юрий Крижанич, проживший мно­ го лет в Сибири.

«...Сибирь, Даурия и Китай (или Сина) с востока омывается одним сплошным океаном»,— говорил Кри­ жанич в другом своем произведении.

Есть и еще целый ряд свидетельств русских и ино­ земцев, говорящих о том, что открытие Дежнева еще в ХVII веке стало достоянием народа.

В архиве Сибирского приказа хранится книга, поме­ ченная № 1344. Она содержит записи о выдаче денеж­ ного, хлебного и соляного жалованья служилым людям Якутского острога. «Семен Дежнев в 1673 году на Моск-

106

ве умер, а оклад его в выбылых»,— записано на 377-м листе этой отчетной книги. Вот и все, что мы знаем о смерти Семена Иванова Дежнева.

Он прожил на свете около 70 лет и добрых полвека из них отдал скитаниям. Одним из первых русских лю­ дей он побывал на Яне и Индигирке, жил на Оленьке, участвовал в открытии Колымы и строительстве там самого северного в тогдашней Руси поселения. Он от­ крыл пролив между Азией и Америкой, отыскал и ис­ следовал Анадырь. Возможно, им были сделаны еще и другие открытия, однако мы пока ничего не знаем о них: далеко еще не все архивы найдены и изучены нашими историками и географами.

В«Глубочайших пределах»

В1656 году из Енисейского острога выступила боль­ шая экспедиция воеводы Афанасия Пашкова, отправ­

лявшаяся в «самые глубочайшие пределы, нарицаемые Дауры». В ней принимал невольное участие известный протопоп Аввакум.

Пашков получил приказ приискать на востоке пашен­ ные места и поставить «Нерчинские и другие остроги».

В 1650—1654 годах, когда Афанасий Пашков был на воеводстве в Енисейске, «нача проведываться Даур­

ный путь с Енисея на Шилку.

Одна из отписок Пашкова указывает, что еще в 1652 году он поднимал сто служилых людей для даль­ них служб на Шилке и озере Иргень. При этом было

составлено нечто вроде краткого путеводителя от Бай­ кала до реки Нерчи.

Почти одновременно на Енисее был построен боль­ шой по тому времени флот для Даурии — 202 дощани­ ка. За отличное выполнение «судового дела» Афанасий Пашков и его сын Еремей были награждены золотыми отличиями.

...Афанасий и Еремей Пашковы с 600 казаками и служилыми шли «против воды» Енисеем, Верхней Тун­ гуской и Ангарой.

Экспедиция зимовала в Братском остроге на устье реки Оби. Аввакум был поселен там в одной из двухъ­ ярусных башен, которые, кстати сказать, были целы еще в 30-х годах нашего столетия.

107

Дальнейший путь сорока дощаников Афанасия Паш­ кова лежал к Байкалу, реке Хилок, озеру Иргень, реке Ингоде, «за волоки, через хребты». По Ингоде путе­ шественники плыли на плотах. Достигнув Шилки, а затем «сторонней реки» Нерчи, Пашков восстановил заложенный Петром Бекетовым Нерчинский острог.

«Стану паки говорить про даурское бытие»,— запи­ сал Аввакум на одной из страниц своего «Жития». Для протопопа это «бытие» было крайне тяжелым. Он во­ лочил на себе нарты, тянул судовую лямку на Хилоке, сплачивал и гнал «городовой и хоромный» лес, кото­ рый Пашковы сплавляли по Ингоде, Шилке и Нерче для постройки укреплений. Пашкову приписывают ос­ нование не менее чем четырех даурских острогов.

Отряд бедствовал, зачастую питаясь травами, ко­ реньями и сосновой корой. Голодовка на Нерче унесла множество жертв.

О некоторых подробностях пребывания отряда Афа­ насия Пашкова в Даурии лишь впервые узнал ленин­ градский ученый В. И. Малышев, отыскавший так на­ зываемый «Список Г. М. Прянишникова». В этой кни­

сих пор строки из «Жития» Аввакума, где он рассказывает, что на пути к Иргенскому волоку путешественники страдали от болезни глаз и прозрели полностью только в Шилке.

«Приплыли Шилкою рекою на Нерчю-реку, — гово­ рит Аввакум, прибавляя далее: — И ту реку не глаголю Нерчю, но юдоль плачевная». Оказывается, что Авва­ кум с 70 спутниками ходил вверх по Нерче в поисках пропитания и вернулся на плоту, проделав обратный путь за пять дней. Следовательно, протопоп побывал где-то далеко в верховьях Нерчи.

Выполнив все поручения в Даурии, Афанасий Паш­ ков двинулся по голому льду снова к Иргень-озеру. Это было в 1662 году, когда на смену Пашкову в Нерчин­ ский острог прибрел на лыжах сын боярский Ларион Толбузин.

Сын Афанасия Пашкова Еремей предпринял с озера Иргень поход в «Мунгальское царство». С ним были 72 казака и 20 эвенков. В походе Еремей потерял всех людей, был ранен и семь дней скитался по диким го­ рам, пока не нашел дорогу к Иргеню.

108