Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_1

ума. Всюду, где бы он ни жил, в Великом Устюге, где родился, а Мангазее, куда плавал за пушниной, на Ле­ не-реке, где провел более 18 лет, на Амуре, где по­ строил первые русские остроги,— повсюду он показы­ вал себя дальновидным хозяином. Сын пашенного крестьянина всегда тяготел к земле. Это он, по сущест­ ву, первым на Лене-реке начал распахивать земли. Ха­ баров явился пионером ленского земледелия. Да и на Амур его привлек прежде всего рассказ о богатых зем­ лях этого далекого края. И недаром Хабаров, собрав­ шись в поход, взял с собой ленских пашенных кресть­ ян со всей пашенной утварью. Главной целью экспеди­ ции Хабарова на Амур было завести там пашни, чтобы выращивать хлеба для якутского острога. И там, на Амуре, увидев изобильные степи, стремился их освоить.

Ерофей Хабаров пришел в 1630 году в Сибирь на Ле- ну-реку вместе со своим братом Никифором и племян­ ником Артемием Филипповичем. Здесь он основал соля­ ные варены, занимался хлебопашеством, добывал пуш­ нину. Не раз ему, предприимчивому и энергичному мужику, приходилось испытывать притеснения от якутского воеводы. И не раз он шел «супротив их алч­ ных интересов», за что его сажали в тюрьму и жестоко бивали. После выхода на свободу Хабаров недолго прожил в восстановленной Киренгийской слободе. К тому времени из далекой Даурии вернулся Василий По­ ярков. Легендарные слухи о богатствах приамурской

земли вызвали прилив новой энергии у предприимчи­ вого и вольнолюбивого Хабарова. Он решает навсегда уйти от постоянных притеснений якутских воевод и ос­ новать новое дело на Амуре.

В 1649 году Хабаров подает челобитную на имя но­ вого воеводы Францбекова, сменившего на этом посту Головина. В ней он просит воеводу разрешить пойти в поход на Амур новым путем — через Олекму. Францбеков дал согласие. И тогда Хабаров за свой счет орга­

низует отряд из 70 человек. Кто стал участником ново­ го похода на Амур? Пожелавшими идти на великую реку были крестьяне, разоренные помещиками и при­ казными и от тягот жизни ушедшие в бега «встречь солнца», и холопы, сбежавшие от своих жестоких хо­ зяев. Словом, это был в основном тот самый черный люд, разношерстная масса, которых привлекала воль­ ная жизнь на новых землях. В отряде Хабарова не бы­

70

В том безусловно большая заслуга Ерофея Хабаро­ ва, одного из самых предприимчивых и дальновидных первопроходцев нашей Родины. В его жизни немало крутых поворотов. Но как бы ни крутила им судьба, он оставался верен своему вольнолюбивому духу и землепроходческому долгу. Как сообщают истори­ ческие. документы, по прибытии в Москву с Амура Ха­ барова принял царь Алексей Михайлович. Его награ­ дили званием сына боярского. Но главной наградой славному землепроходцу за все его труды и подвиги явилась впоследствии любовь народная. Великий зем­ лепроходец остался в памяти народа как один из тех русских людей, кто первым сказал, что «Амур — на­ дежда наша», что «земля та свободна». Так поход Ха­ барова завершился официальным присоединением При­ амурья к России. После похода Хабарова освоение Приамурья русскими началось более интенсивно. Участники похода, вернувшись из Приамурья, разнес­ ли весть о новых землях по многим уездам. И сюда по­ шел русский народ. Шли и в одиночку, и большими партиями. Это были люди всяких сословий: беглые ка­ заки, вольные промышленники, крестьяне. Они-то и на­ чали заселение Приамурья. Как отмечают историки, важнейшим итогом похода Хабарова на Амур является его заселение русскими людьми. Спасаясь от поме­ щичьего и феодального гнета, русский мужик обосновы­ вался на берегах Амура накрепко.

Албазинское воеводство

К началу семидесятых годов на Амуре было уже много русских острогов, центрами деятельности русских на великой реке стали Нерчинск, в самых верховьях, и Ал­ базин. В семидесятые годы русские селения появились на Зее, в устье реки Буреи. На реках, впадающих в Охот­ ское море, выросли самые северные остроги — Удский и Тугурский. Русские первопроходцы занимались на Амуре мирным делом. Они пахали землю, выращивали хлеб. Наиболее крупный сельскохозяйственный район возник вокруг Албазинского острога, основанного Н. Черниговским. Сюда он стремился со своей вольни­ цей после восстания в Илимском уезде в 1665 году. Через два десятилетия вокруг Албазина выросло нема­ ло русских селений. Уже к 1685 году в самом Алба-

72

зине было 120 служилых людей да 480 промышленных и пашенных. Они занимались мирным трудом. Сеяли хлеб. Имели мельницы, крупорушки. Дальневосточный писатель Н. Фотьев, побывавший в наши дни на месте Албазинского острога, вот как описывает старинную крепость Албазин — первую столицу Амурского края.

