Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_1
.pdfА там — устюжские леса,
Смонахом встречным поединок,
Икелья, где за волоса
Трепал его лукавый инок.
Но не смиренным чернецом В простой скуфье старообрядца, — Хотелось вольным удальцом Ему к Сибири пробираться.
Скупая зимняя заря Легла на снег холодным блеском, Когда из стен монастыря
Бежал он к дальним перелескам.
Среди снегов и день, и два Он волочил худые ноги. На третьи сутки встал едва И вновь свалился у дороги.
Качнулась ель над головой, В пяти шагах прошла лосиха.
Он в снег зарылся чуть живой, И стало вдруг тепло и тихо.
Была святая тишина!
Икто-то дал ему подушку,
Икто-то фряжского вина Налил в серебряную кружку.
Не сон ли это? Нет, не сон!.. Скрипит по снегу санный полоз, И над собою слышит он Седого старца ясный голос:
— Проспался, отрок? Пятый час
Яу твоей сижу постели.
Акони лихо мчали нас:
Мы верст полсотни пролетели.
Почто, как заяц у куста, Валялся ты, трясясь в ознобе? Моли Спасителя-Христа, Что я нашел тебя в сугробе...
Но парень страхом обуян, От старика отпрянул сразу:
— Ты кто?
140
— Я — Федоров Иван, Дьяк государева приказу.
Что убоялся?.. Я — не тот, Кто всех своим пугает видом. А страх — он скоро перейдет: Тебя боярину не выдам.
Об остальном не говорю, И говорить не надо, значит.
Послом к богдойскому царю Боярин мой сегодня скачет.
Я приотстал: сбежал слуга. Господь судья тому изгою. И ты, чернец, хотел в бега, — Но будешь ты моим слугою!..
Да, бегать больше ни к чему. Он встал, откинув одеяло. Судьба, покорствуя ему, В Сибирь дорогу открывала.
Она единственный разок Ему явила эту милость.
...Летит, качается возок. Душа от радости затмилась. Ликуй, стесненная душа! Теперь и ты увидишь вскоре Суровый берег Иртыша, Где сам Ермак стоял в дозоре.
Увидишь степи Барабы, Где жил казак, хлебов не сея, Саян высокие горбы, Лесную воду Енисея...
Впути немного было дел — Могло наскучить бы иному,
Аон, чуть свет, на мир глядел, Припав к окошку слюдяному.
Вотрогах слушал от бродяг И быль, и небыль о Сибири. Потом от скуки думный дьяк Стал обучать его цифири.
141
Псалтырь достал ему, и смерд, Толк обнаруживая в деле, И букву Аз, и букву Ферт Уже писал к концу недели...
Посол Феодор Головин Не знал ни отдыха, ни срока,
И вот домчал боярский сын До Енисейского острога.
Здесь он решил деньков пяток В покое быть от скачек бойких, Чтобы отсюда на восток Опять лететь на борзых тройках.
А свита, роясь на торгу В мехах, сластях, миндальных зернах Тихонько тратила деньгу
В рядах питейных и обжорных.
И челядинцу думный дьяк Дал две полушки на забаву, Чтобы слуга сходил в кабак И угостил друзей на славу.
«Но только ты, нечистый дух, С гульбы вернуться не замешкай —
Боярин может крикнуть вдруг»,— Старик наказывал с усмешкой.
Что? Сам боярин? Ну и пусть Его покличет сам боярин! «А я и вовсе не вернусь», — Так про себя подумал парень.
Весь день бродил он сам не свой, Совсем забыв о думном дьяке, Покуда сотник войсковой Не поверстал его в казаки.
Ему тесак был сразу дан, Пищаль дана со всем припасом, А за атласный свой кафтан он тут же прозван был Атласом:
Потом отсюда на Иркут Казак проведывал дороги, И узнавал его якут
Зимой в бекетовском остроге.
142
И юкагир из шалаша К нему навстречу шел, бывало, Но неспокойная душа
Его все дальше зазывала...