«...Преклоняюсь, отдаю должное мудрости перво­ проходцев. Лучшего места для поселения трудно найти. Амур тут делает большую пологую излучину, прижи­ маясь главными водами к нашей стороне. Береговая дуга тянется километра на три. Где-то там, выше ее, в устье речки Ульдугача стоял Спасский монастырь. Вся эта излучина состоит из скалы, а выше — из рос­ сыпного камня и глины и напоминает чуть наклонную стену высотой саженей в десять. На нижнем крыле излучины, где Амур плавно огибает скалистый выступ, и были возведены основные сооружения крепости. От­ сюда далеко видно вниз по Амуру и во все стороны. Скалистый, очень высокий и почти отвесный берег, наверно, и до сих пор сохраняется в той неприкосно­ венности, в какой нашел его Хабаров. Если учесть, что вдоль такого берега, почти сливаясь с ним, стояла еще шестиметровая стена, то станет ясно, сколь неприступ­ ной была эта западная часть крепости. Вся крепость, говорят, была построена из бревен, закопанных стой­ мя и заостренных на кол, а между ними были насыпа­ ны земля и камень. Были также рублены ряжи и баш­ ни. Недалеко от батарейки и ниже по Амуру стояла главная башня. И вот эту мирную крепость и город Албазин суждено было русским оставить надолго. А причиной тому была агрессивная политика маньчжур­ ской династии Цин, которая в то время правила Ки­ таем».

Первая осада Албазина маньчжурами была пред­ принята в 1685 году. К Албазину подошло на лодках маньчжурское войско. Оно имело сто полевых и пять­ десят осадных пушек. Албазин же насчитывал всего лишь 450 защитников, в их числе было много крестьян. Эта первая осада Албазина длилась недолго. «Узнав об осаде Албазина,— говорится во втором томе «Рус­ ско-китайских отношений в XVII веке»,— нерчинский воевода И. Е. Власов смог послать на помощь албазинцам лишь сто человек и две пушки (из имевшихся в его распоряжении нерчинских и приезжих служи­

73

лых и промышленных людей). Но еще не успела подой­ ти помощь, а половина защитников Албазина уже по­ гибла, у оставшихся кончились воинские и съестные запасы. Тогда А. Толбузин (албазинский воевода) ре­ шил сдать острог с условием, что оставшихся в живых маньчжуры пропустят в Нерчинск. В этот раз они не смогли закрепиться в Албазине, возвратились к своим базам. Позднее, когда подошло подкрепление из Рос­ сии, Толбузин с отрядом в 677 человек с пятью мед­ ными и тремя железными пушками снова прибыл из Нерчинска в Албазин. Там они увидели безрадостную картину: все русские поселения вокруг Албазина бы­ ли сожжены. К счастью, остался целым посеянный албазинцами хлеб».

Толбузинцы убрали хлеб и начали отстраивать ост­ рог. Через год маньчжуры снова появились у стен Ал­ базина. На этот раз их было 8 тысяч, а албазинцев всего 800. Началась осада Албазина маньчжурами, длившаяся три года. Русские упорно и мужественно оборонялись.

Несколько раз маньчжуры пытались штурмом взять крепость. Но их атаки мужественно отбивали албазинцы. К концу осады осталось в живых только 150 чело­ век. Осада Албазина была прекращена только после то­ го, как начались в Нерчинске дипломатические перего­ воры. Маньчжуры во время переговоров держали у стен Нерчинска войско в 12 тысяч человек. Русского же посла Ф. А. Головина охраняло 1500 стрельцов и казаков. Маньчжуры вели переговоры и одновременно демонстрировали перед русскими свое превосходство в воинской силе. Понятно, что в этих условиях нельзя было вести равноправные переговоры. И они, как из­ вестно, были завершены неравноправным Нерчинским договором, не в пользу России. По этому договору она

вынуждена была отказаться от Верхнего и части Сред­ него Амура. Согласно договору Албазин подлежал сно­ су. Маньчжуры дали клятву не возводить на месте русских острогов своих строений. В то же время ог­ ромная территория, лежащая к востоку от Зеи и до бассейна реки Уды, осталась неразграниченной до «ино­ го благополучного времени». Ничего не говорилось в договоре и об обширном Уссурийском крае, не при­ надлежащем Китаю. Так был подписан неравноправ­ ный Нерчинский договор.