Все вспоминая в этот раз, Он у реки присел на камень. И стиснул голову Атлас Отяжелевшими руками.
I I I
Как будто в ложе изначальном Еще покоится река, Но кто-то голосом печальным
Тревожит сердце казака:
В чужую землицу Казак уезжает, Лебедушку дома Одну оставляет.
Скажите, скажите,
Ветра-чужедомы, Когда он вернется В родные хоромы,
Когда он заглянет В девичьи покои, Ее приголубит Горячей рукою?..
Он эту песню знал с начала. И не купецкая ли дщерь, Что атамана привечала, О нем кручинится теперь?
Она идет, его присуха, С пустым ведерцем за водой,
И все отчетливей для слуха, Все ближе голос молодой.
Ее увидев издалеча Сквозь прибережные кусты,
Атлас поднялся к ней навстречу:
— Федора Логиновна, ты?..
143
Она ведерце уронила, Взяла, поставила опять, Сказать хотела — позабыла, Что было надобно сказать.
А он и сам для разговора Утешных слов не подберет:
— Мои ватажники, Федора, Готовы двинуться в поход.
Скажи отцу, что мы не тати, Но я на все сейчас иду:
В его купецкие палаты Свою дружину приведу.
За всех людей своих бывалых Перед купцом сниму шелом. Чтоб взять припас в его чувалах, Об этом бить ему челом.
Аесли он откажет людям
Ивдруг прикинется лисой — Мы поступать иначе будем С его тяжелою кисой...
Федора вздрогнула, но скоро В глазах рассеялся туман. Ему ответила Федора:
— Тебе виднее, атаман...
Она затягивала туже Свой мухояровый платок, - Чтобы не выбился наружу Волос лукавый завиток.
Нет, никогда такой покорной Еще Федора не была:
Она руки его проворной От белых плеч не отвела,
Не прошептала, как бывало: «Увидят люди! Погоди!» — Когда лицо ее пылало На атамановой груди.
И лишь потом слова такие Она сказала наугад:
— Ко дню Плющихи-Евдокии Ты обернешься ли назад?..
144
I V
Лампада тусклая не гасла, Не догорала до конца.
И хлебный дух, и запах масла Стоял в палатах у купца.
Кряхтя в своей опочивальне, Он просыпался вновь и вновь, И на него чуть-чуть печально Глядел с киота Саваоф.
Купец вставал, зевая гулко, Толкал купчиху под бока:
— Кваску сыченого, Акулька, Достань-ка мне из ледника!..
Внем перемену замечала
Вту ночь купчиха неспроста:
— Пошел бы к знахарю сначала - Травы спросить от живота...
Не бабе знать, что душу гложет, Чем сердце сдавлено в комок. Зелейник-знахарь не поможет, Где воевода не помог.
Алтыну с денежкой радея, Добрыня бойко торговал. И для кого? Для асмодея Он магазейны открывал!
Казак с цыганистою рожей Средь бела дня явился в дом: Мол, так и так купец хороший, Тебя в товарищи зовем.
Мол, ты от нашего хабара С прибытком будешь через год, Но только выдай из амбара
Побольше справы на поход...
— Ах вы, алырьники и воры!
Что нажил — с вами проживешь!.. Да за такие разговоры Вас надо сразу на правеж!..
145
— Смотри, купец, накличешь худа! Незваный гость ему сказал, И свой без малого вполпуда Кулак Добрыне показал.
Потом подвел его к окошку, Махнул на улицу рукой. Мол, поразвей себя немножко Для ради корысти такой...
В амбарах мыслями витая, Купец в окошко поглядел:
— Ой, троеручица святая!..— Он сразу весь похолодел.
Там, со всего сойдясь посада, Стоят холопы у двора, Как будто крепости осада У них задумана с утра.
Один верзила полуголый Бревенце поднял у ворот И для баталии веселой Его как палицу берет.
Другой играет шестопером, Чтобы рука не затекла, А третий занят разговором, Пока не начаты дела...
От них мороз прошел в лодыги, Хозяин съежился каргой, Шепча небесному владыке Одну молитву за другой.