74

Вс. ИВАНОВ

ЖИВА ОКАЗАЛАСЬ КРОВЬ ЕРМАКА

(главы из книги «Черные люди»)

Теплой ночью на самый Преображеньев день 1 в лес­ ной пустыне окружили темные тени стан Ермака, змея­ ми татаре ползли на животах среди крепко спавших товарищей. Никто не ушел от зажатых в зубы ножей, а самого Ермака спас двойной панцирь. Пробился он, сбежал с холма к Иртышу, скакнул на струг, да обор­ вался, и уволокла его черная вода.

Утонул казак.

Свалил Ермак остатки чингисова царства в Сибири, открыл Москве ход в Сибирь, да сам погиб.

У татарского юрта2, что пониже Абалакая, ловил потом рыбу Яньши, внук князя Бегаши, и блеснуло ему что-то в воде под солнцем. Поглядел — панцирь.

Сбежались татаре, вытащили из воды великана, Мурза Кайдаул сам содрал с него панцирь, и хлынула у Ермака кровь — из ушей, носа, рта, как у живого.

Построили татаре помост на холме, положили на него батыра, и все, кто ни прибегал, ни приезжал на коне, ни приплывал в челне, били в него стрелами, и все текла из тела живая кровь, а черные вороны даже ночами не смели сесть на тело.

Шесть недель лежал так Ермак позором на помосте, пока не пришел в меховой толпе вогульских, остяцких, самоядских, татарских князцов старый, полуслепой си­ бирский хан Кучум. Долго смотрел он из-под рысьей своей шапки на труп Ермака.

Отвернулся. Приказал хоронить.

Под кудрявой сосной закопали на высоком берегу Ермака сибирские люди, потом долго пировали, гово­

то Ермака во сне, что на могиле его по ночам свет стол­ бом и припоздавшие наездники плетьми гонят мимо могилы храпящих своих коней.

Всего полвека прошло после гибели Ермака, а цепь русских городов по берегам рек далеко ушла в Сибирь:

16 августа.

2Деревня.

76

и впрямь жива оказалась кровь Ермака! Стучат топо­ ры в Верхотурье, под самым боком Урала, ставят но­ вые избы, лавки, церкви, строят суда на реке Туре — дощаники, насады, каюки, лодьи, струги, чтобы плыть на них народу дальше на всход солнца — вниз, на Тю- мень-город.

Раньше других городов стала Тюмень, народ в ней обжился, оброс всяким живым городским промыслом: коты тачают, мыло варят, суда чинят, смолят, новые строят, сукна валяют, хомуты шьют, одежу русскую шьют, дерево режут — ложки, братины, достаканы — не хуже волжских, уды на всякую рыбу мастерят, всем торгуют.

Путь лежит из Тюмени водой на восток, на То- больск-город, где сидят воевода великий Сибирский да архиепископ всея Сибири. Высоко над лукой Иртыша и над Тоболом на холме стоит крепкий острог Тобольск в ладной деревянной стене, сложенной, словно хоро­ мы, из великих бревен, сверху ход крытый, бойницы по верху и по подошве, избы пристроены для стрель­ цов. Острог тот —строение общественное: каждый из новоселов должен был срубить и приволочь миром на место по пять бревен на брата.

Стань на Никольскую стрельницу, глянь кругом — эх, синё, все синё от лесов, острые елки торчат как есть пила.

К острогу примкнул город, вокруг города палисад из высоких живых елей, что растут тесно друг к другу по горе щеткой, без земляного вала. А внизу под горой на берегу Иртыша амбары хлебные, соляные, пушнинные, кабаки, пивоварни, рыбный торг. Тут же татарские пристани — караван-сараи, заезжают туда торговые лю­ ди из Джунгарии, из Бухары, с Ямышевского соляного озера.

Под Тобольском лес вырублен и отступил — огороды разбиты, подале зеленые выгоны, пасется скот, на по­ лях рожь спеет, гречиха белая, и стоят одна за одной под Тобольском деревни ладные, ровно в Приморье, заимки, выселки и новые, желтые избы растут, слов­ но рожь,— валом идет и идет сюда из-за Урала силь­ ный вольный народ на новые мирные места, где мож­ но жить и работать,— всего здесь полно.

Вон на крутом берегу, на поляне, под шумными зе­ леными березами крепкий крестьянский двор Василия

77

Тючкина. Того самого, что сбрел в Сибирь от долгов из Великого Устюга, пропивши тогда с досады свой дво­ ришко. Здесь Василий Потапыч сам себе хозяин, жи­ вет в достатке: во дворе недавнего строения — горница на подклете, к ней сени дощатые, под сенями под­ клеть рубленый, под ним погреб. Во дворе еще изба людская, да сарай, да хлев, двор весь огорожен стол­ бовым заплотом, двое ворот на деревянных вереях. За двором — мовня, житный амбар, гумно огорожено жер­ дями, на гумне — овин да тут же пунька плетневая — спать хозяину в жаркие ночи вольготно.

Тысячи и тысячи черных людей собрали силу, ушли со старых северных мест, перебрались через Урал, сплывали на плотах, стругах, лодках по сибирским ре­ кам в зеленых урманах, из которых подымаются бел­ ки снегов на острых горах. За миром к природе шли черные люди и сами несли с собой мир сибирским тундровым и лесным людям — приземистой самояди, рослым, румяным вогулам, скуластым, узкоглазым тун­ гусам и остякам, одетым вековечно в звериные, в оленьи шкуры, то с доверчивой белозубой, то с подоз­ рительной улыбкой. Эти люди самосеянно родились, как грибы под зелеными сводами лесов, и не умели, не могли свалить дерева, чтобы сложить избы: нечем бы­ ло! Костяным-то топором много не срубишь! Вековали они в чумах из жердей, покрытых корьем, берестой, за­ валенных шкурами ими убитых и съеденных живот­ ных. Лес их растил, хранил, кормил, укрывал от жары короткого лета, от морозов и бурь зимы, и с ужасом, с любопытством следили лесные жители, как ловко но­ вые пришельцы валили, выжигали деревья, рушили зе­ леные покровы, открывая синее небо, складывали из ле­ син избы, железными когтями сох вздирали мягкую, словно медвежье сало, землю, кидали туда зерна.

И не пропадали те зерна, скоро лезли зелеными ще­ тинами из земли, вырастали в золотые жатвы на лес­ ных целинах, кормили новых людей душистым сибир­ ским хлебом.

На берегу Иртыша, в дремучем лесу, на широкой поляне, среди берез и дубов, стоит высокая острая го­ ра. Пополам развалило ее громом, открыв большую пещеру. Из той пещеры глядит каменное изваяние — косоглазое чудище-идол с двойной волной огромной бабьей груди, с острыми зубами в разверстой пасти, с

78

могучими бревнами-руками. Шаманы на весенних мо­ леньях разжигали костры под этими руками, грели на огне бубны, плясали исступленно, бурей вертясь до бе­ зумия, словно напившись, и тогда метали на раскален­ ный камень рук окровавленные жертвы — убитых мла­ денцев, и толпы меховых лесных людей толклись между кострами перед идолами в забубенных плясках.

Страшны были боги этих лесных обитателей — гроз­ ные, смутные, безжалостные, могучие голоса которых чудились им в оглушительных громах, в треске руша­ щихся, ломающихся под ураганом деревьев, в визге зимних вьюг, в вечном гуле, в могучем рокоте леса.

А с новыми людьми пришли в Сибирь и новые их боги: в их рубленых избах из передних углов молча смотрели благостные человеческие глаза с ликов, ок­ руженных зарным сиянием; или скорбные глаза мате­ ри, прижимающей к груди своей сына, полные теплой любви, да сияющие глаза суровых, добрых старцев.

Лесные люди стали понимать, что жить по-старому нельзя, надо жить лучше, жить так, как зажили новые пришельцы. И у своих чумов суковатыми палками лес­ ные люди уже рыхлили землю, бросали в нее зерно, занятое у новых соседей. И природа в ответ им с го­ товностью подымала его, выводила из-под земли. Ко­ лосья созрели, колосья растерты в крепких ладонях, собраны зерна первой жатвы. Зерно кладут в горшок, наливают воды, ставят на огонь, и в первый раз в жиз­ ни лесной человек ест свою горячую кашу — начинает свою оседлую, новую жизнь на земле.

Новые черные люди прибывали в числе, селились вместе деревнями, городами, где избы стояли уже сот­ нями. Там они хоть не сеяли хлеба, но не сидели празд­ но, а работали хорошие, удобные, невиданные в лесах вещи — холщовые и льняные рубахи, в которых так легко телу в жару, острые топоры, под ударами кото­ рых падали и деревья, и звери, пилы, что грызли деревья, словно зубы бобров, бисер синий, белый, крас­ ный, чтобы им расшивать красиво меха. И от новых, сделанных вещей у лесных людей кружились головы, замирали сердца, а новые люди легко отдавали эти ве­ щи лесным людям за то, чего не сосчитать в лесах,— за шкурки зверей. За чудесную, колдовскую вещь, за медный, как солнце блестящий, невиданный котел лес­ ной человек, приходивший в город в собольей шубе,

79