— Спеши, купец! Тебя уважим, — Напоминал ему казак, — За твой товар спасибо скажем,
А не отдашь — возьмем и так...
Ключами взмахивая всеми, К амбарам выбежал купец:
— Зорите, каиново семя!.. — И сбил запоры, наконец.
Всех понося хулой обидной, Он отступиться порешил, Но к воеводе с челобитной Без промедленья заспешил.
146
В словах не зная передышки, Он говорил ему о том, Чтобы атласовы людишки Все были пороты кнутом.
А для иных нужна и дыба, Понеже мало им кнута, Кто за одно свое спасибо Чуть не лишает живота...
Как будто в этом разуверясь, Арсеньев молча теребил Свою малиновую ферязь И сам Добрыню перебил:
— Не то глаголешь мне, Добрыня, Не маловато ли свинца Ты отпустил казакам ныне?
У них дорога — без конца.
От воеводских слов немея, Купец попятился в ответ, Понять рассудком не умея, Боярин шутит или нет.
Бывало, сам боярин, если Кто уличен в такой татьбе, Жег вензеля на тощих чреслах Холопам в пытошной избе.
Тут не иначе случай вышел, Понять который нету сил.
—А ты о Строгановых слышал? — Вдруг воевода вопросил.
—Нет, говоришь?.. Об этом деле Тебе напомнить помогу:
И те сначала не хотели
Помочь припасом Ермаку...
Ах вот куда загнул боярин, Так вот он думает о ком!
Нет, не Атлас — разбойный парень — Камчатским будет Ермаком!
(Купчине было невдогадку, Что сам боярин в этот миг
Не верил, может быть, в Камчатку, Но сознаваться не привык.
147
А из Москвы уже два года Иные веяли ветра.
Не раз якутский воевода Сидел над грамотой Петра.
Указа литеры косые Кричали с каждого листа, Что государь всея России Сибирью занят неспроста.
В Азове спор кончая с туркой, Он вспоминал и в тех краях
Ио руде под Верхотуркой,
Ио витимских соболях.
Не раз он требовал дознаться Необъясаченной земли, Чтобы дороги рудознатца Вслед за казачьими легли.
И серебром, и соболями Он пополнял свою казну,
Чтоб к славе бранными полями Вести российскую страну.
Уже для свейского похода Искал он меди и свинца. Об этом помнил воевода, Когда выслушивал купца.)
Идти домой купцу несладко — Никто не мог ему помочь.
Вторую ночь горит лампадка,
И нету сна вторую ночь...
V
Якутск, Якутск!.. В былые годы
Здесь, у России на краю, Ты провожал не раз в походы Лихую вольницу свою.
148
Стадухин шел от этих башен На ледяную Колыму,
Ибыл поход ему не страшен,
Иты добра желал ему.
КЛамскому морю плыл на кочах Поярков — славный атаман, И ты людей давал охочих
Вего ладейный караван.
От этих стен твоих к даурам С дружиной храброю своей —
Остроги ставить над Амуром — Ходил Хабаров Ерофей.
Ты видел здесь ладьи Дежнева, Челны Ивана Москвина.
И вот сейчас, быть может, снова Их вспоминаешь имена.
Опять ватажные казаки Шумят у берега реки, Кричат мальчишки-забияки, Хлопочут бабы, старики.
У легких стругов гнутся сходни, Речная хлюпает вода, Как будто весь Якутск сегодня Пришел с казаками сюда.
Вот, отойдя чуть-чуть в сторонку, Не скрыв стыдливости в глазах, Целует плачущую женку
В поход собравшийся казак.
Авот старик в кафтане синем Из мендеритского сукна О чем-то речь заводит с сыном.
Льнет к парню любушка одна.
Здесь баба рыжему казаку Сует пряженые блины, Там два ярыги лезут в драку,
Схватив друг друга за штаны.
Какой-то бражник с полуслова Казакам взялся помогать И катит зелия хмельного Одну вместительную кадь.
149